Иеромонах Никодим (Балясников), клирик Свято-Николаевского патриаршего собора в Нью-Йорке (Московский Патриархат).
«В Америке есть такая присказка: «Что ни улица, то своя Церковь». И это правда! Их даже невозможно классифицировать. Американцы настолько спокойно смотрят на религиозный плюрализм среди населения, что мы для них еще одна Церковь».
Интервьюер: Для начала я хотел бы попросить Вас ответить на несколько личных вопросов. Где Вы родились, сколько Вам лет, какое воспитание получили в семье, какое получили светское и духовное образование?
Иеромонах Никодим: Я родился в Приднестровье, в городе Бендбра. Семья туда попала благодаря нашему деду. Мы сами родом из Мордовии, я мордвин. Но в советское время дед попал туда по распределению, и я там родился. Нужно отметить, что Бендера – это достаточно религиозный город по сравнению с прочим Приднестровьем, потому что там сохранился старый Преображенский собор. Бендеры были под Румынской оккупацией[1], видимо благодаря этому собор остался, не был разрушен. На другом берегу, на левобережье, советский атеистический каток прошелся более капитально, там сохранилось очень мало храмов, и религиозной жизни практически не было.
Мама у меня работала воспитателем в детском саду, отец – водителем скорой помощи, работал в детской больнице. Воспитание в семье получил больше гуманитарное, наверное. Семья была благополучная, со мной росла младшая сестра. Пережили войну 1992 года в Приднестровье[2]. Я думаю, это, безусловно, наложило какой-то отпечаток на дальнейшее мое образование, на мировоззрение. Довольно рано пришлось столкнуться со смертью, со справедливостью. Это все настолько ярко, очевидно, воочию. После этого учился в нескольких школах. В Приднестровье жизнь была после этого очень нестабильная, закрывались разные организации. Три года я учился в художественном училище и после этого в 1996 году познакомился с владыкой Юстинианом[3]. Тогда исполнился ровно год, как он приехал на Приднестровскую кафедру. Сложилось так, что в 13 лет я с ним познакомился, а в 15 уже переехал в город Тирасполь, где он жил, и стал у него иподьяконом. Сменил в очередной раз школу уже на тираспольскую и поступил в семинарию. Поступил в Белгород, в семинарию с миссионерской направленностью, проучился там один год. После этого перевелся на заочное отделение с тем, чтобы вернуться в епархию, т. к. в Приднестровье была сложная ситуация: очень многие уезжали, особенно семейные священники. Очень тяжело было выживать. И надо сказать, владыка, очень всегда мудро, по-отцовски, всех отпускал. Где-то, может быть, в ущерб себе, но понимая людей, их трудности. Я посчитал своим долгом все-таки вернуться и, учась на заочном, принимать участие в епархиальной жизни. Тогда же начал работать у него уже в качестве корреспондента и ответственного редактора газеты «Православное Приднестровье», которая издавалась нашей епархией и раздавалась бесплатно.
После этого в 22 года, параллельно учась в семинарии, я принял монашество, был рукоположен в иеродьякона, и в 2006 году в возрасте 23-х лет был рукоположен в священника. Дальше так сложилось, что буквально через несколько лет стал исполняющим обязанности секретаря епархии. Принимал участие в Поместном соборе 2009 года, который выбрал Святейшего Патриарха Кирилла, я туда был избран от монашества Тираспольской епархии. И спустя год после этих событий владыку перевели в США указом Святейшего Патриарха и Синода, и в октябре того же года Синодом по ходатайству владыки Юстиниана я также был командирован в его распоряжение для служения клириком в Свято-Николаевском соборе.
Интервьюер: Вы окончили Белгородскую семинарию? Как дальше продолжалось Ваше образование?
