Ириана не позволила себе всхлипнуть. Она смотрела на город, светлые камни которого отражали последние лучи заходящего солнца. В окна за спиной верховной целительницы дул вечерний ветер, пахнущий лавандой и клевером. Он нес прохладу раскрасневшемуся лицу Ирианы и теребил копну седых волос Хазифы.

Ириана сунула руку в карман голубого платья. Пальцы нащупали знакомую гладкую поверхность сложенного кусочка пергамента. Ириана сжала пергамент. Так она поступала, плывя в Антику и потом, в первые недели, когда ей не верилось, что она сумеет овладеть здешними премудростями. Записка была ее талисманом, дававшим опору в трудные минуты, если что-то не получалось или одолевали сомнения.

Записка незнакомки, которая спасла Ириане жизнь и подарила свободу. Ириана так и не узнала ее имени. Похоже, незнакомка была ее ровесницей. Ириану удивило, что свои шрамы она носила так, как знатные дамы носят изысканные украшения. Незнакомка в совершенстве владела ремеслом убийцы, но она же дала Ириане деньги на учебу. Они обе не знали, что в Торре учат бесплатно.

Та ночь дала начало многим событиям. Много хорошего произошло после встречи с незнакомкой. Порою Ириану одолевали сомнения: а действительно ли все было именно так? Но у нее в кармане лежала записка и вторая вещь, которую Ириана не посмела продать, даже когда золото в мешочке истаяло наполовину.

Это была изумительно красивая золотая брошь с рубином, стоившая как часть Антики.

Цве́та Адарлана. Ириана так и не узнала, откуда родом эта незнакомка и кто оставил отметины на ее красивом лице. Но отношение их обеих к Адарлану совпадало. Как и у всех детей, потерявших по вине Адарлана близких, жилища и прежнюю жизнь. После вторжения имперского войска оставались лишь пепел, кровь и развалины.

Держа руку в кармане, Ириана водила пальцем по гладкому пергаменту. Содержание записки она давно знала наизусть: «Куда бы ты ни отправилась, это тебе на дорогу и на обустройство. Миру требуется больше целителей».

Первый вечерний бриз нес в окна Торры пряные запахи трав и морской соли.

Наконец Ириана решилась посмотреть на Хазифу. Лицо верховной целительницы было спокойным. Терпеливым.

Если она откажется, то впоследствии пожалеет. Хазифа уступит ее напору, но потом… Уедет ли она или решит остаться, она будет жалеть. Постоянно думать о сегодняшнем разговоре. Спрашивать себя: почему так скупо отплатила за удивительную доброту, проявленную к ней в Торре-Кесме, и как отнеслась бы к ее решению мать?

Даже если этот человек родом из Адарлана, даже если он выполнял приказы злодея-короля…

– Я пойду к нему и оценю его состояние, – слегка дрожащим голосом согласилась Ириана. Ее пальцы снова сжали записку незнакомки. – А потом решу, возьмусь ли за исцеление.

Хазифа задумалась.

– Достаточно честный ответ, девочка, – тихо сказала она. – Ты не слукавила.

– Когда мне идти во дворец? – торопливо спросила Ириана.

– Завтра, – ответила Хазифа. Ириана вздрогнула. – Хаган просил тебя быть в покоях господина Эстфола завтра с утра.

5

Ночью Шаол почти не сомкнул глаз, и не только из-за немилосердной жары. Были причины посерьезнее. Он находился во дворце хагана, пока ничем не выказавшего готовности стать их союзником в войне. Подозрения принца Кашана о том, что дворец полон потенциальных шпионов (возможно, даже моратских) и неведомых опасностей, тоже не способствовали крепкому сну. И конечно же, Шаола волновала судьба Рафтхола и всех, кто был ему дорог.

Отчасти его бессонницу вызывала и скорая встреча с целительницей: он ждал ее с минуты на минуту.

