Часть I
Святитель Феофан Затворник о молитве Иисусовой в письмах к иеромонаху Герману и схимонаху Агапию^[1]

Первоначальное письмо, присланное иеромонахом Германом к епископу Феофану

Преосвященнейший Владыко, милостивый Архипастырь!

Слухи о Вашей доброте и готовности оказать каждому посильную помощь придали мне смелость припасть к стопам Вашего Преосвященства и испросить руководства, как поучаться в памяти Божией, стяжать которую издавна составляет желание моего сердца.

Пользуясь в течение десяти лет духовным окормлением старца, посвятившего себя всецело молитвенному подвигу, я имел возможность убедиться, каких благ сподобляются причастники это го чудного делания, и возымел желание прелюбезнейшее и сладчайшее имя Господа нашего Иисуса Христа носить всегда в сердце. Хотя делание моё и сопровождалось какою-то сердечною сухостью, но пример старца, разгоревшегося к Нему столь сильною любовью, что даже присутствие людей было ему в тягость, а прелести мира утратили для него своё обаяние, всячески побуждал меня понуждать себя к молитве.

По кончине моего наставника, предоставленный самому себе, я начал понемногу уклоняться в широту пространного пути: сперва стал с большим интересом следить за событиями жизни мира; потом, побуждаемый желанием и другим передать свои впечатления, уже не мог удержаться от продолжительных разговоров и пересудов; наконец, привязался даже к временному, тленному… В душу внедрилась пустота, сердце охладело к молитве, а воспоминания прежней жизни как бодцами^[2] уязвляет меня и побуждает снова искать руководства. Оглядываюсь кругом, и никого не вижу: грех ради моих не могу познать сокровенных рабов Божиих!

К Вам, Владыко, я обращаюсь за помощью, к Вашим стопам повергаюсь в надежде, что Вы не откажете научить меня, как, избегнув пристрастия к миру, прилепиться всею душою к Богу.

Простите, милостивый отец и архипастырь, что я дерзаю утруждать Вас просьбою, но какая-то уверенность, что она будет исполнена и я услышу от Вас, что речет о мне Господь Бог, придала мне смелость решиться на это.

Затем, испросив Вашего архипастырского благословения и святых молитв, имею честь быть.

Вашего Преосвященства нижайший послушник, недостойный иеромонах Герман.

Письма к иеромонаху Герману

Милость Божия буди с Вами, достопочтеннейший о. Герман!

Бывши столько времени под руководством старца, Вы, конечно, всё слышали, что требуется. – Припоминайте и исполняйте, не отлагая на завтра.

У афонцев есть книги: «Путь ко спасению» (очерк аскетики), «Что есть духовная жизнь», «Письма о духовной жизни», «Невидимая брань»… Приобретите их и учитесь из них… не знать, а делать.

Ещё чем обеспокоена бывает совесть, всё то тотчас надобно оставить. К сему разряду, думаю, относится всё, что Вы навязали на себя после смерти старца.

Того, что считается необходимым в деле спасения и преуспеяния, нельзя миновать никоим образом, как ни прикрывай то, надо исполнять.

Молитва Иисусова в силе своей, является не в начале, а в конце преуспеяния, как цвет и плод. Ей предшествует тяготение внутрь.

Благослови Вас, Господи!

Спасайтесь!

Прошу помолиться о моей многогрешности.

22 декабря 1886 года. Е. Ф.

Милость Божия буди с Вами!

Молитва – дело внутреннее. Всё, что при этом делается внешно, к существу дела не принадлежит, а есть внешняя обстановка.

Всё, что бывает будто хорошего от этой внешности, кажется только хорошим, а не есть. Потому, на это никакого внимания обращать не должно.

То, что Вы делаете, лучше бросить. Главное, в чём надо упражняться, есть память Божия или хождение в присутствии Божием. Старайтесь приобресть навык всегда быть в сознании и чувстве, что находитесь под оком Божиим, проникающим всю глубину Вашего сердца и все внутренние движения Ваши видящим.

