Первый рывок на «ту сторону» был подготовлен быстро. Данные об обстановке в районе кишлака Убагн дополнялись тщательным войсковым наблюдением наших застав. Было предусмотрено все. Но вновь памирская погода сыграла с людьми злую шутку. Едва десантники высадились на противоположный берег и заняли позиции, как хлынул проливной дождь со снегом и упала температура. Промокшая до нитки форма начала превращаться в ледяной панцирь. С трудом на сильном ветру натянули малую палатку, установили печурку-буржуйку. Поочередно бойцы подходили туда, чтобы немного согреться. Но это не помогало. Впереди – ночь. Что делать? Выход один: испытанное народное средство. У медиков нашлись запасы спирта. Связываюсь по рации: «Романа на связь!» Старший лейтенант Валерий Роман (ударение на «о») – комсомольский работник Московского пограничного отряда, умница, боевой парень – через пару минут отозвался: «Пятый, Пятый, я на связи. Прием». Я – открытым текстом: «Валерий, сейчас получишь посылку. Посылка специальная. Получишь – поймешь. От моего имени проинформируй командира. Все остальное – под твою ответственность. Каждому бойцу по чуть-чуть, чтобы не замерзли. Как понял? Прием». Еще бы он не понял! «Вас понял отлично! Спасибо! А потом никаких претензий не будет? Прием». – «Будут, если людей заморозишь и пустую посуду не сдашь своевременно». – «Вас понял. Выполняю!» Роман с этой задачей справился отлично. Больных не было.

Всю свою жизнь в войсках я жесточайшим образом боролся с алкогольными излишествами и никак не предполагал, что придется самому выступать в роли организатора вот такой «коллективной пьянки».

Конечно, не раздачей «народного средства» характеризовалась деятельность политработников в тот период. Главным оставалось поддержание высокого настроя личного состава, готовности к неожиданностям и решительным действиям в любой обстановке. В СБО создавались и действовали партийные группы, комсомольские организации. Являясь надежной опорой командиров, они, без преувеличения, играли важнейшую роль в решении боевых задач. Увеличилось количество заявлений от рядовых комсомольцев о приеме кандидатами в члены КПСС. Сейчас эта тема как-то застенчиво умалчивается, но так было.

Большое внимание уделялось тому, чтобы люди за рекой не чувствовали себя оторванными от «большой земли». Пробовали наладить выпуск ежедневного информационного листка через районную редакцию Калайи-Хумба. Райком партии охотно откликнулся на нашу просьбу. Выпустили порядка десяти «боевых листков», в которых отражались положительные примеры из боевой деятельности СБО, содержалась краткая информация о событиях в нашей стране. К сожалению, от этого варианта информации пришлось отказаться по причине безграмотности местных наборщиков – таджиков. Позднее были взяты на вооружение фотолистовки. Политотделы отрядов срочно переадресовали в действующие подразделения значительную часть поступающей периодической печати. Редакция окружной газеты «Дзержинец» начала печатать специальные выпуски для сводных боевых отрядов. ЦК комсомола республики, районные комитеты партии и комсомола направили в Хорогский, Московский и Пянджский погранотряды десятки транзисторных приемников. Именно тогда, в боевой обстановке, выросла роль агитаторов. С радиоприемником, со свежими газетами, письмами они шли на позиции боевого охранения, в блиндажи, в палатки к солдатам. И если в повседневной жизни заставы агитатор отделения чаще являлся фигурой незаметной, то здесь он был в центре внимания.

С возрастанием количества СБО и их численности переадресовка и своевременная доставка писем, посылок превратилась из повседневного, уже отработанного вопроса в целую проблему, которую приходилось постоянно держать на контроле. Родители солдат догадывались о месте пребывания своих сыновей. Есть такая русская пословица: «Шило в мешке не утаишь». А уж такое «шило» не мог утаить даже «мешок» строгой секретности. Родители стремились как-то помочь сыновьям. Во много раз возросли потоки денежных переводов, посылок. Финансистам пришлось открывать специальные счета на солдат и сержантов. В транспортные колонны, уходившие в гарнизоны, включались грузовики с посылками, а порой для их доставки приходилось использовать и вертолеты. Большим и очень ответственным участком работы была политическая пропаганда среди местного, афганского, населения.

