Жизнь моя – переносица

Небо тучами сморщилось,
будто груди старух.
Из меня позвоночник-ось
вырезáли сто рук.

Били молнии вкривь и вкось,
гром – громадою мук.
Из меня позвоночник-ось
вырезали сто рук.

Подкосилась коленями,
плечи – камнем в песок.
А любовью нетленною
колосится висок.

Из глазниц моих просятся
белым шёлком цветы.
Жизнь моя – переносица,
над рекою ли ты?

Салфетки тонких облаков

Хожу под Богом
иль под Сатаной —
ни от кого я не таюсь, не прячусь.
Порою кажется, что надо мной —
салфетки тонких облаков незрячих.

Но каждый камень на моей тропе
не упрекнёт меня в неоткровеньи.
И если ветер вольный – то допет,
а если цепь – без дураков, все звенья.

Закат колени дó крови истёр,
рожая длинный путь в морской стихии.
А если мне дорога на костёр —
сама проверю ветки,
чтоб сухие…

Код зарока

Лиловость снов моих глубоких.
Полупрозрачность тонких век.
Реки забытые истоки
травою порастут навек.

Не мне слезой молебный угол
поить под взглядами теней.
В корсет шнурованная туго.
И каждый вздох – больней, больней…

Я верная своей темнице.
Не мне любить звенящий день.
Не мне в полях широколицых
бродить вдали от деревень.

Блеснёт зарница одиноко
надеждой слабому ручью.
Но вшитый в кожу код зарока
холодность сохранит мою.

Укрою тишину от сглаза…

Укрою тишину
в груди моей от сглаза.
Укрою свет луны от клеветы.
И пусть стрелой, отравленною фразой —
мне в сердце попадут. Святынь,
намоленных ночами, не открою
невидимым и видимым врагам.
Я жертвую – всего-то – алой кровью.
Покоя обретаю берега…

Изогнутую диафрагму рёбер
не предавайте пустоте земли —
о, если кораблю её бы
морскому заложить могли
в костяк! Она ещё крепка, и волны
ей будут в радость, а не в маету.
Надеждой белый парус полон
и под солёными ветрами туг…

А я бы – серебрила лунным светом
путь мимо острых рифов, мимо бурь,
и тихой грустью океан оветый
смирит свою
взыгравшуюся дурь…

Укрою тишину от сглаза.

Между небом и землёй

Между небом и землёй – дождь.
Выше птичьего крыла – рай.
Жаль, душа свой путь не выбирает.
Путь, когда земной – прóжит.

Мои мысли проросли – в тлен.
Дай, земля, примерить то, что
видят корни меж твоих вен,
что сокрыто за твоей шторой.

А с водой, ушедшей вниз, – ночь.
Мои мысли проросли – там.
И душа моя – слезоточие
над увядшими, гниющими листами.

И твоё дыхание, земля, – я
кожей чувствовала сквозь сон…
Только ты не забрала меня. Явь
принесла с собой дождя
звон…

Сны

Я граната.
Я в чьих-то руках
перед боем…
Один миг, только взмах —
и взорваться могу!
Но я телом её,
своим телом закрою,
чтоб остались
все живы
в том смертном кругу.

Мои сны золотые
плывут
чередою…
Предсказанья судьбы —
в очертаниях сна.
Над полями, лугами
плывут, над водою:
я натянутая —
до кровинки —
струна.

Сопрано

Луна – подобие улыбки…
Я не нарушу этот сон.
Моя последняя попытка,
мой неудачный эталон.

Мерцанье бледное экрана
над бестелесностью сетей.
Мольбой дрожащее сопрано —
по проводам
и до костей.

Острижен непокорный волос,
слезя огонь свечи остыл.
Один лишь выплаканный голос
из дней бескровных пустоты.

Секунда за секундой стрелки —
веков незримая печать.
А из луны – дождь,
тихий, мелкий,
как шёлковый платок с плеча…

Когда солнце село

Что ты видишь,
если солнце село?
Что ты слышишь,
если смолкло всё?
Вижу ангелов белых-белых.
Слышу музыку, и ещё
льётся песня за нею следом.
Песня тёплая и без слов —
опускается мягким пледом,
сшитым нитями детских снов.

