Цитаты из книги «Все цветы Парижа»

Боль и горе хотят одного: утопить человека в их трясине. – Она сжала руку в сухой кулачок. – И когда вы покоряетесь им, они становятся победителями. Ну, и кому это нужно? Вам это надо?

Сказать, что французы на редкость самонадеянные, – не сказать ничего.

Хорошие люди будут стоять до последнего, – ответила она, твердо глядя мне в глаза. – Не забывайте об этом. Не позволяйте злу заставить вас забыть о том, что в мире много добра

в моем сердце медленно и робко зрело желание любить.

делает счастливее других людей. И надо уметь прощать, потому что жизнь слишком короткая, чтобы все время сердиться. Это неинтересно. И еще любовь – когда ты любишь всем сердцем, никто и ничто не могут отнять это у тебя».

«Я хочу сказать, что, по-моему, самые важные вещи в жизни – это благодарность, умение прощать и любовь. Мама всегда учила меня быть благодарной. И когда ты говоришь «спасибо», это

пробиться через этот жуткий мрак, где его могут съесть рыбы и насекомые, расти и расти кверху, зная или хотя бы надеясь, что где-то там, над поверхностью воды, светит солнце, что ему надо собрать все силы и пробиться туда. А пробившись на свет, он с триумфом расцвета

Цветы лотоса проделывают долгий, мучительный путь. Их семена прорастают в мутной болотной воде среди ила, гниющих обломков древесины и растений. Чтобы расцвести, лотос должен

Хорошие люди будут стоять до последнего, – ответила она, твердо глядя мне в глаза. – Не забывайте об этом. Не позволяйте злу заставить вас забыть о том, что в мире много добра. Все-таки цветов в Париже больше, чем сорной травы.

В нашем оккупированном Париже не могло быть и речи о театре, ужине в ресторане или каких-то других вечерних развлечениях, начинавшихся в восемь, потому что в девять наступал комендантский час. Настоящий французский ужин длится не меньше двух часов, а лучше три, и посетители приходят во все кафе и бистро не позже семи. Однако, если ты идешь куда-нибудь с немецким офицером, дело другое. Большинство ресторанов, театров и кабаре оставались открытыми и обслуживали немцев в обмен на их протекцию и особое отношение.