Несколько на другом уровне – уже гораздо более глубоком, чем один только физический – решается проблема сопротивления нечисти в романе Белоброва-Попова «Красный Бубен», хотя и это произведение тоже написано со всякого рода постмодернистскими штучками и буквально захлебывается в стремлении обхохмить всё, к чему только ни прикасается перо его по-сиамски сдвоенных авторов (ибо указанный на титуле Белобров-Попов – это, как следует из копирайта книги, не один писатель, а два: В. Белобров и О. Попов). В шутку или нет, с положительной или отрицательной оценкой, а то и под весьма-таки ироничным углом, но в «Красном Бубне» оказались озвученными практически ВСЕ, бытующие сегодня в российском обществе идеи, включая такие взаимоисключающие из них, как антисемитизм, троцкизм, православное возрождение, сатанинские культы и многие другие. Да и возможно ли понять причины столь стремительного продвижения нечисти по России, если не вникнуть как следует в подоплеку того, что произошло в нашей стране с воцарением так называемых свободы и демократии? Один из персонажей романа – Георгий Адамович Дегенгард – двадцать лет проработал в Музее Искусств, «и ему было очень обидно, что теперь, когда над Россией засветился луч надежды и свободы, вместе со свободомыслием, за которое сложило головы столько русских интеллигентов, пришло засилие хамства. Когда свежий ветер перемен растрепал прически людей, доселе боявшихся лишний раз громко вздохнуть, и они, эти люди, обрадовались тому, что им выпало счастье своими глазами увидеть то, о чем они и не мечтали, случилось неожиданное. Люди поняли свободу НЕПРАВИЛЬНО! Не как возможность высказывать свое мнение о чем угодно, не оглядываясь через плечо, не как возможность сходить в музей и посмотреть все что хочешь, не как возможность прийти в кино и увидеть фильм Тарковского или Вайды без купюр, не как возможность прийти в библиотеку и взять любую (ЛЮБУЮ!) книгу о чем угодно, не как возможность участвовать в управлении государством путем свободного голосования за кого-нибудь, а совсем по-другому! Какая-то дрянь вместо всего этого вышла! Люди расценили полученную ими свободу как свободу гадить друг другу на голову! Гады! Свобода слова свелась к безнаказанной матерщине в общественных местах! Вместо музеев – ночные клубы с проститутками и наркоманами! В кино и по телевизору – пропаганда насилия и сексуальных извращений. А за какие голосуют партии? За партии негодяев и мошенников! Убить человека стало легче легкого! Заплати наемному убийце за грязную работу и всё! И можешь, если денег хватит, убивать кого хочешь – хочешь банкира, хочешь президента, хочешь популярного телевизионного ведущего, если тебе не понравилось, как он постригся…»

Я не знаю, хотели того сами авторы или нет, но их роман можно без всякого преувеличения назвать очередной «энциклопедией русской жизни». Просто эта самая жизнь у нас нынче… такая… что литературно и не выразишь…

«…Мишка вернулся к трактору. Завинтил гайку. Сел на гусеницу, закурил. Мимо прошел грязный гусь. Вот и я, как этот гусь носатый – всю жизнь в машинном масле. – Коновалов вздохнул. – И вся страна так. Ходит грязная, нищая… тощая и вонючая… Отчего так выходит? Страна же наша богатая, и люди в ней хорошие – все условия для нормальной жизни налицо. А живем в жопе! Почему так? Вопрос…»

Читая почти восьмисотстраничный роман Белоброва-Попова о нашествии вампиров на деревню Красный Бубен, то и дело ловишь себя на сопоставлении этого произведения с творчеством широко ныне растиражированного в России Стивена Кинга. При этом речь идет не столько о следовании за какими-то внешне эффектными сюжетными линиями этого неистощимого на пугающие истории автора, сколько как раз о характерной для него психологически точной выписанности особенностей поведения большинства его персонажей, а также о правдиво-достоверной детализации и самой воссоздаваемой на страницах «Красного Бубна» народной жизни, вместе с хорошо узнаваемыми подробностями которой «заглатываются», как искусно выточенная блесна, и откровенно фантастические сцены нападения мертвецов на обитателей этой тамбовской глубинки. Давно ведь известно: чем узнаваемее и реалистичнее изображен фон произведения, тем легче читателю принять вместе с ним и вкрапленное в него фантастическое наполнение. (Не случайно ведь Габриэль Гарсиа Маркес счел необходимым подчеркнуть в своем романе «100 лет одиночества» ту деталь, что Ремедиос Прекрасная не просто вознеслась однажды на небо, но сделала это именно на перкалевых простынях, которые она развешивала со своей сестрой во дворе для просушки.) Вот и почти весь роман Белоброва-Попова наполнен именно такими – художественно достоверными – приметами реальной сегодняшней жизни самого что ни на есть рядового и хорошо всем знакомого человека российской глубинки (разве что, может быть – касающимися не столько ее материальных, сколько общественно-политических характеристик или же интеллектуально-нравственного уровня ее граждан). Читаешь – и, пускай и против своей собственной воли, пускай даже морщась брезгливо фыркая в сторону, а соглашаешься – увы, это наша сегодняшняя жизнь и наши о ней суждения. По крайней мере, довольно многих из нас. Например, такие, как о произошедших в стране переменах:

«– Да… Говно… Одно кругом говно теперь… Вылезло говно и все засрало… Точно, а?.. Вот именно!.. Раньше-то говно не пускали! Не было хода говну… Перекрыты были для говна все пути! Извне и изнутри! Всё было в рамках, – пенсионер рубанул ребром ладони по воздуху. – А вот пустили тонкую струйку в восемьдесят пятом – и вон чего из этого вышло! Говно вышло из берегов и всё затопило!..»

Или – о власти в России:

«…Георгий Адамович подошел к столу, освещенному желтым светом настольной лампы. За столом сидел Игорь Степанович Хомяков в синей форме и разгадывал кроссворд…

– Здорово, Георгий… Ходячий мертвец из пяти букв, вторая «о»?

– Зомби.

– Точно! Подходит… Тогда скажи… э-э-э… Райское блюдо, вторая «м», восемь букв, кончается на «я»?

– Амброзия.

– Подходит!.. Хорошо с высшим образованием… Кроссворды какие стали идиотские! Не жизненные! Раньше, например, вопрос: Река в Индии, – Хомяков поднял шариковую ручку. – Пойдешь, в атласе посмотришь. Поучительно. Запомнишь, что есть в Индии река Ганг. А теперь что?! За каким лешим мне эти зомби и амброзии? Вот ты, Георгий, человек образованный, скажи мне, почему вокруг блядство происходит?

– Потому, что демократия себя не оправдала. России нужна другая власть.

– Точно, – Хомяков сжал руку в кулак. – Вот такая! Твердая рука нужна, которая наведет в стране порядок.

– Нет, – не согласился Дегенгард, – такой порядок мы уже проходили. России нужен новый порядок. Разумный, – он вздохнул.

Хомяков поглядел на него сверху очков.

– Никто и не говорит, чтобы дураки управляли. Ясное дело, умные пусть, – Игорь Степанович посмотрел в газету…»

О возрождении Православия:

«Государство после революции отобрало у церкви храмы и устроило во многих из них музеи. И если задуматься немного, были в этом и свои положительные стороны: в храмы ходили только верующие люди, а в музеи ходят все, имея равную возможность прикоснуться к красоте. А недавно процесс пошел в обратную сторону – храмы начали возвращать церкви, а церковь бесцеремонно выгоняет из храмов музейных работников, благодаря стараниям которых культурные ценности сохранились до нашего времени. Выгоняют интеллигентных специалистов, а на их место ставят неграмотных монахов, которые-то и монахами стали не из благородных побуждений, а оттого, что оказались непригодными ни к какому роду деятельности. Георгий Адамович точно знал, что среди священников полно бывших бомжей, алкоголиков и наркоманов. Всю жизнь они предавались низким удовольствиям и тунеядствовали, а когда их прижало, подались в религию, потому что там бесплатно кормят, дают крышу над головой и не надо по-настоящему работать…»

О русской интеллигенции и ее кумирах:

«Интеллигенция – такая формация, которая себя уже того… выработала, она отошла в историю, как неандертальцы или феодалы какие-то… Еще лет пять-десять – и это поймут все… Даже Солженицын и тот поймет… У Российской интеллигенции было две фазы – дореволюционная и советская. Ну, дореволюционная – это еще туда-сюда, хотя, тоже фигня и мозгозасирательство… Ну, Достоевский… ладно еще, сойдет… А вот Толстой Лев – это, блин, обалдеть можно… особенно под конец… Был, вот, нормальный парень… бухал, развратничал, потом попал на войну с чеченами… стал писать, как Хемингуэй… ну, женился сдуру, детей она ему нарожала… и он всю дорогу пытался от них сдристнуть… под конец сдристнул все-таки и умер от счастья! Вот и весь жизненный путь – жизнь обычного затюканного человека. А из него сделали короля русской интеллигенции!..»