Иеромонах Никодим: В Белгороде я отучился только год, а потом окончил Саратовскую семинарию экстерном. Так что я учился, что называется, на практике. Семинария, безусловно, дает некую сумму теоретических знаний, и потом мне приходилось в определенных моментах восполнять существующие пробелы самообразованием. Но на практике все это гораздо эффективнее, интереснее. Было бы желание. А семинарская программа на тот момент мне показалась очень нетрудной. Мне искренне было жалко времени, и хотелось скорее вернуться к своему архиерею и помогать ему уже в епархиальном управлении, в его работе и служении. Практика показывает, что многие из тех, кого владыка командировал в семинарии, учились полный курс на очном отделении, полностью оканчивали его и даже поступали в академии, но мало кто возвращался в родную епархию. Вот что меня еще насторожило. Я это наблюдал некоторое время, когда ребята, сами, будучи родом из Приднестровья, отправлялись в Россию, благодаря владыке Юстиниану, учились, рукополагались и там и оставались. Очень мало кто из очников вернулся потом для того, чтобы служить. Все стали очень образованными, и мало кто захотел возвращаться в свою родную, бедненькую епархию с определенными трудностями. Вот это было очень обидно, поэтому я, например, не жалею, что учился экстерном. Зато практика намного интереснее: жизнь в Приднестровье в качестве хоть и малого, но соработника владыки Юстиниана по восстановлению Тираспольской епархии буквально с нуля. Согласитесь, такой опыт больше нигде не приобретешь. Это открытие новых приходов, создание полноценного духовного училища. К слову, там я преподавал церковнославянский язык. Также были другие различные гуманитарные проекты, взаимодействие с университетом. На самом деле тогда был огромный спектр интереснейшей епархиальной работы. Можно сказать, что она была в большой степени миссионерской. Поэтому владыке Иоанну Белгородскому[4], ныне митрополиту, я очень благодарен, что первый год проучился в семинарии именно с миссионерской направленностью. Видимо, на первом курсе заразился миссионерским духом. В будущем это мне как-то помогало подражать подвигам наших великих предшественников-миссионеров.
Интервьюер: Вот Вы приехали в Соединенные Штаты. Как бы Вы охарактеризовали приходскую жизнь на приходах Московского Патриархата? Какие Вы могли бы выделить типы или модели приходов, которые распространены в Соединенных Штатах и которые в упрощенном виде характеризуют ситуацию на приходах Московского Патриархата и в Соединенных Штатах?
Иеромонах Никодим: Именно Московского Патриархата? На сегодняшний день, как вам известно, в Соединенных Штатах Америки и в Мексике (один приход) есть 32 патриарших прихода. А 43 года назад, когда был подписан Томос об автокефалии Американской Православной Церкви[5], когда часть приходов бывшей Русской митрополии не захотела становиться частью этой новой автокефальной Американской Православной Церкви, они попросились остаться непосредственно под омофором Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси. Это было большой неожиданностью для самой Русской Православной Церкви. В тот момент сюда приехал приснопамятный митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим (Ротов), председатель Отдела внешних церковных связей. И, как рассказывают до сих пор живые свидетели, буквально в ночь накануне подписания этого Томоса, каких-то его положений с американской стороной, он принимал ходоков с приходов, которые объясняли свое желание остаться в Русской Православной Церкви. Тогда и были созданы эти патриаршие приходы. То есть это было большой неожиданностью и для самой РПЦ. Все эти приходы, а на тот момент их было 44, упомянуты в Томосе об автокефалии Американской Православной Церкви, где и говорится, что представительством Московского Патриархата является Свято-Николаевский собор города Нью-Йорк, а все другие приходы объединены в особое образование. Это не епархия, поскольку мы уважаем только что дарованную автокефалию Американской Православной Церкви, и признаем США как каноническую территорию этой Поместной Церкви. Но в то же время эти приходы объединены под омофором Святейшего Патриарха Московского. Поэтому они и получили название «патриаршие приходы». Когда много общаешься с пожилыми прихожанами, становится очевидно, что у каждого прихода была своя уникальная история, свои причины, по которым они пожелали остаться в РПЦ. С другой стороны, мое первое впечатление по приезде, когда я стал сопровождать владыку в богослужениях на этих приходах (всего осталось 32), это удивление и восхищение тем, что старого поколения прихожан, которые когда-то были свидетелями перехода этих приходов в ведение патриарха, уже практически нет. Эти приходы представляют уже их дети и внуки. Они, естественно, давным-давно говорят на английском языке и русского не помнят. Да, у них есть какие-то исторические корни, происхождение от переселенцев, может быть мигрантов из России, карпатороссов, возможно. Фамилии выдают их в этом плане. Но у них у всех настолько всегда невероятное дружелюбие по отношению к русскому духовенству, которое к ним приезжает, и это очень интересно. Причем неисчезающее, несмотря на годы. Все говорят по-английски, чувствуется поведение, кажется, более американское, песнопения на английском языке. Но при этом они поминают Святейшего Патриарха. Оказывается, и такие среди нас есть братия и сестры. В нашей большой многомиллионной Православной Церкви.
