© Интернациональный Союз писателей, 2021

Предисловие

Продолжаем жить! Продолжаем любить и ненавидеть, радоваться, печалиться, преодолевать и побеждать! И, конечно, продолжаем творить. И никакие инфекционные катаклизмы не могут остановить человечество в этом великом акте.

И 34-я Московская международная книжная выставка-ярмарка прошла в этом году в намеченный срок, 24–27 сентября, со всеми запланированными мероприятиями: книжными выставками, авторскими презентациями, круглыми столами и встречами с читателями.

Перед вами альманах произведений авторов, членов Интернационального Союза писателей, которые приняли участие в этом культовом для современного читателя празднике книги.

Поэзия представлена в альманахе сборником стихотворений «Ссадины судьбы» Нэлли Баевой, стихами талантливых поэтесс Елены Альмалибре и Татьяны Павлоцкой.

Член Союза писателей России и Интернационального Союза писателей, лауреат литературных конкурсов Александр Ведров расскажет читателям о своей новой книге «Жизнь рядом с нами», которая вышла в этом году в издательстве ИСП и представит один из рассказов этой книги – «Заноза».

Этой же вечно актуальной теме посвящен и рассказ «Старик и собака» писателя и публициста, члена Интернационального Союза писателей Георгия Газзаты.

Жанр научной фантастики, а также фэнтези и хоррора всегда привлекает читателей. Знакомиться с неведомыми мирами, искать объяснения загадочным событиям, распутывать сложные повороты сюжета предлагают нам участники ММКВЯ-XXXIV на страницах своих книг.

Лауреат литературных конкурсов, писатель, поэт, литературовед Ольга Грибанова представила в этом издании фрагмент своей повести, философской притчи в форме фэнтези, «Неведомый путь».

Писатель Джулио Мова, преподаватель философии и истории медицины, автор исторического романа, а также рассказов и сказок, представил отрывок из увлекательной сказочной истории «Сила молчания».

Фантастический рассказ «Возвращение путешественника» представил писатель-фантаст Геннадий Иевлев, новая книга которого, «Горизонт событий», привлекла большое внимание гостей книжной ярмарки.

В жанре фэнтези работает и израильский писатель Арье Эл. В альманахе читатели смогут познакомиться с первой главой его повести «Ничего не хочу решать, или Вспоминая завтра».

Порадует читателя и рассказ писателя-фантаста Юргйса Извекова «Рай в барабане» из авторской серии «Авантюрная научная фантастика».

Неисчерпаема для современной литературы тема бедствий, которые пришлось пережить людям XX века. Ленинградской блокаде посвящен отрывок из драмы петербургского писателя, драматурга, поэта и публициста Бориса Гуанова «Ленинградцы».

О событиях II мировой войны, о страшных судьбах евреев, оказавшихся в фашистских лагерях, рассказывается в отрывке из романа-эпопеи «Рог мессии» члена международных литературных союзов, лауреата международных литературных конкурсов Ханоха Дашевского.

Писатель Сергей Емельянов, член Интернационального Союза писателей, лауреат литературных конкурсов, представил в этом сборнике рассказ «Пианино» – щемящее душу повествование о женской судьбе советской эпохи.

Отрывок из своей новой книги «Зарубежный филиал» о событиях и человеческих судьбах конца советской эпохи представил прозаик Яков Канявский.

Своими воспоминаниями о студенческой юности в Ленинградском политехническом институте поделился поэт, писатель, публицист Владимир Литвинов в своем очерке «Навеянное».

Несомненно, обрадует читателей рассказ настоящей легенды советской литературы, писателя, кинодраматурга, члена Союза писателей и Союза журналистов СССР и России с 1967 года, академика Академии российской словесности, народного писателя России Ирины Ракши.

80-летию битвы за Москву посвящен очерк «Священные слова “Москва за нами!” и последняя награда ветерана» доктора исторических наук, профессора Елены Рубинштейн.

Радостной встречи с новыми книгами, дорогие читатели!