Никогда не считал число 13 несчастливым. Но именно 13 февраля произошли первые бои, и именно в этот день погибли наши товарищи, открыв скорбный счет потерь.

Солдат Сергей Мельниченко. Он погиб первым. Тоненький, улыбчивый, светловолосый парнишка. Сережа относился к той категории людей, встреча с которыми освещает тебя радостью, добром. Солдаты называли его «Серый», а офицеры по-отечески: «Серенький».

Утром «уазик» Сергея остановился на берегу Пянджа. Здесь офицеры Климов и Казаков должны были встретиться с одним человеком. Но в назначенный час с того берега раздались выстрелы, автоматные очереди. Завязалась перестрелка. Сергей бросился к машине, да так и упал, не добежав двух шагов. На выручку к пограничникам подоспели десантники. Бандиты, понеся потери, скрылись. «Что с тобой, Серенький?» – не веря в случившееся, бросились к раненому офицеры. Бандитские пули пробили грудь солдата. Так погиб Сергей Николаевич Мельниченко.

Уже во второй половине дня пришло еще одно трагическое известие: возвращаясь после боя из Джорфа, погибли капитан Власенко и четверо его солдат. БТР, в котором они находились, сорвался со скал и упал в Пяндж.

13 февраля был еще один бой. На этот раз обошлось без потерь. Уже несколько дней проводилась проверка в пограничных афганских кишлаках. Афганские подразделения совместно с группами наших солдат блокировали кишлак и проверяли мужское население на предмет выявления бандитов и их пособников. Проводили эту работу афганские командиры вместе с нашими офицерами. Те из проверяемых, кто вызывал подозрение, переправлялись в Нусай, где находился пункт сбора задержанных. Там представители народной власти проводили дальнейшее разбирательство. По итогам расследования часть задержанных возвращалась домой, а выявленные бандиты и их пособники через некоторое время доставлялись в Кабул, где сотрудники ХАДа (госбезопасности ДРА) продолжали с ними разбираться.

В тот день группа под командованием майора Абирова высадилась недалеко от небольшого афганского кишлака и приступила к выполнению задачи. Человек пятьдесят мужчин собрались на окраине. Кстати, в число жителей населенных пунктов входило только мужское население, начиная с годовалых младенцев. Женщины не учитывались. Таковы были порядки в тех краях.

Процедура проверки проходила спокойно. Когда афганские солдаты уже заканчивали осмотр отдельных домов, на противоположном краю кишлака раздались выстрелы. Бой разгорелся мгновенно. С нашего берега видим, как пограничники залегли в кустарнике в центре кишлака, отстреливаются. Абиров по рации передает: «Ведут огонь с ближайшей возвышенности, меня и сержанта заблокировал снайпер. Бьет из укрытия». Отвечаю: «Оставайся на месте. Вызываю вертолет. Дай наводку! Мы поддержим огнем БТРа. Корректируй!» Благо БТР находился рядом, и огонь его крупнокалиберного пулемета был эффективным. Ми-8 прибыл и с ходу ударил НУРСами по позициям бандитов. Один залп, второй… Опять на связи Абиров: «Уберите вертушку. Разлет НУРСов большой. Осколки бьют по нашим!» Вертолет убрали. Решили использовать автоматический станковый гранатомет (АГС). Одна очередь, вторая… Гранаты, задевая за сучья деревьев, рвутся над головами наших ребят. Срочно прекратили стрельбу. И только пулемет БТРа добросовестно долбил в нужные точки по командам Абирова. Но снайпера достать не удавалось. Необходимо было срочно принимать решение. Не помню, по какому случаю здесь оказался подполковник Виталий Стефанович Прокофьев. Но оказался он, как говорят, в нужном месте, в нужное время, да еще со снайперской винтовкой! Через пару минут он обнаружил бандитского стрелка. Выстрел! И тут же Абиров: «Снайпер замолчал. Спасибо. Выходим». Бой затих. Потерь нет ни среди наших, ни среди афганцев.