И модели приходской жизни такие бы я выделил из, так сказать, «палитры» патриарших приходов… Если делить по-простому, я сразу бы поделил по языковому признаку. Русскоязычные – англоязычные. Русскоязычных приходов, на самом деле из 32-х всего лишь, наверное, четыре. Это два патриарших собора в Нью-Йорке[6] и Сан-Франциско[7], патриаршее имение в Пайн-Буш, это два часа езды от Нью-Йорка, там находится храм в честь «Всех Святых, в Земле Российской просиявших»[8]. Этот приход преимущественно посещают русскоязычные люди. И четвертый приход в городе Бейонн, здесь, в Нью-Джерси[9]. Там богослужение также совершается на церковнославянском языке и прихожане все русскоязычные. Это такой первый типаж.
А по другим параметрам я, наверное, больше не выделял бы никого. Есть такие приходы, которые не имеют отношения ни к русской эмиграции, ни к чему другому. Но там люди все равно считают себя чадами Русской Православной Церкви. Это два уникальных прихода. Один в Мехико[10] и еще один в Сан-Диего[11]. В Сан-Диего храм в честь Казанской иконы Божией Матери, большинство прихожан составляют арабы, мексиканцы, румыны. Они пришли к православию, воцерковились именно на том приходе, благодаря трудам тамошнего настоятеля, мексиканца по происхождению. Кстати, этот приход еще интересен тем, что там воцерковлялся и был крещен уже бывший предстоятель Американской Православной Церкви митрополит Иона[12]. Вот такой у нас приход в Сан-Диего. И такой же у нас приход в местечке Непантла близ Мехико[13]. Этот приход начал свое существование, наверное, в 1960-е годы, его открывал тогдашний управляющий Южноамериканской епархией, рукополагал этого священника епископ Лазарь (Швец)[14], сейчас он митрополит Крымский. И так изначально получилось, этот приход составляли почти исключительно мексиканцы, которые пришли в православие. Потом были годы немножко такого забвения, угасания там приходской жизни в связи со смертью первого тамошнего настоятеля. Сейчас там служит мексиканец, отец Карлос[15]. Сын его, дьякон Кирилл, был рукоположен недавно. Они окормляют наших соотечественников последней волны эмиграции, несколько семей, и к ним присоединяются местные мексиканцы. То есть это два таких ярких момента, которые действительно меня и удивили и восхитили. Как все-таки Православная Церковь объединяет скольких людей самых разных национальностей, и при этом все чувствуют себя комфортно! Когда мы туда приезжали на богослужения, я видел, с какой радостью и с каким уважением они встречали владыку Юстиниана. Я был удивлен, потому что не на каждом русском приходе увидишь такую искреннюю радость, и радость от общения после Литургии, как они всегда гостеприимно принимают, приглашают в гости. Мы посетили их семьи, их дома. Это очень приятно, это очень удивительно.
Интервьюер: Батюшка, вот такой вопрос. Как Вы думаете, по количеству прихожан какие это приходы, насколько они многочисленны? Может, в этом отношении есть какие-то типы приходов? Многочисленные, средние по числу или малочисленные? Как их можно в этом отношении характеризовать?
