Вот еще факт в подтверждение этого. Закончив обучение и покинув учителя, я, как и другие мастеровые, чтобы показать, что зарабатываю на жизнь своим ремеслом, первым делом купил курительную трубку. Как выпадало свободное время, я ее набивал и медленно покуривал, словно важная персона. Кроме того, я приучился выпивать и часто, заказав пару рюмок, смаковал вонючую, как кошачья моча, водку. С вредными привычками страшно только начинать, пристрастившись же к одному, легко научиться и второму – все одно развлечение. И вот здесь-то возникла проблема. Мое пристрастие к табаку и вину изначально не было чем-то удивительным, все вели себя примерно так же. Однако я постепенно перешел на опиум. В те времена опиум не был запрещен и стоил очень дешево. Я сначала курил для развлечения, а потом пристрастился. Вскоре я почувствовал дрожь в руках, да и работал уже без прежнего пыла. Я не стал дожидаться замечаний и завязал не только с опиумом, но и с трубкой тоже и с тех пор не притрагивался ни к табаку, ни к вину! Я принял «обеты». Ведь кто взял обеты, тому, понятное дело, нельзя ни пить, ни курить, если нарушишь, то точно уйдет удача. Именно поэтому я не просто завязал с вредными привычками, но и принял обеты. Когда тебя ждет невезение, то кто осмелится нарушить запрет? Подобный нрав и волю, как теперь думается, я приобрел в подмастерьях. Как бы ни были велики испытания, я все мог вынести. Когда только завязал, а другие на твоих глазах курят и выпивают – как это тяжело! Тяжело так, будто в душе зуд от тысячи насекомых. Но я не мог нарушить обеты, боялся, что стану неудачником. На самом деле везение или невезение – все это дело будущего, а вот те тяготы, что на меня свалились, вынести было нелегко! Держаться, держаться – только так можно добиться успеха, а уж боязнь невезения – это дело второе. И я вопреки всему выдержал, все-таки я ходил в подмастерьях и получил закалку!

Что касается ремесла, то мне также казалось, что три года учебы не пропали даром. Любое ремесло требует постоянного приспособления ко времени, методы работы – мертвые и неизменные, а вот способы их применения живые и гибкие. Тридцать лет назад каменщики притирали края, выравнивая кирпичи, занимались тонкой работой, а теперь они используют цемент и мозаику. Тридцать лет назад у плотников ценилось искусство резьбы, а теперь от них требуется создавать мебель по заморским образцам. В нашей профессии то же самое, но, по сравнению с другими, необходима большая гибкость. В нашем деле требовалось суметь склеить то, что видишь. Например, у кого-то случились похороны и нас просили склеить из бумаги стол, уставленный едой, вот мы и делали курицу, утку, рыбу, мясо и так далее. Если же умирала девица, не выходившая замуж, то нам заказывали полный комплект приданого, будь то сорок восемь сундуков или тридцать два, мы клеили все – от пудреницы и бутылочек для масла до платяного шкафа и гардеробного зеркала. Глаз взглянул, а рука сумела в подражание склеить – в этом и состояло наше мастерство. Умение невесть какое, но оно требовало сообразительности, человеку с дырой в голове никогда не стать хорошим клеильщиком.

