Цитаты из книги «Пакс»

Это не просто кусок дерева. Это и облака, которые принесли дождь, который поливал дерево, и птицы, которые вили на нём гнёзда, и белки, которые питались его орехами. Это и еда, которой кормили меня бабушка и дедушка, чтобы я была здоровой и сильной и смогла повалить это дерево, это и сталь топора, которым я его срубила. Это и то, как хорошо ты знаешь своего лиса, потому-то ты вчера и сумел его вырезать. И ещё это история, которую ты расскажешь своим детям, когда отдашь им этого лиса. Всё это отдельные вещи, но при этом связанные, не­раз­делимые. Понимаешь?

. Все мастера служат своему мастерству. Как только ты решишь, что именно хочешь сделать, твой замысел берёт над тобой власть. Ты уже знаешь, что хочешь сделать?

И мне вдруг отчаянно захотелось узнать, кто он. Откуда родом, что он любил, кто любил его. Рот у него был открыт, как будто он хотел заговорить со мной. И тогда я поняла: хоть он и мужчина, хоть и другого цвета кожи, хоть и вырос в другой стране — может быть, мы с ним были очень похожи. И это сходство гораздо важнее, чем то, в каких армиях мы служили. Двое, но не двое. Но я его убила, и уже никогда не узнать..

Когда я вернулась со службы, я не помнила ничего о себе. Ни одной своей личной истины. Это такая специальная подготовка, когда из людей делают детали механизма — просто их удобнее использоват

— Теперь он остался один — из-за войны. И я его выпустил — тоже из-за войны. Вместо мира — война. Это как называется, ирония? Ну или по-другому, неважно. Но это имя звучит теперь… жутко.

— Если феникс устал, ну то есть совсем выдохся, он строит себе гнездо на верхушке дерева, далеко от всего. — Питер замолчал. Ему вдруг пришло в голову, что дом Волы похож на такое гнездо. Он огляделся, опираясь на костыли. Да. Тайное гнездо, окружённое деревьями, далеко от всего и от всех. Вола сидела перед камином, складывала щепки шалашиком над газетными комками. Питер надеялся, что она не читает его мысли. — Феникс наполняет своё гнездо чем ему нравится — кажется, миррой и корицей. А потом гнездо вспыхивает, и старое тело феникса сгорает, и из пепла старой птицы вылетает новая птица.

а говорила: даже если всё-всё плохо, мы всегда можем возродиться и начать заново.

Потому что мне нравилась моя нога. Это была хорошая нога — с виду, может, и не очень, но для дела вполне годилась. Однажды она домчала меня аж до соседней деревни — это когда в шестом классе мы с Дирдре Калланан подожгли дровяной сарай её папаши. А в седьмом — она очень метко сшибла улыбочку с физиономии Генри Валентайна, когда этот поганец попытался ущипнуть меня за попу. И я ещё могла бы про неё порассказать. Нога — это дорогая цена. Каждый день, каждый божий день я жалею, что её уже не вернёшь.

Война — такая же болезнь у людей. Пакс вскочил на ноги. Больные войной набросятся на моего мальчика? Война пришла в тот край, где я жил с людьми. Всё разрушилось. Кругом был огонь. Много смертей. Гибли не только больные войной взрослые самцы. Их дети, матери, старики. Все животные. Везде, где они шли, больные этой болезнью сеяли гибель и разруху.

Он ел, стараясь жевать как можно дольше, и одновременно следил за солнцем: оказывается, можно пронаблюдать от начала до конца, как оно опускается! Как же он умудрился прожить на свете двенадцать лет и не отсмотреть ни одного заката?