Елена Альмалибре

Писатель, поэт, переводчик. Член Союза писателей России и Интернационального Союза писателей.

Книги: романы «Сближение. Пикап» и «Французский роман», сборник стихов «Только шёпот сильнее крика».

Публикации в газете «Литературная Россия», журналах «Север», «Дон_новый».

Живёт и работает в Ростове-на-Дону.

«Любоваться тобой, не ревнуя, умел только Питер…»

 
Любоваться тобой, не ревнуя, умел только Питер,
Растянувшись у ног и мурча эрмитажным котом.
Он всегда поспевал за тобой, даже в гуще событий
Появляясь как раз, с чёрным кофе и ярким зонтом.
 
 
Иногда вас встречали вдвоём у Невы, на Дворцовой,
Ты смеялась, почти танцевала под уличный гул.
Приходила за по́лночь в распахнутом тренче, пунцовой.
Я стеснялся спросить, кто его на тебе расстегнул.
 
 
Ранним утром сбегала, оставив меня без объятий,
Чтобы просто увидеть, как Питер откроет глаза.
Я грозился тебя увезти, запереть, спрятать платья,
Но боялся, что ты нагишом убежишь на вокзал.
 

«Придумал жить нам в это время…»

 
Придумал жить нам в это время,
Когда все нервы на пределе,
Когда все темы не по теме,
Когда все в деле не при деле.
 
 
Придумал – будь теперь в ответе,
Твой ДНК нас гонит плетью,
До самой смерти дети, дети —
Глядим на сладости в буфете.
 
 
На каждой стрелке виснет время
И, словно целясь в чьё-то темя,
Стирает память, словно бремя,
Врачуя всех, кто был «не всеми».
 
 
Отдать слова на откуп людям.
Вчера мы были. Завтра будем?
За что полюбим и осудим…
Придумал – мы с тобой пребудем.
 

Письмо другу

 
Ни одна из твоих печалей не стоит свеч,
Оттого ль, что у всякой грусти бывает край,
Оттого ли, что нужно помнить, кого беречь,
И один из таких людей – это, друг, ты сам.
 
 
От угасших костров виднеется только дым,
Словно память о том огне, что горел им впрок.
Если в пламени жизни цел ты и невредим,
То не это ли знак, что мимо прошёл урок?
 
 
Открывать по одной все карты любых мастей,
На которых разлиты во́ды и города,
И понять наконец, как трепетно из гостей
Перебраться домой по вектору «мне сюда».
 
 
Мы однажды поймём, зачем и куда несёт
Самый дерзкий и самый верный из всех ветров.
Сообщи мне координаты твоих высот.
Я к тебе доберусь, обещаю. И будь здоров!
 

«Какое коварство – тебя удалить из контактов…»

 
Какое коварство – тебя удалить из контактов,
Уйти – не манерно, без томного взгляда под вздох,
Не спать с телефоном, поставив тебя перед фактом,
Что я не страдаю, не лгу… ты мне больше не бог.
 
 
В семейном кругу я ломала комедию Данте,
Бросаясь по адской спирали в стотысячный раз,
То глубже, то выше, на шпильках, босой, на пуантах,
Давай тридцать два фуэте! Не потом, а сейчас!..
 
 
Нет, я не смогла. Балерине нужна точка. Точка.
Одна, до конца всех вращений, до грома похвал.
Всё было как в сказке: венчанье, сыночек и бочка.
Засмо́лена крышка. За что ты нас так наказал…
 
 
Нас штормом бросало среди всех земных океанов,
Но крепость твоей же печати спасала от вод.
Сынок подрастал, исчерпались блужданья в туманах,
И новые люди добавились в наш хоровод.
 
 
Счастливый финал не всегда тот, что ждёшь изначально,
И можно не верить, но всё же идти через ад —
Нелепо, смешно, безрассудно порой и печально —
Возможно, не в рай, но уж точно ни шагу назад.
 