Молитва Иисусова стоит в числе средств к успеху в навыке ходить пред Богом. Всё, что надо знать о производстве сей молитвы, находится в книге о невидимой брани.

Главное тут – стать вниманием в сердце и взывать к Господу, везде сущему. Лучше стоять, чем сидеть. О дыхании, положении головы и прочем лучше не думать совсем… А всё внимание обратить на внутренний строй.

Корень доброго внутреннего строя есть страх Божий. Его надо сделать неотходным… Он будет всё держать в напряжении и не даст распускаться ни членам, ни мыслям, созидая бодренное сердце и трезвенную мысль.

Но всегда помнить надо и чувствовать, что успех в духовной жизни и во всех её проявлениях есть плод благодати Божией. Духовная жизнь – вся от Пресвятого Духа Божия. У нас и свой есть дух, но бессильный. В силу вступает он, когда осенит его благодать. Спасайтесь!

26 февраля 1887 г.

Ваш доброхот Е. Феофан

Милость Божия буди с Вами!

Ищите, и обрящете, обетовал Господь. Вы ищете, и будьте уверены, что найдёте.

Чего искать должно? Живого осязаемого общения с Господом. Даёт сие благодать Божия, но нам необходимо и самим трудиться о том. Куда же обращать труд? На то, чтоб всегда памятовать о Господе, яко близ и даже в сердце сущем. Чтобы в сем успеть, советуется навыкнуть молитве Иисусовой: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, повторяя её непрестанно с мыслию о Господе, яко сущем в сердце или близ сердца. Стань вниманием в сердце пред лицем Господа и говори: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного. – Всё дело в этом и есть, и по существу дела больше ничего не требуется.

Всё, что кроме этого придумывается, придумывается только в пособие к сему главному. ***цы говорят: держи внимание в сердце или на конце языка и руку держи у груди; старица говорит, вообрази Распятого Господа и как живому Ему говори твою молитовку. Если для них это помощно, пусть себе делают, только пусть не считают этого главным делом. Другие делали так: сядет на маленькое стульце, что под ноги подставляют, прижмёт голову к груди, пригнётся к коленам и дышит, одну половину молитвы говорит, вдыхая воздух, а другую – выдыхая… Трудясь так, навыкают молитве, а потом и другим советуют то же… И пусть, только б не считали, что в этом всё дело и есть. – Но это всё и подобное сему – не дело, а приделки. Дело – стать умом в сердце пред лицем Господа и говорить Ему молитву. При сем ведай, что умная молитва есть стояние умом пред Господом с воздыханием к Н ему, а молитва Иисусова: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя… есть словесная, внешняя молитва.

Сим способом память Божия утвердится в уме, и лик Божий будет в душе, как солнце. Положи холодную вещь на солнце, она согреется. Так согреется и душа от памяти о Господе, Который есть умное солнце. А что потом будет – после увидишь.

Первый труд – навык повторять непрестанно молитву Иисусову… И начинайте, всё твердите и твердите, но всё – с мыслию о Господе.

И всё тут…

Где сердце? – Где отзывается и чувствуется печаль, радость, гнев и прочее, – там сердце. Там и вниманием стойте… Сердце телесное есть мускулистый серчак, мясо… но чувствует не мясо, а душа, для чувства которой мясное сердце служит только орудием, как мозг служит орудием для ума.

***цев не осуждайте. – Верно, они начинают держанием внимания на конце языка, а потом переходят к сердцу. Ну и пусть их, только б не почитали этого умным деланием, равно как говорения молитвы Иисусовой. То и другое есть внешнее дело, телесное… Умное дело – одно: умом и сердцем к Господу возноситься.