Иеромонах Никодим: На момент создания патриарших приходов, я так подозреваю, все приходы из 44-х были многочисленными. И это подтверждают и старые фотографии, и документы, с которыми я знакомился в архиве, или общаясь с нашим старым духовенством и с пожилыми прихожанами. Все были многочисленными. Но если вы посмотрите на карту патриарших приходов, то увидите, что большинство из тех 44-х приходов или из оставшихся 32-х были расположены либо в промышленных районах, либо в районах, где добывается уголь. Соответственно, когда выработка угля в определенной местности заканчивалась, производства и градообразующие предприятия закрывались. И сейчас это весьма депрессивные районы в целом с очень малочисленным населением городов. То же самое коснулось и приходских общин. Началась уже внутренняя миграция в поисках работы, или, скажем так, дети, внуки этих прихожан уже не могли по известным причинам оставаться в этом городе. Там они не могли получить ни образования, ни работу на будущее, и поэтому ряд приходов, таким образом, исчезли. То есть люди разъехались в разные стороны и вынуждены были закрывать свой приход. К сожалению, на новом месте своего пребывания они не восстанавливали эти приходы, как, например, делают греки, переезжающие компактно. Другой пример – антиохийцы, которые привыкли жить как-то более компактно. Если община переезжает, они продают церковное здание и на вырученные средства строят новое, но уже в том месте, где они, опять-таки вместе, компактно, начинают проживать. К сожалению, такого примера ни одного у нас не было. И сейчас из 32-х оставшихся приходов большинство приходов немногочисленны. Опять же в силу той же самой причины, то есть это люди весьма преклонного возраста, с таким же пожилым батюшкой, который любит свой храм. Ходят к богослужению, причащаются, живут пусть маленькой, но все-таки активной приходской жизнью. Но они прекрасно понимают, что никаких видов на будущее их прихода уже нет. И ситуация на самом деле в этом плане очень сложная… Я бы не сказал, что катастрофическая, просто она заставляет нас внимательнее изучать опыт наших братьев из других юрисдикций. Как они поступали в Америке. Как я сказал, примеры есть очень интересные и хорошие. Если в будущем, даст Бог, это будет встречаться, это будет очень хорошо. А многочисленных приходов, по старым еще заделам, у нас очень мало. Это приход, наверное, в Литтл Фолс[16], довольно-таки многочисленный приход в ближайшем Нью-Джерси. Это приход в Гарфилде[17], тоже Нью-Джерси. Опять-таки это районы, где большое население. Грубо говоря, это пригороды Нью-Йорка. Это Свято-Николаевский собор. И приход в Гранд Рэпидс[18], где много молодежи. Там есть и работа, то есть это нормальный городок. И Рэдфорд, в котором есть Михайло-Архангельский собор[19], где служит почетным настоятелем 95-летний архимандрит Илья[20] и его 68-летний сын, отец Тимофей. Это замечательная семья, они выходцы из карпатороссов, причем их родители эмигрировали еще в начале прошлого века. И они служат священниками на этом приходе. Говоря о малочисленных и многочисленных, я бы выделил еще совсем маленькую группу приходов, которые являются еще на самом деле развивающимися. Там существует приток новых прихожан. Это приходы, естественно восточного побережья, которые принимают в себя наших соотечественников самой последней волны эмиграции. Сейчас большая трудовая миграция происходит из России, из Украины, из Белоруссии, из Казахстана. Очень много наших соотечественников из бывшего Советского Союза составляют, так сказать, новый приток прихожан в ряде приходов. В таких, как Свято-Николаевский патриарший собор города Нью-Йорк, тот же Бейонн, и, в меньшей степени, Пассаик и Гарфилд. В меньшей степени, потому что там богослужения совершаются на английском языке. А естественно, людям хочется молиться на понятном и привычном им церковнославянском.
Но вот за счет того, что у нас богослужение в этих храмах совершается на церковнославянском языке, к нам постоянно приходят новые люди.
Интервьюер: Понятно, что каждый священник, служащий у вас, это человек с особенной биографией и особым путем в жизни и священническим служением. Тем не менее, что можно было бы сказать, опять же пытаясь обобщить и типологизировать: какие священники служат на ваших приходах? Кто они, если говорить о неких типических чертах, о неких группах священства по возрасту, по национальной и территориальной принадлежности, по образованию, по тому, относятся ли они к «белому» или «черному» духовенству? Что бы Вы могли сказать, чтобы обрисовать обобщенный портрет священника, служащего в приходах Московского Патриархата?
Иеромонах Никодим: Сразу хочу сказать, что это преимущественно духовенство весьма преклонного возраста. Средний возраст священнослужителя патриаршего прихода составляет примерно 60 лет, если не больше. Все священнослужители, будучи гражданами США и клириками РПЦ, имеют высшее светское образование. Ситуация такова, что в Америке священник не может получать должное содержание от своего прихода, и это касается не только нас, но и многих религиозных юрисдикций и конфессий. И все священники от воскресения до воскресения заняты на своей светской работе. Это преимущественно юристы, преподаватели, то есть они работают по большей части в гуманитарных областях знаний. А по воскресеньям и праздникам они совершают богослужения, занимаются своими непосредственными обязанностями священнослужителя.
О проекте
О подписке