Таким образом, выполняя заказ, мы одновременно и работали, и играли, как будто так. Успех или неудача у нас зависели от того, насколько удачно получится сочетать разноцветную бумагу, а для этого требовалось шевелить мозгами. В отношении себя могу сказать, что умишко у меня был. В годы ученичества меня очень редко били за то, что я не мог что-то освоить по работе, а били из-за того, что я из-за большого ума зубоскалил и не слушался. Ум мой мог бы вообще не проявиться, пойди я учиться на кузнеца или пильщика, там ведь всегда одинаково бьешь по железу или тянешь пилу, никакого разнообразия. К счастью, я учился на клеильщика. Освоив азы техники, я начал сам придумывать, как сделать так, чтобы получалось как по-настоящему. Иногда я переводил массу времени и материала и все не мог сделать что задумано, но это лишь заставляло меня еще напряженней думать, пробовать, чтобы обязательно достичь результата. Это воистину было хорошей привычкой. Иметь мозги и знать, как их использовать, – за это я должен благодарить три года учебы, за эти три года я выработал привычку действовать с умом. По правде говоря, за всю жизнь мне не довелось вершить великих дел, однако в любой работе, подвластной обычному человеку, я в основном мог разобраться с первого взгляда. Я умею класть стены, рубить деревья, чинить часы, определять, настоящий ли мех, выбирать день для свадьбы, владею секретами профессиональных словечек по всем ремеслам… Всему этому я не учился, достаточно было лишь взглянуть – и моя рука пробовала повторить. У меня была привычка усердно трудиться и учиться разным ремеслам. Привычка эта была взращена тремя годами ученичества в мастерской по изготовлению похоронной бутафории. Я, стоящий на пороге голодной смерти, только сейчас понял, что если бы на несколько лет дольше проучился в школе и грыз бы корешки книг, как сюцаи^[6] или выпускники университетов, то всю жизнь провел бы как в тумане и ни в чем не разбирался бы! Ремесло клеильщика не принесло мне чиновничьей должности или богатства, однако оно придало смысл моей жизни. Пусть жил бедно, зато с интересом, по-человечески.

Мне было двадцать с небольшим, а я превратился в важного человека для своих друзей и близких. Дело не в том, что у меня были деньги или положение, а в том, что дела я вел тщательно и не боялся трудностей. С того момента, как закончил учебу, я каждый день бывал в чайных, ожидая просьб о помощи со стороны коллег. На улицах я стал известен как человек молодой, ловкий и почитающий приличия. Появлялся заказчик, я шел работать, но если заказчиков не было, то я все равно не бездельничал: друзья и близкие поручали мне множество дел. Дошло до того, что, едва женившись, я стал свахой^[7].

Помогать людям – это ведь все равно что развлечение. Мне нужны были развлечения. Почему? Выше я уже говорил, что в нашей профессии было два типа работ: клейка похоронных принадлежностей и наклейка обоев. Изготовление предметов для погребального сожжения было делом интересным и чистым, а вот с обоями все обстояло не так. Чтобы оклеить потолок, сначала, разумеется, нужно было содрать старую бумагу. Это было тяжким занятием, тому, кто этого никогда не делал, никогда бы в голову не пришло, что на потолке может быть столько пыли, она откладывается день за днем, месяц за месяцем. Как никакая другая, эта пыль сухая, тонкая, забивающая нос, ободрав потолки в трех комнатах, я превращался в пыльного черта. Когда же, связав на потолке основу из стеблей гаоляна, клеишь новые обои, то свежая серебристая краска на лицевой стороне воняет и щекочет нос. Пыль и запах краски могут вызвать чахотку, сейчас это называют туберкулезом. Такую работу я не любил. Однако когда ты на улице ждешь заказа и приходит клиент, то отказываться нельзя, какая есть работа, такую и надо делать. Приняв такой заказ, я обычно работал внизу – нарезал обои, подавал их, месил клей, лишь бы не «вступать в схватку» с потолком, тогда не нужно было задирать голову, да и пыли доставалось меньше. И все равно я весь пропитывался пылью, а нос мой становился подобен дымовой трубе. Отработав так несколько дней, хотелось заняться чем-нибудь другим, душа просила разнообразия. Поэтому, когда друзья и родные обращались за помощью, я с радостью откликался.

Опять же, что изготовление предметов для сжигания, что оклейка потолков – оба вида работ были связаны со свадьбами или похоронами. Когда знакомые делали мне заказ, то часто заодно просили договориться еще о чем-нибудь, например о сооружении навеса для свадьбы или похорон, распоряжении церемонией, найме повара, аренде лошадей и телег и так далее. Этими делами я постепенно увлекся, разобрался во всяких тонкостях, помогал друзьям устроить дело и красиво, и экономно, никогда по бездарности не вводил их в лишние расходы. Занимаясь такими делами, я приобрел немало опыта, стал разбираться в людях и мало-помалу превратился в сведущего человека, хотя мне еще не исполнилось тридцати.