В этой короткой боевой схватке были применены практически все боевые средства, которыми мы тогда располагали. Можно ли сказать, что это был удачный опыт? Наверное, нет. Ведь вертолет и АГС сработали впустую. Была опасность поражения своих. Хорошо, что обошлось. На следующий день провели «разбор полетов». Разобрали, что называется, «по косточкам» действия и воздушной поддержки, и каждого офицера и солдата на земле. Учились воевать.

Особенно тщательно и методически грамотно проводил после каждого боя подведение итогов командир СБО-1 начальник штаба Хорогского отряда подполковник Файзиев. Об этом офицере и его боевом отряде речь пойдет позднее. Что касается прошедшего скоротечного боя в кишлаке, то выяснилось следующее: наша группа наткнулась на боевое прикрытие, которое оставил главарь душманов Абдул Вахоб, уходя в горы. Ночью он был здесь и ушел на рассвете. С первых дней действий пограничников на «той стороне» предпринимались попытки обезвредить этого «командующего». Хитрый и осторожный, он постоянно ускользал от преследования. Вахоб никогда не ночевал там, где находился днем. Никто не знал, где он будет ночью. Едва появлялись данные о его местонахождении, как он буквально испарялся. Однако через неделю мы все же напали на его след. В праздничный день 23 февраля Абдул Вахоб с группой приближенных был блокирован в своем доме на окраине кишлака Даргак. Но незадолго до этого произошел бой в высокогорном кишлаке Верхний Гумай, о котором необходимо рассказать.

На калайи-хумбском направлении несколько душманских отрядов свили себе гнездо в ущелье, неприступном со стороны границы. Отвесные скалы, как бастионы, перекрывали любые подходы к каменному лабиринту. Необходимо было добраться до расположения банд с противоположной стороны ущелья, вынудить душманов отступить в сторону границы и загнать их в тупик. Эту задачу должен был выполнить СБО-1, созданный на базе Хорогского погранотряда.

Командовал СБО подполковник Зураф Мирзобаевич Файзиев. Суворовское, затем пограничное училища, академия дали ему надежные знания, которые позволяли решать самые сложные служебные и боевые задачи. Умный, требовательный и справедливый, он высоко ценил профессионализм в своем деле. Хладнокровие, выдержка, расчетливая храбрость – эти качества командира вселяли уверенность в его солдат, вызывали чувство уважения у офицеров, которым доводилось воевать рядом с ним. Бандиты охотились за Файзиевым. Однако судьба хранила этого человека. В одном из боев пуля ударила в лобовую часть его каски, сделав глубокую вмятину, но, к счастью, не пробила металл. Боевые дела Зуфара Мирзобаевича были отмечены высокими наградами – орденами Ленина и Красного Знамени.

В тот февральский день СБО-1 десантировался на вертолетах в район боевых действий. Медленно и упорно продвигаясь по крутым скатам ущелья, пограничники оттесняли бандитов вверх, в каменную западню. В боевых порядках шли начальник политотдела Хорогского погранотряда майор Казаков, опытные офицеры подполковники Климов, Прокофьев, майор Александр Казаков, комендант Калайи-Хумбской комендатуры старший лейтенант Паньков (тот, что в числе первых переправлялся в Нусай). Пожалуй, много старших офицеров участвовало в этой операции. Но так было на первых порах.

На исходе дня поступили разведданные о том, что бандиты численностью свыше ста человек, как и предполагалось, сосредоточились в Верхнем Гумае. Отступать им некуда. Значит, будут драться с фанатичным упорством, рассчитывая на то, что подойти к ним по крутым скалистым склонам пограничники не смогут. Возможен и другой вариант: главари, бросив под огонь рядовую массу, попытаются прорваться через наши заслоны. Наступила ночь. Что предпримет противник? Ущелье перекрыли надежно. Ждали. Но бандиты на прорыв не решились. С рассветом в душманский стан были направлены парламентеры из местных жителей. Через некоторое время из Гумая вышли десятка полтора вооруженных людей и начали спускаться в нашу сторону. Но тут сверху раздался громкий гортанный окрик. Шедшие в нерешительности остановились и повернули обратно. А значит – предстоял бой. Причем начинать его надо с крайне невыгодной для пограничников позиции. Ситуация осложнялась еще и тем, что местность исключала возможность эффективного применения вертолетов для поддержки с воздуха. Файзиев принял решение двигаться вперед двумя группами. Во главе одной пошел сам, другую возглавил политработник Валентин Казаков. Группой огневой поддержки руководил капитан Евгений Ким.

