Цитаты из книг автора «Саша Чёрный»

Садовнику приказали меня кормить. Пусть попробует не кормить, – я у него все бутылки перебью! Да и мясник меня любит: каждый раз, когда приезжает, что-нибудь даст. Котята выросли, быстро это у них делается… Совсем меня забыли и носятся по парку как оглашенные (что это такое – «оглашенные»?). Придется и с ними подружиться…

Туманы – туманы – туманы. Грязь – грязь – грязь. И вдруг потянет теплом. Налетят со всех сторон сумасшедшие птицы. Небо станет как вымытая Зинина голубая юбка, и на черных палках покажутся зеленые комочки. Потом они лопнут, развернутся, зацветут… Ох, хорошо! Это называется – весна.

Желтые листья все падают, и скоро деревья будут совсем лысые.

Культурная работа   Утро. Мутные стекла как бельма, Самовар на столе замолчал. Прочел о визитах Вильгельма[31] И сразу смертельно устал.     Шагал от дверей до окошка, Барабанил марш по стеклу И следил, как хозяйская кошка Ловила свой хвост на полу.     Свистал. Рассматривал тупо Комод, «Остров мертвых»[32], кровать. Это было и скучно и глупо — И опять начинал я шагать.     Взял Маркса. Поставил на полку. Взял Гёте – и тоже назад. Зевая, подглядывал в щелку, Как соседка пила шоколад.     Напялил пиджак и пальтишко И вышел. Думал, курил… При мне какой-то мальчишка На мосту под трамвай угодил.     Сбежались. Я тоже сбежался. Кричали. Я тоже кричал, Махал рукой, возмущался И карточку приставу дал.     Пошел на выставку. Злился. Ругал бездарность и ложь. Обедал. Со скуки напился И качался, как спелая рожь.     Поплелся к приятелю в гости, Говорил о холере, добре, Гучкове[33], Урьеле д’Акосте[34] — И домой пришел на заре.     Утро… Мутные стекла как бельма. Кипит самовар. Рядом «Русь»[35] С речами того же Вильгельма. Встаю – и снова тружусь.

Слишком много   Слишком много резонерства И дешевого фразерства, Что фонтаном бьет в гостиных В монологах скучно-длинных, — Слишком много…     Слишком много безразличных, Опустившихся, безличных, С отупевшими сердцами, С деревянными мозгами, — Слишком много…     Слишком много паразитов, Изуверов, иезуитов, Патриотов-волкодавов, Исполнителей-удавов, — Слишком много…     Слишком много терпеливых, Растерявшихся, трусливых, Полувзглядов, полумнений, Бесконечных точек зрений, — Слишком много…     Слишком много слуг лукавых, Крайних правых, жертв кровавых, И растет в душе тревога, Что терпения у Бога Слишком много!

Ламентации[1]   Хорошо при свете лампы Книжки милые читать, Пересматривать эстампы И по клавишам бренчать, —     Щекоча мозги и чувство Обаяньем красоты, Лить душистый мед искусства В бездну русской пустоты…     В книгах жизнь широким пиром Тешит всех своих гостей, Окружая их гарниром Из страданья и страстей:     Смех, борьба и перемены, С мясом вырван каждый клок! А у нас… углы да стены И над ними потолок.     Но подчас, не веря мифам, Так событий личных ждешь! Заболеть бы, что ли, тифом, Учинить бы, что ль, дебош?     В книгах гений Соловьевых[2], Гейне, Гёте и Золя, А вокруг от Ивановых Содрогается земля.     На полотнах Магдалины[3], Сонм Мадонн, Венер и Фрин[4], А вокруг – кривые спины Мутноглазых Акулин.     Где событья нашей жизни, Кроме насморка и блох? Мы давно живем, как слизни, В нищете случайных крох.     Спим и хнычем. В виде спорта, Не волнуясь, не любя, Ищем Бога, ищем черта,[5] Потеряв самих себя.     И с утра до поздней ночи Все, от крошек до старух, Углубив в страницы очи, Небывалым дразнят дух.     В звуках музыки – страданье, Боль любви и шепот грез, А вокруг одно мычанье, Стоны, храп и посвист лоз.     Отчего? Молчи и дохни. Рок – хозяин, ты – лишь раб. Плюнь, ослепни и оглохни, И ворочайся, как краб!

от него осталось только несколько книг и тихая, прелестная тень».

– Отчего у мамочки На щеках две ямочки? – Отчего у кошки Вместо ручек ножки? – Отчего шоколадки Не растут на кроватке? – Отчего у няни Волоса в сметане? – Отчего у птичек Нет рукавичек? – Отчего лягушки Спят без подушки?… – Оттого, что у моего сыночка Рот без замочка.

Деревья ждут… Гниет вода,И пьяных больше, чем всегда.

Да послушайте же, безумный старик!.. Нет вещи, которая бы не продавалась, –