Морозное дыхание метели

 
Морозное дыхание метели
Ещё свежо, но улеглась метель.
Белеет снега мшистая постель,
В сугробах стынут траурные ели.
 
 
Ночное небо низко и черно, —
Лишь в глубине, где Млечный Путь белеет,
Сквозит его таинственное дно
И холодом созвездий пламенеет.
 
 
Обрывки туч порой темнеют в нём…
Но стынет ночь. И низко над землёю
Усталый вихрь шипящею змеёю
Скользит и жжёт своим сухим огнём.
 

Иннокентий Анненский

Январская сказка

 
Светилась колдуньина маска,
Постукивал мерно костыль…
Моя новогодняя сказка,
Последняя сказка, не ты ль?
 
 
О счастье уста не молили,
Тенями был полон покой,
И чаши открывшихся лилий
Дышали нездешней тоской.
 
 
И, взоры померкшие нежа,
С тоской говорили цветы:
«Мы те же, что были, всё те же,
Мы будем, мы вечны… а ты?»
 
 
Молчите… Иль грезить не лучше,
Когда чуть дымятся угли?..
Январское солнце не жгуче,
Так пылки его хрустали…
 

Осип Мандельштам

Куда мне деться в этом январе?

 
Куда мне деться в этом январе?
Открытый город сумасбродно цепок…
От замкнутых я, что ли, пьян дверей?
И хочется мычать от всех замков и скрепок.
 
 
И переулков лающих чулки,
И улиц перекошенных чуланы —
И прячутся поспешно в уголки,
И выбегают из углов угланы…
 
 
И в яму, в бородавчатую темь
Скольжу к обледенелой водокачке
И, спотыкаясь, мёртвый воздух ем,
И разлетаются грачи в горячке —
 
 
А я за ними ахаю, крича
В какой-то мёрзлый деревянный короб:
– Читателя! советчика! врача!
На лестнице колючей разговора б!
 

10 Января 1934

 
Меня преследуют две-три случайных фразы,
Весь день твержу: печаль моя жирна…
О Боже, как жирны и синеглазы
Стрекозы смерти, как лазурь черна.
 
 
Где первородство? где счастливая повадка?
Где плавкий ястребок на самом дне очей?
Где вежество? где горькая украдка?
Где ясный стан? где прямизна речей,
 
 
Запутанных, как честные зигзаги
У конькобежца в пламень голубой, —
Морозный пух в железной крутят тяге,
С голуботвёрдой чокаясь рекой.
 
 
Ему солей трёхъярусных растворы,
И мудрецов германских голоса,
И русских первенцев блистательные споры
Представились в полвека, в полчаса.
 
 
И вдруг открылась музыка в засаде,
Уже не хищницей лиясь из-под смычков,
Не ради слуха или неги ради,
Лиясь для мышц и бьющихся висков,
 
 
Лиясь для ласковой, только что снятой маски,
Для пальцев гипсовых, не держащих пера,
Для укрупнённых губ, для укреплённой ласки
Крупнозернистого покоя и добра.
Дышали шуб меха, плечо к плечу теснилось,
Кипела киноварь здоровья, кровь и пот —
Сон в оболочке сна, внутри которой снилось
На полшага продвинуться вперёд.
А посреди толпы стоял гравировальщик,
Готовясь перенесть на истинную медь
То, что обугливший бумагу рисовальщик,
Лишь крохоборствуя, успел запечатлеть.
 
 
Как будто я повис на собственных ресницах,
И созревающий, и тянущийся весь, —
Доколе не сорвусь, разыгрываю в лицах
Единственное, что мы знаем днесь…
 

Александр Блок

Настигнутый метелью

 
Вьюга пела.
И кололи снежные иглы.
И душа леденела.
 
 
Ты запрокинула голову в высь.
Ты сказала: «Глядись, глядись,
Пока не забудешь
Того, что любишь».
 
 
И указала на дальние города линии,
На поля снеговые и синие,
На бесцельный холод.
 