Утопая в глубоком снегу, от выступа к выступу карабкались пограничники вверх, медленно приближаясь к засевшим в укрытии «духам». Над наступавшими засвистели душманские пули.

В бой вступила огневая группа Кима, в которой были СПГ-9^[1], способные вести огонь осколочными гранатами, АГС, пулеметы. Были подавлены обнаруженные огневые средства противника. Тем временем пограничники вышли к окраине Верхнего Гумая. Группа майора Казакова сумела обойти кишлак и оказалась в непосредственной близости от строения, где оборонялись главарь и его приближенные. Решительные действия наступающих вынудили некоторых из них бросить оружие и сдаться. Но ядро банды отчаянно сопротивлялось. Пространство перед домом полностью простреливалось, а каменные стены были неуязвимы даже для огня СПГ-9. В группе Файзиева погиб пограничник. Огонь не утихал. Попытка атаки могла привести к дальнейшим жертвам. Необходимо было срочно принимать решение. Валентин Казаков его принял. «Прикрой», – крикнул он подполковнику Климову, который находился рядом, а сам рванулся под огонь бандитских автоматов, к глухой стене дома. С ходу упал в снег. «Кажется, цел. Теперь туда, на плоскую крышу». Внизу поняли маневр: под ногами Валентина глухо застучали пули. К счастью, плоский настил оказался достаточно прочным. Наклонился над краем крыши и швырнул гранату в огнедышащее узкое окно-бойницу. Следом вторую, третью, четвертую. Огонь прекратился. С бандой было покончено.

Почему в решающий момент боя пошел вперед, навстречу вражеским пулям именно он, начальник политотдела погранотряда майор Валентин Викторович Казаков? Не верил в своих подчиненных? Нет, верил, знал, что любой пойдет и сделает все, чтобы выполнить задание. Но знал он и другое. Молодой парень в первом бою способен допустить ошибку, которая может стоить ему жизни. А он, Казаков, получил прекрасную военную и спортивную подготовку в погранучилище, затем в Туркмении уже офицером служил на заставе, в школе сержантского состава. После учебы в военно-политической академии опять среднеазиатская граница, работа на различных должностях. Все эти годы закалял волю, оттачивал качества профессионального военного. Вот поэтому он, вопреки всем нормам боевых уставов, взял на себя смертельный риск…

Если вам доведется побывать в Центральном музее ФПС России в Москве, обязательно посмотрите экспозицию, посвященную афганским событиям. Начинается она с фотографии молодого человека в каске и маскхалате. Вглядитесь в его открытое, мужественное лицо, в глаза, внимательные и чуточку озорные. Это и есть мой боевой товарищ, ныне полковник в отставке Валентин Викторович Казаков. После завершения службы он проживает в Москве…

23 февраля под руководством генерала Карпова проводилась операция по выставлению нашего гарнизона в кишлаке Калайи-Куф – центре Куфабского ущелья.

Осуществление плана операции возлагалось на СБО Московского погранотряда. «Москвичи» произвели тщательную разведку предстоящего маршрута и обстановки в Куфабе (так мы называли Куфабское ущелье). Это послужило основой успеха. В итоге, когда СБО под руководством подполковника Резниченко подошел к Калайи-Куфу, там уже находился с десантной группой начальник погранотряда полковник Давыдов. Зная прекрасные командирские качества этого офицера, генерал Карпов поручил ему возглавить десант. Дмитрий Васильевич, человек решительный, склонный к разумному риску, максимально использовал фактор внезапности. В центре кишлака один за другим приземлились вертолеты, и через мгновение десантники создали кольцо надежной круговой обороны. Основные силы СБО были уже на подходе. Офицеры Резниченко, Кайтмесов, Яковенко, Базанарчук немедленно приступили к размещению и организации базового лагеря. С тех пор здесь в течение долгих лет находился гарнизон пограничников.