Что ты слышишь
в этом безмолвии?
Что ты видишь
в глазницах небес?
Вижу свет – яркий,
словно от молнии.
Слышу голос, зовущий к тебе.

На краю

Джип. Карелия. Вино.
Лёгкость. Нет ограничений.
Высоко – луна пятном.
Нежность. Слившиеся тени.

Двое. Узкая кровать.
Жар сердец. Балкон. Прохлада.
Обещать – не обещать?
Глупо! Мысли прочь. Не надо.

Возвращенье. Лёгкий страх.
Неизвестность на мгновенье.
Пойман взгляд. Прыжок и взмах.
В небо. В пропасть. Без сомнений.

Страсть. Безумство и огонь.
Обжигает. Больно ранит.
Кровоточит. Крик – не тронь!
Всё равно же – тянет, тянет!

Вверх. И вниз. Душой об лёд.
За ножи. Друг в друга глубже.
Струны порваны. Без нот…
Взят ремень. И туже, туже!

Вдох. И выдох. Никого.
На окне – прощанье мелом.
В плоском небе, высоко —
горб луны заледенелый.

Город. Шум дождя в ушах.
Тень знакомая – в порыве.
К раненой душе – душа.
Снова,
на краю
обрыва.

Повесьте мне на шею бусы

Погребены мои надежды
в застенках невозвратных дней.
Моя судьба не склонна нежить —
она тем рада, чем больней.

Захлёбываясь, тает время.
Не вырыдать осколки лет…
Гранитной статуей задремлет
мой остролицый силуэт.

Повесьте мне на шею бусы,
не пожалейте жемчугá!
Пускай такою – светло-русый
меня запомнит мальчуган.

И сквозь столетья прогортаню,
из камня выребрив слова —
стихами буду неустанно
судьбу
и небо целовать…

Синие нити дождя

Синие нити дождя.
Белое платье сирени.
Месяц, на небе родясь,
падает мне на колени.
Струйка холодной воды —
по позвонкам, пламенея.
Ветер-изгнанник один
мается возле скамеек.

Месяц, завёрнутый в плед,
тихо баюкаю песней.
Тонет усталый мой след
в лентах дороги безвестной.
Ветер, не плачь, не буди
сон под моею рукою.
Слышишь? Как бьётся в груди
сердце мечтой о покое…

Напрасно говорю с тобой

Напрасно говорю с тобой,
напрасно вижу очертанья.
Сгорело много лун. А боль
всё шьёт и шьёт
воспоминанья…

Мой милый,
помнишь – там, под клёном,
скамью с кокетливой спиной?
Тогда, по-юному влюблённый,
ты на меня смотрел… Иной
был голос твой. И по-иному,
в другую сторону Земля
вертелась. Крошечные гномы —
многоэтажки. Башня, злясь,
тянулась остриём за нами —
пойди, достань!
Несли развёрнутое знамя —
Амура длань,
Психеи длань.
А мы – огромные – сердцами
набухшими
в ночи мерцали.
И в небесах, меж лунных грёз,
тела сплетённые парили.
Чувств неземных – лишь россыпь звёзд
служить могла
единственным мерилом…

В окне без занавесок – мгла.
Фонарь, надломленный под ветром.
Боль тонкой нитью шьёт и шьёт
по сердцу, по живому – где ты?
И на плече уснул – на чьём?
На половицах в исступленьи
натёртых – видится мне след…
Под клёном в сумеречной тлени —
скамьи
небывшей
силуэт.

Синица

Зачем же ты
когда-то мне приснился,
переступив небрежно мой порог?
А я была в руках твоих – синицей…
Доверчивую – без труда завлёк.

Теперь и я болезненно пуглива,
подстреленная – сторонюсь людей.
На одиноком берегу залива,
не замечая проливных дождей.

Была трофеем для тебя недолго.
Ты, насладившись песнями весны,
не омрачаясь мыслями о долге,
шагнул к другой в нехоженые сны.

Навеки окольцованная птица!
Мне не стереть охотничью печать.
Но если вновь надумаешь присниться…
Я выйду на порог
тебя встречать.