 
И снежных вихрей подъятый молот
Бросил нас в бездну, где искры неслись,
Где снежинки пугливо вились…
 
 
Какие-то искры,
Каких-то снежинок неверный полёт…
Как быстро – так быстро
Ты надо мной
Опрокинула свод
Голубой…
 
 
Метель взвилась,
Звезда сорвалась,
За ней другая…
И звезда за звездой
Понеслась,
Открывая
Вихрям звёздным
Новые бездны.
В небе вспыхнули тёмные очи
Так ясно!
И я позабыл приметы
Страны прекрасной —
В блеске твоём, комета!
В блеске твоём, среброснежная ночь!
 
 
И неслись опустошающие
Непомерные года,
Словно сердце застывающее
Закатилось навсегда.
 
 
Но бредёт за дальним полюсом
Солнце сердца моего,
Льдяным скованное поясом
Безначалья твоего.
 
 
Так взойди ж в морозном инее,
Непомерный свет – заря!
Подними над далью синей
Жезл померкшего царя!
 

Сердце предано метели

 
Сверкни, последняя игла,
В снегах!
 
 
Встань, огнедышащая мгла!
Взмети твой снежный прах!
 
 
Убей меня, как я убил
Когда-то близких мне!
 
 
Я всех забыл, кого любил,
Я сердце вьюгой закрутил,
Я бросил сердце с белых гор,
Оно лежит на дне!
 
 
Я сам иду на твой костёр!
Сжигай меня!
 
 
Пронзай меня,
Крылатый взор,
Иглою снежного огня!
 

Снег да снег

 
Снег да снег. Всю избу занесло.
Снег белеет кругом по колено.
Так морозно, светло и бело!
Только чёрные, чёрные стены…
 
 
И дыханье выходит из губ
Застывающим в воздухе паром.
Вон дымок выползает из труб;
Вот в окошке сидят с самоваром;
 
 
Старый дедушка сел у стола,
Наклонился и дует на блюдце;
Вон и бабушка с печки сползла,
И кругом ребятишки смеются.
 
 
Притаились, ребята, глядят,
Как играет с котятами кошка…
Вдруг ребята пискливых котят
Побросали обратно в лукошко…
 
 
Прочь от дома на снежный простор
На салазках они покатили.
Оглашается криками двор —
Великана из снега слепили!
 
 
Палку в нос, провертели глаза
И надели лохматую шапку.
И стоит он, ребячья гроза, —
Вот возьмёт, вот ухватит в охапку!
 
 
И хохочут ребята, кричат,
Великан у них вышел на славу!
А старуха глядит на внучат,
Не перечит ребячьему нраву.
 

Саша Чёрный

Зимою всего веселей

 
Зимою всего веселей
Сесть к печке у красных углей,
Лепёшек горячих поесть,
В сугроб с голенищами влезть,
Весь пруд на коньках обежать
И бухнуться сразу в кровать.
 
 
Весною всего веселей
Кричать средь зелёных полей,
С барбоской сидеть на холме
И думать о белой зиме,
Пушистые вербы ломать
И в озеро камни бросать.
 
 
А летом всего веселей
Вишнёвый обкусывать клей,
Купаясь, всплывать на волну,
Гнать белку с сосны на сосну,
Костры разжигать у реки
И в поле срывать васильки…
 
 
Но осень ещё веселей!
То сливы срываешь с ветвей,
То рвёшь в огороде горох,
То взроешь рогатиной мох…
Стучит молотилка вдали —
И рожь на возах до земли…
 

Февраль

Иван Бунин

Ещё и холоден и сыр

 
Ещё и холоден и сыр
Февральский воздух, но над садом
Уж смотрит небо ясным взглядом,
И молодеет божий мир.
 
 
Прозрачно-бледный, как весной,
Слезится снег недавней стужи,
А с неба на кусты и лужи
Ложится отблеск голубой.
 
 
Не налюбуюсь, как сквозят
Деревья в лоне небосклона,
И сладко слушать у балкона,
Как снегири в кустах звенят.
 
 
Нет, не пейзаж влечёт меня,
Не краски жадный взор подметит,
А то, что в этих красках светит:
Любовь и радость бытия.
 

Валерий Брюсов

Свежей и светлой прохладой

 
Свежей и светлой прохладой
Веет в лицо мне февраль.
Новых желаний – не надо,
Прошлого счастья – не жаль.
 
 
Нежно-жемчужные дали
Чуть орумянил закат.
Как в саркофаге, печали
В сладком бесстрастии спят.
 