Воображение Распятого Христа есть ли существенное дело? – Нет, и оно тоже – помощное, а не главное. Старица правду говорит, что для удержания ума от блуждания хорошо воображать предмет образно… Это можно… Но к одному образу привязываться нет резонов. Господь теперь во славе, сидит одесную – и все святые окрест Его. – И так можно воображать. Но лучше без образов обойтись, ибо воображение – грубая сила. Лучше в одной вере стоять, что Господь близ, чем воображать. Старица привыкла, и образ Распятого Господа слился у неё с сердечною молитвою, в которой всё дело. Что старица углубляется в молитву до забвения всего, это истинно и есть милость Божия, ради её смирения, без коего не дано было бы сие…

Она не в прелести, а в истине.

Не можете отстать от празднословия. – Празднословие – самое разорительное дело. Равное ему зло, когда прогуливаются, не соблюдая чувств… Успеху в молитве то и другое очень мешает. Когда начнёт утверждаться в сердце молитва Иисусова, тогда язык свяжется… Его свяжет благоговейнство пред Присущим Господом.

Ведайте также, что надо так вести дела свои, чтоб совесть ни в чём не осуждала, и если осуждает, надо тотчас умиротворить её покаянием. – И тело надо облегчить малоястием, и малоспанием, и преутруждением…

Благослови Вас, Господи!

Спасайтесь!

22 октября 1887 г.

Ваш доброхот Е. Феофан

Р.S. Есть ли у Вас книга «Невидимая брань»? Там подробно изложено дело молитвы… Извольте читать и вникать.

Милость Божия буди с Вами!

Очень рад, что недоумения Ваши разъяснились. Налегайте более на умное предстояние Господу, чем на телесные при сем делания и положения.

Спасайтесь!

28 ноября 1887 года.

Ваш доброхот

Милость Божия буди с тобою!

Что говорила старица о видимых предметах как нужных при молитве, я думаю, ты не так понял. Надобно всячески стараться, помышляя о Боге, помышлять о Нём, как о Духе чистейшем, не имеющем никакого вида и образа. Но иметь такое помышление даёт только благодать, когда образуется в сердце чувство к Богу. До тех же пор помышление наше о Боге не совершенно, смешано с какою-либо формою. Например, Пророк говорит: Предзрех Господа предо мною выну, яко одесную мене есть (Пс. 15: 8). Это есть образ. Другой подобный: Камо пойду от Духа Твоего и от лица Твоего камо бежу? Аще взыду на небо, Ты тамо ecи; аще сниду во ад, тамо ecи. Аще возму криле мои рано и вселюся в последних моря, и тамо бо рука Твоя наставит мя и удержит мя десница Твоя (Пс. 138: 7-10). И это образ вездесущия Божия… Так и при всяком другом помышлении о Боге и божественных вещах… Мысль старицы та, что нам трудно освободиться от образов при мысли о Боге; а ты понял, что должно всегда иметь образ, и что без такого образа и молиться нельзя. Это твоя ошибка, а не старицы. Изволь же всячески стараться о том, чтобы молиться без образов Божиих… Стой в сердце с верою, что и Бог тут же есть, а как есть, не соображай. Молись и ищи, чтобы благодать Божия дала тебе, наконец, чувство к Богу.

Кто это придумал: держать внимание на губах или на конце языка?! Дурно придумано, брось. В сердце старайся быть вниманием, и больше нигде. Что ум после нескольких молитв убегает из сердца и от памяти Божией отстаёт, это от слабости внимания и от равнодушия к молитве. Не дорожит душа молитвою и спешит отделаться от неё поскорей, бормоча её кое-как. Взыщи страх Божий и с ним приступай к молитве и молись, внимание держа на смысле слов молитвенных. Затем коротенькие молитовки и молитва Иисусова употребляются, чтоб привить к сердцу чувство к Богу и тем приковать внимание. Но если будем небрежно относиться к молитве, то никогда не преуспеем в ней. Помни также, что молитва одна не бывает в совершенстве, а вместе со всеми добродетелями. По мере усовершения добродетелей совершенствуется и молитва. Главнейшие суть: страх Божий, целомудрие, смирение, сокрушение, плоти умерщвление, терпение, любовь… Когда они будут, явятся и другие все, а с ними и молитва.