Честность

 
Вдруг что-то внутри провалилось на самое дно,
Проклятая, гадкая, мерзкая, вечная честность.
То давит петлёй, то влечёт в гробовое окно,
Срывая покровы, давя на корню неизвестность.
 
 
Не скрыться за дверью счастливой, беспечной семьи
И в детской, где куклы и звери смеются, немые,
На кухне, где пахнет уютом с шести до восьми,
В подъезде, где кнопки звонков без имён, номерные.
 
 
Кому-то прописана ложь, как примочка на лоб,
Её же кладут под язык, чтобы в кровь проникала.
Но честность, сродни лихорадке, бросает в озноб
И сказки людей разбирает по швам и лекалам.
 
 
Что взъелся весь мир на тебя? Да и я, уж прости,
Тебя ненавижу за то, что одна ты такая:
Мне шепчешь, что он не со мной, что с восьми до шести
Любимой другую, несносную мне, нарекает.
 

«Есть имя, которого я не касаюсь…»

 
Есть имя, которого я не касаюсь
Ни словом, ни делом, ни рифмой, ни прозой.
Оно непохоже на детскую шалость,
Оно одиноко, легко и серьёзно.
 
 
В нём что-то от Франции, центра Парижа,
От книг «Галлимар» на прилавках у Сены,
Одно это имя и слышу, и вижу
Не русским, а местным, с косым удареньем.
 
 
Оно бы смотрелось на старой пластинке,
Носило бы шляпу, перчатки из кожи,
Высокие кудри, смешные ботинки,
Билеты в Гарнье только в пятую ложу.
 
 
Его не повесить на шею цепочкой,
Нарочно не спрятать в кулоне с секретом,
Оно – в опечатках, в разрозненных строчках,
В желтеющих вырезках старой газеты.
 
 
Его столь открытые гласные звуки
Всегда равнозначны, в любом переводе,
Но стоит поднять для приветствия руки —
Оно замирает в торжественной коде.
 
 
Есть имя, которое я не тревожу,
Оно дышит оперой в призрачной ложе.
 

«Вяжу в узлы твои футболки…»

 
Вяжу в узлы твои футболки,
Их мягкость обращая в твердь.
Тебе – карету, мне – двуколку,
Покуда жизнь, покуда смерть…
 
 
Вся та любовь, что в нас кипела,
Теперь осталась не у дел.
Душа бессмертна, бренно тело,
Чего же нам хотеть от тел?
 
 
Ещё чуть-чуть – и рухнет крыша
Под гнётом летних павших звёзд.
И стены словно станут выше,
И скрипнут спицы у колёс.
 

«Режет иву полуржавый ножик…»

 
Режет иву полуржавый ножик,
Отсекая веточки-качели,
Ива плачет, иве кто поможет?
До мороза листья облетели.
 
 
Ножик режет ствол, рисуя сердце,
Обещая вечность деве юной.
Корни иве истоптали берцы,
Ни дождинки на песке в июне.
 
 
Ива плачет – так она привыкла,
Из пенька торчит всё тот же ножик.
Иве кто-то пел, что даже тыквы
На балы со всех несутся ножек.
 

Цветаевой

 
Под панамой косматый затылок,
Плитка шаркает прямо в подошву,
Лето – жаркое время копилок,
Жаль, что всё сохранить невозможно.
 
 
В синих шортах десяток ракушек,
Семь брильянтов, доплюнутых морем,
По скелетам разбитых игрушек
Познаётся и счастье, и горе.
 
 
Карамель, земляника горстями —
Наконец перерос аллергию.
Мы в Крыму ночевали гостями,
Слышал стих про Марину в могиле.
 
 
Дудки! Мёртвые видеть не могут,
Говорить сквозь земельную насыпь —
Старший брат наступил мне на ногу,
Чтобы я замолчал восвояси.
 
 
Вот бы спрятаться вместе с Мариной,
Чтобы нас обыскались родные,
С пирожками в медвежьей корзине,
Где катаются дети доныне.