 
Нет, не укор, не предвестье —
Эти святые часы!
Тихо пришли в равновесье
Зыбкого сердца весы.
 
 
Миг между светом и тенью!
День меж зимой и весной!
Весь подчиняюсь движенью
Песни, плывущей со мной.
 

В день святой Агаты

 
Имя твое непорочно и свято
В кругу святых.
Примешь ли ты благодарность, Агата,
В стихах моих?
 
 
Строгой подвижницей, к высшему счастью
Стремилась ты,
Эти же строфы подсказаны страстью,
Вином мечты.
 
 
Нет! свет любви перед взором блаженных
Горит сквозь тень:
Верю, – простишь ты и нас, дерзновенных,
В свой светлый день!
 

Кучи свезённого снега

 
Кучи свезённого снега.
Лужи, ручьи и земля…
Дышит весенняя нега
В этом конце февраля.
Образы ночи греховной
Гаснут и тают, как сон;
Сердцу привольно – и словно
Прошлому я возвращён.
Прежним беспечным мальчишкой
Я пробираюсь домой,
Ранец сжимаю под мышкой,
Шлёпаю в воду ногой.
Счастье-то! нынче суббота!
Завтра – раздолье игре,
Завтра война и охота
Будут у нас на дворе.
Мы заготовили копья,
Сделали ружей запас
(Грязные снежные хлопья
Пулями служат у нас).
План я устрою счастливо,
Смело врагов разобью —
И отпирую на диво
Новую славу свою…
Веря грядущей победе,
Мчусь я по лужам домой
И на беспечных соседей
Брызжу и брызжу водой.
В воздухе ж юная нега,
Всюду следы февраля,
Кучи свезённого снега,
Лужи, ручьи и земля.
 

Александр Блок

Ветхая избушка

 
Ветхая избушка
Вся в снегу стоит.
Бабушка-старушка
Из окна глядит.
 
 
Внукам-шалунишкам
По колено снег.
Весел ребятишкам
Быстрых санок бег…
 
 
Бегают, смеются,
Лепят снежный дом,
Звонко раздаются
Голоса кругом…
 
 
В снежном доме будет
Резвая игра…
Пальчики застудят, —
По домам пора!
 
 
Завтра выпьют чаю,
Глянут из окна, —
Ан, уж дом растаял,
На дворе – весна!
 

Здесь в сумерки в конце зимы

 
Здесь в сумерки в конце зимы
Она да я – лишь две души.
«Останься, дай посмотрим мы,
Как месяц канет в камыши».
Но в лёгком свисте камыша,
Под налетевшим ветерком,
Прозрачным синеньким ледком
Подернулась её душа…
Ушла – и нет другой души,
Иду, мурлычу: тра-ля-ля…
Остались: месяц, камыши,
Да горький запах миндаля.
 

Владислав Ходасевич

Февраль

 
Этот вечер, ещё не весенний,
Но какой-то уже и не зимний…
Что ж ты медлишь, весна? Вдохновенней
Ты влюблённых сердец Полигимния!
 
 
Не воскреснуть минувшим волненьям
Голубых предвечерних свиданий, —
Но над каждым сожжённым мгновеньем
Возникает, как Феникс, – предание.
 

Константин Бальмонт

Февраль – Сечень

 
Февраль – Сечень, Февраль – печаль,
Короткий день, а дня нам жаль,
Короткий день, и длится ночь.
Тут как менять? Тут как помочь?
 
 
Февраль, он крут, Февраль, он лют,
Ему лишь ветры стих поют.
Сечёт он снегом лица нам,
Сечёт он зиму пополам.
 
 
Февраль – предатель. Бойся тот,
Кому Февраль теплом дохнёт.
Он греет час, в обманах дней,
Чтоб ночью было холодней.
 

Золотое слово

 
Осень обещала: «Я озолочу»,
А Зима сказала: «Как я захочу»,
А Весна сказала: «Ну-ка, ну, Зима».
И Весна настала. Всюду кутерьма.
 
 
Солнце золотится. Лютик – золотой.
Речка серебрится и шалит водой.
Родилась на воле, залила луга,
Затопила поле, стёрла берега.
 
 
Там, где не достала, – лютик золотой,
Жёлтый одуванчик, – будет и седой.
Осень обещала. Помогла Весна.
Ну, Зима пропала, хоть была сильна.