Роман Белоброва-Попова – это невероятно прочно сплетенное в единую ткань соединение высокого и низкого, трагедийного и смешного, пафоса и пошлости, серьезности и хохмачества, но разве в реальной нашей жизни все эти вещи так уж и далеки друг от друга?

«…Хотелось бы от этого от всего уехать куда-нибудь на Валаам… или в Оптину Пустынь, – мечтательно говорит уставший от своего бизнеса Леня Скрепкин. – Что за жизнь такая?! Крутишься, как белка… Всё дела, бабки, люди… А душе это на хер нужно?! Вон – бабочки летают, птицы поют. А чтобы увидеть их и услышать, надо усилие над собой сделать, потому что голова забита говном!.. Ненавижу свою жизнь! – он резко затормозил.

Вероника чуть не влетела головой в лобовое стекло. Но Скрепкин этого не заметил. Он выскочил из машины, подбежал к обочине, упал на колени, уронил голову в траву и распростер руки по сторонам. С минуту он не двигался. Вероника испугалась и не знала, что делать. Но тут Леня поднял голову.

– Земля – наша мать! Не надо забывать этого! – он поднялся, отошёл за куст и помочился…»

К приведенным выше цитатам можно добавить еще и то обстоятельство, что практически все персонажи «Красного Бубна» бесконечно много и часто пьют, матерятся, дерутся и ругаются друг с другом, пишут на заборах всякие нецензурные гадости, совокупляются в самых неожиданных местах с знакомыми и незнакомыми партнерами, а также совершают на каждом шагу множество других аморальных поступков, – словом, ведут себя крайне неподобающе и, что особенно огорчительно – почти ТИПИЧНО для большинства из нас. Я так даже думаю, что многие прочитавшие роман как раз больше всего и обидятся на авторов за эту столь явную УЗНАВАЕМОСТЬ, увидев себя в выведенных ими образах не такими, какими большинству из нас хотелось бы выглядеть в чужих глазах, а как в правдивом зеркале – со всеми нашими изъянами и уродствами. Однако же именно благодаря столь правдоподобно сотканному реалистическому фону романа оказывается возможным и правдоподобное восприятие его фантастической составляющей, чрезвычайно густо населенной представителями враждебного потустороннего мира. Волей судеб, глухая тамбовская деревня Красный Бубен оказалась центром борьбы сатаны за власть над миром. Стремясь во что бы то ни стало заполучить некий запрятанный в алтаре местной церкви магический предмет, Князь Тьмы и его подручные превращают в вампиров практически всех жителей деревни, формируя из них свое страшное инфернальное воинство. И только несколько человек находят в себе силы противостоять сатанинскому натиску и сохранить свои души для вечной жизни. Собственно, хоть описание физической борьбы с нечистью и занимает в романе почти все его пространство, главное действие происходит все-таки не на деревенских улицах и не на чердаках или в подвалах домов, где герои забивают осиновые колья в грудь своих земляков-вампиров, а – в их собственных душах. «Боль от удара – ерунда перед ужасом вечных мук!» – понимает, сильно ударившись при падении ребрами о землю, старик Абатуров, за которым гонятся оборотни. Погибнуть физически – это еще не самое страшное по сравнению с угрозой превратиться в вампира и вплоть до Страшного Суда служить сатане, пья кровь из своего же православного народа, – к пониманию этой истины (по сути, повторяющей собой евангельское наставление «Не бойтесь убивающих тело, а бойтесь убивающих душу») приходят и некоторые другие персонажи романа, душевная твердость которых вкупе с Божественной помощью как раз и оказываются тем непреодолимым бастионом, который встает на пути беса к мировому господству и одолеть который оказываются не в состоянии никакие темные полчища. «Когда закончились патроны, Коновалов понял, что пропал. Монстров было слишком много, а у него сломаны ноги. Мишке отчаянно не хотелось умирать, но еще больше не хотелось превращаться в такого вот гада с зубами. Это было хуже смерти, хуже всего. Мишка не мог согласиться, что после всего, что он сделал хорошего за последние дни, он попадет в ад, потеряет душу и станет таким же кровососом, как Колчан. Что же делать?! Монстры окружили Мишку плотным кольцом, и один подошел уже настолько близко, что Мишка смог до него достать прикладом автомата. Голова упыря слетела с плеч и отскочила назад…»