«Количеством ли молитв и поклонов себя определить или о внимании более заботиться?» – Без внимания молитва – не молитва. Следовательно, это главное. Но при этом надо и правилом определить количество молитв и поклонов. Это для домашнего молитвословия. Лучше всего для успеха в молитве ходить в церковь на все службы и там стараться в благоговейной быть молитве. Посмотри в славянском Добротолюбии сказание о Максиме Капсокаливите и подражай ему. Когда получишь, что он получил, тогда будет у тебя и молитва настоящая. На боку лёжа, ничего не приобретёшь… Спрашиваешь о брате некоем. Скажи ему всё, что здесь прописано, и довольно… Губы и язык пусть оставит, а делает, как у отцов написано, т. е. стоит вниманием в сердце. Можно ему посоветовать: оставь все эти прибавки, будь только в сердце и с чувством, падши на землю, вопий: «Господи, помилуй!» Вот как Максим Капсокаливит. И всё так пусть трудится. В церковь пусть ходит неупустительно, дома побольше кладёт поклонов и пусть непрестанно твердит какой-либо молитвенный стишок со вниманием и благоговением, особенно же – молитву Иисусову. Предел труда – чувство к Богу неотходное, или то, что получил Максим Капсокаливит. Особенно надо плоть утончить постом, бдением и трудом телесным и постоянно держать её в напряжении, как солдат на разводе. Да рассеяния бегать, празднословия и смеха, и чтения пустого. И всё пойдёт добре.

Трудить себя надобно и преутруждать без жалости. Благослови тебя, Господи!

Спасайся!

24 марта 1888 года.

Твой доброхот

Милость Божия буди с Вами, достопочтеннейший о. Герман!

Вы хорошо сделали, что прислали мне письмо ***цев. Я прежде не понимал их. Теперь добре понял и вижу, что они считают делом существенным держание внимания на конце языка, губ и пальцев, прижатых к груди над левым сосцом, и потому состоят в прелести. Это опасное положение. Но ещё хуже то, что они и других тому же учат, как делу неотложно важному. Никакой в этом важности нет. Существо молитвы в умном предстоянии Господу со взыванием к Нему, в чувстве или благодарения, или славословия, или прошения, или сокрушения, или страха, или упования, или другого какого чувства, к Господу относящегося, так что коль скоро нет какого-либо к Господу чувства, то и молитва не в молитву. Когда кто в чувстве, то ему некогда обращать внимание на внешнее положение как всего тела, так и разных частей его, – губ, языка, пальцев. В сердце надо стоять вниманием, но не пред сердцем, а пред Господом. Если Господа нет во внимании, то и молитвы нет.

***цы утверждаются на том, что, при производстве молитвы по новоизобретённому ими способу, они чувствуют нечто в сердце, должно быть, приятность и теплоту… Это ничего не доказывает: приятность эта и теплота – мишурная, пустая… Прежде когда-то были молодцы, которые вниманием своим упирались на пупок; их за то прозвали пупниками. Конечно, и они что-либо ощущали.

Мне сказывал один, что он чувствует нечто, когда вниманием своим стоит на хребте, против груди, назади… Что же, и признать это дело правым потому, что он чувствует нечто?

Не тем надо нам оправдывать свои делания, что нечто чувствуем от них, а тем, что они указаны нам древними отцами. ***цы не могут на то ссылаться, потому что их приём есть их изобретение, как сами они сознаются. Да они ничего не сказали на Ваш вопрос, согласен ли такой приём с наставлениями отцов, а начали не зная что сплетать о том, какими членами произносятся слоги в словах: Го-спо-ди, помилуй. К чему эта речь или это мудрёное пусторечие?