3

Из сказанного выше любой догадается, что я не мог вечно кормиться за счет ремесла клеильщика. Прямо как от внезапного дождя во время храмовой ярмарки, стоило временам измениться, и люди стали разбегаться во все стороны. Всю жизнь я как будто шел по наклонной и не мог остановиться. Чем больше душе моей хотелось спокойствия в Поднебесной, тем быстрее несло меня вниз. Эти перемены не давали людям передышки, они происходили враз и бесповоротно. Это были прямо-таки не перемены, а шквал ветра, сбивавший человека с ног и уносивший его неведомо куда. Многие профессии и занятия, которые давали возможность разбогатеть во времена моего детства, внезапно исчезли, их больше никогда не встретить, они как в омут канули. Хотя ремесло клеильщиков и до сего дня еще влачит существование и не испустило дух, но нового расцвета у него наверняка уже не будет. Я это предвидел заранее. В те спокойные времена, если бы у меня было желание, то я легко мог бы открыть небольшую мастерскую, взять двух учеников и успешно зарабатывать себе на пропитание. К счастью, я так не сделал. Если за год не получишь крупного заказа и доведется лишь склеить одну коляску да оклеить потолки в двух комнатах, то как на это жить? Открой глаза пошире, разве за последние десять с лишним лет случался хоть один крупный заказ? Мне следовало поменять ремесло, и догадка моя была верна.

Однако это была не единственная причина смены профессии. Переменам времен человек не может сопротивляться, как говорится, плечом не переломишь ляжку, бороться со временем – значит самому нарываться на неприятности. Однако дела личные часто бывают еще страшнее, они могут вмиг свести человека с ума. Неудивительно, когда люди в таких случаях топятся в реке или бросаются в колодец, что уж говорить об уходе с работы и выборе нового ремесла! Личные проблемы хоть и малы, но человеку их не вынести, зерно риса невелико, но муравью для его переноски придется потратить немало сил. Таковы проблемы в личной жизни. Человек живет как будто надутый воздухом, а когда из-за беды тот выходит, то начинаются конвульсии. Насколько же ничтожен человек!

Моя сообразительность и добродушие навлекли на меня беду. Фраза эта на первый взгляд звучит нелогично, но это действительно так, без капли лжи. Если бы это случилось не со мной, то я не поверил бы, что в Поднебесной такое может быть. Беда взяла да нашла меня, я действительно чуть с ума тогда не сошел. Сейчас, двадцать-тридцать лет спустя, вспоминая об этом деле, я могу и улыбнуться, как будто это забавное происшествие. Теперь я уже понял, что личные достоинства не всегда идут на пользу человеку. Вот когда человек и сам добр, и все окружающие добры, только тогда эти достоинства имеют смысл и люди чувствуют себя как рыба в воде. Когда же добр один, а остальные не столь добры, то личные достоинства могут стать причиной бед. Кому нужны сообразительность и добродушие?! Сейчас я уже усвоил эту истину и, вспомнив о том происшествии, лишь покачиваю головой, слегка улыбаюсь и все. А тогда я никак не мог проглотить обиду. В то время я был еще молод.

Какой молодой человек не стремится быть красивым? В молодые годы, когда я наносил праздничные визиты или помогал кому-то, то по моему наряду и манерам никто бы не мог определить, что я ремесленник. В старые времена меха были дороги, да и носить их кому попало не разрешалось. Ныне же человек сегодня выиграл на скачках или в лотерею, а завтра уже ходит в лисьей шубе, будь он даже пятнадцатилетний ребенок или двадцатилетний юнец, еще не бривший лицо. В старые времена такое не прошло бы, одежда определялась возрастом и положением человека. В те годы достаточно было добавить к куртке или безрукавке