…Говоря о том источнике, из которого герои «Красного Бубна» черпают себе силы для сопротивления монстрам, очень хотелось бы поддаться красивому соблазну и сказать, что таким источником для них служит их православная вера, однако же на самом деле, хотя они и укрываются от бесов в деревенской церкви, защищаясь от них святыми иконами, движет ими, если говорить честно, все-таки не вера, а скорее всего – та невыносимая и мучительная боль за бесцельно прожитые годы, которая вдруг обжигает их изнутри, толкая хотя бы на какие-то значимые поступки, способные компенсировать все неосуществленные в течение прежней жизни мечты и стремления. «Мишка с ужасом подумал, что вся его жизнь зря. Ни одна его мечта осуществилась. Ни одно желание не исполнилось. Ничего интересного в жизни не было. Ни-че-го! Одно только пьянство, грязь, мерзость, драки и жалкие серые дни… Как же так?! Как же так получилось, что жизнь прошла так, что в ней не было ничего такого?!. Чем же он гордился всю жизнь? Что он защищал, когда мудохал обидчиков?..»

Не случайно, наверное, и ставший вампиром Колчанов считает себя вправе обвинять своих бывших односельчан в неправильности и неправедности их жизни, бросая в лицо тому же Коновалову слова о том, что: «Жизнь ваша никчемная! Зажились вы тут все! Пора вас кончать!» Да и вообще, хотя действия упырей и оборотней и вызывают полное отторжение, сами высказываемые ими обвинения кажутся не такими уж и несправедливыми, тут трактование роли нечистой силы Белобровым-Поповым смыкается с тем, которое придавал ей в «Мастере и Маргарите» Михаил Булгаков, выставивший эпиграфом к своему роману цитату из «Фауста» Гете: «Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Благо или не благо, но под словами, с которыми одетые в солдатскую форму оборотни издеваются над заночевавшими неподалеку от Красного Бубна музыкантами рок-группы «Собаки Лондона», могли бы, наверное, подписаться и многие из настоящих ветеранов Великой Отечественной.

«– …Кто будет дергаться – расстрел на месте! – сказал старик. Он вытащил из кармана клочок бумаги, развернул, посмотрел на всех строгим взглядом и стал читать. – Народный Комиссариат Внутренних Дел сообщает, что в деревню Красный Бубен бешеными собаками американского капитализма запущена летающая тарелка с экипажем шпионов-диверсантов, которые имеют задание разъезжать по России на машине и развращать нашу молодежь проамериканскими песнями…

– Да вы что! – не выдержал Валерка. – Какие мы шпионы?! Мы русские, как и вы!

Колчанов резко выкинул вперед руку и схватил Валерку за яйца.

– Русские?! – он приблизил свое лицо к лицу Валерки, обдав его смрадным запахом, и крутанул руку с яйцами на полтора оборота по часовой стрелке. Валерка взвыл.

– Русские так не воют, – сказал старик. – Так воют американские шакалы, которые называются у вас койоты! Это раз! Русские так не одеваются, так не стригутся, и от русских так не воняет дерьмом! – он ударил свободной рукой Валерке в глаз. – Русские пьют водку, а не курят дурь! – старик засунул руку Валерке под косуху и вытащил оттуда пакет с травой. – На, жри, падло американское! – он впихнул мешок Валерке в рот. Трава посыпалась на грудь. Изо рта у Валерки потекла зеленая слюна. – Русские не пишут таких песен: Ботинки-буги-ноги! А тем более их не поют! Русские поют песню: Расцветали-яблони-и-груши!..

Солдаты затянули «Катюшу». Колчанов одной рукой дирижировал в воздухе, продолжая другой держать Валерку за яйца. В конце каждого куплета он сжимал кулак, и Валерка истошно вопил.

– Вот как поют русские солдаты, – сказал он после песни. – И вот как воют американские шпионы в бессильной злобе им помешать! – он разжал руку, и Валерка повалился на землю без чувств. – Вставай, америкашка, – Колчанов пнул его ногой. – Если бы ты был русский, ты бы не валялся в грязи, как тварь, а сражался бы до конца за свои тухлые яйца…»