Спокойствие изменило даже Несарине. Шаол почувствовал это по ее походке, глядя, как она пересекает гостиную, где целительница и будет его осматривать. Гостиная была уставлена низкими диванами. Рядом на полу лежали целые горы подушек. Блеск полов перемежался с яркими прихотливыми узорами ковров разнообразной плотности и манеры ткачества. Все это выходило из-под умелых рук ковровщиц западной части континента, о чем Шаол узнал от Несарины. Гостиную украшали предметы искусства и множество роскошных безделушек из разных концов империи. Убранство гостиной довершали пальмы в кадках, страдающие от жары и солнца из окон и дверей.

Вчера за обедом старшая дочь хагана сообщила ему, что целительница явится в десять часов утра. Принцесса Хасара не отличалась красотой, но ни у кого из детей хагана не было таких свирепых глаз. Улыбалась она лишь приятной молодой женщине, сидевшей рядом. Своей возлюбленной или жене, если судить по частым прикосновениям и продолжительным взглядам.

Потом Хасара улыбнулась и ему – хищно, вызывающе. Он не стал спрашивать, кого пришлют к нему из Торры.

Шаол до сих пор не решил, как ему относиться к здешним людям и к месту, где оказался. Этот город, где высоко ценились знания, где смешивались и уживались без вражды самые различные традиции и обычаи… Совсем не такой была жизнь в недавней Адарланской империи, погубившей и сломавшей столько жизней. Гнев, что продолжал бурлить в душах уцелевших, годы нескончаемого ужаса, настороженность и недоверие. Его родина была повинна в отвратительных преступлениях, совершенных на землях завоеванных королевств.

За обедом его спросили об истреблении рабов в Калакулле и Эндовьере.

Вернее, спрашивал один – этот скользкий тип, принц Аргун. Попадись в свое время Шаолу такой новобранец, капитан королевской гвардии легко бы сбил с него спесь. Показал бы силой слова (а понадобилось бы, и силой кулака), кто здесь командует. Однако положение гостя вынуждало Шаола терпеть и отвечать так, чтобы не задевать коварного высокомерного принца.

С каторжных поселений Аргун перешел на рабство в прежней Адарланской империи. Шаолу пришлось выдерживать и эти вопросы. Аргун желал знать, почему прежний король считал необходимым порабощать своих подданных и низводить до уровня скотов. Почему не обратился к опыту Южного континента, дабы узнать об ужасах рабства, калечащего не только тела, но и души людей.

Шаол отвечал коротко, балансируя на тонкой грани между лаконичностью и неучтивостью. Наконец Сартак (единственный, кто, помимо Кашана, вызвал у Шаола симпатию) устал от вопросов брата и направил разговор в другое русло. Куда – бывший капитан не понимал. От чрезмерного любопытства Аргуна у него и сейчас шумело в ушах. К тому же, выполняя просьбу Кашана, Шаол внимательно наблюдал за детьми хагана, визирями и слугами. Последние то и дело исчезали и появлялись в обеденном зале. Пока что Шаол ни у кого не заметил черных колец и ошейников. Ничье поведение не показалось ему странным.

Поймав взгляд Кашана, Шаол слегка покачал головой, передавая ему свои наблюдения. Принц сделал вид, будто не заметил, но глаза его предостерегающе вспыхнули. «Продолжай наблюдать», – говорили они.

И Шаол продолжал, разделяя внимание между потоком изысканных кушаний, подаваемых на стол, и словами, взглядами и даже восклицаниями тех, кто его окружал.

Смерть младшей сестры не сделала наследников мрачными и угрюмыми. Разговор за столом протекал оживленно – в основном на незнакомых Шаолу языках. Ничего удивительного: гости, визири и слуги были родом из самых разных уголков хаганата. За столом находился и муж принцессы Дувы: темноволосый молодой человек с печальными глазами, родина которого была очень далеко от Антики. Он смотрел преимущественно на свою беременную жену и почти не общался с окружающими. Но всякий раз, когда Дува улыбалась мужу, вряд ли свет, озарявший лицо принца, был наигранным. Возможно, дело тут вовсе не в природной молчаливости этого человека, а просто в недостаточном знании родного языка принцессы.

Молчание Несарины объяснялось другими причинами. Она сидела с отсутствующим видом, и чувствовалось, ее мысли далеко отсюда. Перед обедом она успела вымыться с дороги. Шаол узнал об этом по крику и хлопнувшей двери ее спальни, откуда вышел слуга с обиженным и раздраженным лицом. Назад он не вернулся. Замену ему тоже не прислали.