Видя теперь, что ***цы состоят в прелести и стараются других столкнуть туда же, я вынуждаюсь сказать Вам: прежде говорил я Вам – слушайте их, а теперь говорю – не слушайте, потому что они сбились с дороги прямой.

Вы много поклонов кладёте. Это хорошо; но старайтесь, чтобы при этом были и внимание к Господу и чувство. Самое приличное нам чувство есть сокрушение: дух сокрушен – сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс. 50: 19). – Это бывает от страха Божия, а страх Божий оживает от памяти о смерти и о суде Божием. Всякий раз, как приступаете к молитве, восстанавливайте в себе страх Божий и сокрушение и затем молитесь, не давая ослабеть сим чувствам. Удобнее всего быть в страхе Божием и сокрушении в церкви. Позаботьтесь с сими чувствами всегда быть в церкви. А потом и дома будете в них… И благо Вам!

Пересмотрел письмо ***цев и их ответ на Ваш вопрос. – В письме есть хорошие мысли, их можно иметь во внимании. С чем же не следует соглашаться, я то вычеркнул.

Отвечали ль Вы на их ответ? – Если нет, ответьте так: так как Ваш приём молитвенный Вы не могли оправдать отеческими указаниями, то я отказываюсь следовать Вам, боясь попасть на ложный путь: новшества пагубны. Ими враг роет нам яму.

Тому брату юному, которому передали Вы приём старческий, скажите, чтоб бросил его. Пусть возбуждает в себе дух сокрушения и смирения и с сими чувствами молится Господу, стоя вниманием в сердце и всегда ходя в присутствии Божием и памяти смертной. Пусть ищет и молится о том, чего искал и что нашёл Максим Капсокаливит. Вот прямой путь. У него не видно никаких особых приёмов, а была одна жажда того блага, которое получил, наконец. Благо, то есть духовный огонёк и теплота. Но совсем другие от тех, кои порождаются ***скими или другими какими приёмами. – Когда даст Господь дар тот, тогда всё пойдёт иначе, и молитва Иисусова иначе будет звучать.

Господь да благословит Вас! Спасайтесь!

Прошу молитв.

7 мая 1888 года.

Ваш доброхот

(Вопрос. Так ли я понимаю о молитве: если я буду о чём-нибудь Вас просить, то потребуете ли Вы от меня держания ума на губах или на конце языка или перевода дыхания и прочего, разве одного внимания к особе Вашей? – Так и Господь мой).

Милость Божия буди с Вами!

Вижу, что Вы поняли, в чём дело молитвы. Извольте теперь, и действовать так. Утром, как проснётесь, пройдите мысленно все божественные истины, по Символу Веры, о Единосущной Троице и беспредельных свойствах и совершенствах Божеских, всеведении, вездесущии, вседержительстве и прочем, о творении, промышлении, воплощении Бога – Слова во спасение и искупление наше, о Его страданиях, смерти, воскресении и вознесении… о сошествии Духа Святого, об основании св. Церкви Божией чрез св. апостолов, о конце мира и суде Божием и о вечной участи каждого по делам его, о милости Божией к нам, что принадлежим единой истинной Церкви и надежду имеем чрез неё обетований Божиих сподобиться и здесь, и в смерти, и по смерти. Пересмотр этот породит чувство к Богу и соответственные сему чувству воззвания к Богу. Вот и молитва. Потом и во весь день старайтесь быть в таком чувстве, дома ли Вы, или в церкви, неисходно стоя в сердце пред Господом. Действеннее всех других помышлений – мысль о смерти, о суде и о последнем решении вечной участи нашей. На сей мысли и держитесь дольше. От сего родится дух сокрушен, и сердце будет сокрушенным и смиренным, коих никогда не уничижает Бог. Вот вся программа дела внутреннего. Будьте же таковы.