Цитаты из книги «История одного немца. Частный человек против тысячелетнего рейха»

тогда я впервые ощутил воздействие странного дара моего народа — впадать в массовые психозы. (Этот дар, наверное, является компенсацией малой одаренности немцев в том, что касается индивидуального, личного счастья.)

Второй опасностью было озлобление — мазохистское погружение в ненависть, страдание и безграничный пессимизм. Это — естественнейшая немецкая реакция на поражение. Любому из немцев в тяжелые часы его частной или общенациональной жизни приходилось бороться с этим искушением: раз и навсегда предаться отчаянию, с вялым равнодушием, от которого недалеко до согласия, отдать мир и себя в лапы дьяволу; с упрямством и озлоблением совершить моральное самоубийство.

масса, как только она становится таковой, утрачивает способность к действию: настоящее историческое событие всегда проявляется как частное, личное переживание тысяч и миллионов одиночек.

Иное «историческое событие» может остаться совершенно незамеченным в подлинной действительности, то есть в личной, приватнейшей жизни простых людей, — тогда как другое не оставит от нее камня на камне.

Не было ни одного примера обороны, мужества, стойкости. Были только паника, бегство и измена

Война как великая, вдохновенно-волнующая игра народов, способная одарить боле глубокими переживаниями и более сильными эмоциями, чем все, что может предложить мирная жизнь,

Если однажды разбудить инстинктивную, дремлющую в человеке готовность к человекоубийству, если сделать ее долгом, то поменять объект уничтожения ничего не стоит. Сегодня уже очевидно, что на месте «евреев» могут быть «чехи», «поляки» или любая другая группа людей. Речь здесь идет о систематическом отравлении целого народа — немецкого — бациллами, которые заставляют человека обращаться с подобными себе существами по-волчьи; или, по-иному говоря, о том, как развязали и пестовали садистические инстинкты, сдерживание и уничтожение которых было делом тысячелетнего цивилизационного процесса.

Вне круга образованных людей в Германии всегда существовала и существует огромная опасность для жизни: пустота и скука.

Тот, кто отказывался стать нацистом, попадал в скверное положение: глубокое и беспросветное отчаяние; абсолютная беззащитность перед ежедневными унижениями и оскорблениями; беспомощное созерцание невыносимого; бесприютность; неутолимая боль. В этой ситуации были новые искушения: мнимые средства утешения и облегчения, наживка на крючке дьявола.

И тем не менее кое-что остается необъяснимым — полное отсутствие как в нации, так и в человеке того, что зовется «породой»: отсутствие твердого, неподвластного никакому давлению извне ядра, отсутствие благородной твердости, внутренних, мобилизующихся как раз в час испытаний резервов гордости, убеждений, веры в себя, в свое достоинство.