К обеду Шаола одевала Каджа (так звали его служанку). Она же помогала ему раздеться и лечь в постель, а утром, едва он проснулся, подала завтрак.

Судя по вчерашнему обеду, хаган явно понимал толк в еде.

Шаол вспомнил подававшиеся яства. Мясо разных видов, богато сдобренное пряностями и настолько сочное, что само отделялось от костей. Разноцветный рис с подливой из терпких трав. Чесночные лепешки с маслом. И конечно же, вина на любой вкус: совсем легкие и крепкие. Виноградников и виноделен в империи хагана было более чем достаточно. Правда, Шаол ограничился лишь одним бокалом, когда хаган произнес весьма прохладный тост за новых гостей. Но для человека, недавно потерявшего любимую дочь, это было проявлением такого радушия, какого Шаол никак не ожидал.

Несарина лишь пригубила вина и почти не притронулась к еде. Она с трудом дождалась момента, когда слуги стали убирать со стола, и предложила Шаолу вернуться в отведенные им покои. Он согласился. Да и мог ли он возражать? Но едва они вернулись к себе, Шаол спросил, есть ли у нее желание поговорить. Несарина ответила коротким «нет». Потом добавила, что хочет спать и появится у него только утром.

Шаолу не хватило смелости предложить Несарине спать вместе – в его или ее спальне. Громкий хлопок двери сказал ему больше, чем слова.

Каджа помогла ему улечься в просторную кровать, где Шаол ворочался с боку на бок, потел и жалел, что не может скинуть простыни, как прежде. Даже прохладный воздух, струившийся из невидимых отверстий, не облегчал его состояния. Чтобы отвлечься от тягостных мыслей, он вспоминал рассказ служанки о хитроумном снабжении помещений дворца прохладным воздухом. Оказалось, среди шпилей и куполов были спрятаны особые башенки. Они затягивали в себя воздух. Каналы под дворцом его охлаждали, а паутина труб, проложенная в стенах, подавала охлажденный воздух по всему дворцу.

Разговора у них с Несариной не получалось и раньше. Нередко эти попытки оканчивались ссорами.

У них и отношения не клеились. Шаол без конца упрекал себя за это. Если они оба упрямы, почему бы ему первому не попытаться изменить характер?

За десять минут, пока ждали целительницу, Несарина почти не смотрела в его сторону. Лицо у нее было усталым, волосы разметались по плечам. Надевать капитанский мундир она не стала, предпочтя свою обычную темно-синюю блузу и черные штаны. Казалось, государственные цвета Адарлана ей ненавистны.

На Шаола Каджа надела вчерашний зелено-голубой камзол и до блеска начистила медные застежки. В ее работе ощущалась спокойная гордость и ни капли робости и страха, присущих множеству слуг и служанок королевского замка в Рафтхоле.

– Она запаздывает, – угрюмо пробормотала Несарина.

Циферблат роскошных напольных часов в углу показывал десять минут одиннадцатого.

– Может, послать кого-нибудь туда? Пусть узнают, собирается ли она вообще во дворец?

– Она не находится у нас в подчинении. Вдруг ее что-то задержало? Давай еще подождем.

Несарина остановилась перед ним.

– Нельзя медлить, – заявила она, сердито хмуря брови. – Мы не имеем права понапрасну растрачивать время.

– Я понимаю твое желание поскорее вернуться домой, – осторожно сказал Шаол.

– Не думай, я не стану тебя торопить, но даже один день имеет значение.

Шаол отметил, как напряжен ее рот. Наверняка и его собственный выглядит так же. Утром Шаолу пришлось усилием воли прогнать мысли о судьбе Дорина.

– Когда целительница придет, может, сходишь в город? Навестишь родственников. Быть может, им что-то известно о твоей семье в Рафтхоле.

Худенькая рука Несарины полоснула по воздуху.

– Подожду, пока она тебя осмотрит.

– И все это время будешь мерить комнату шагами?

Несарина плюхнулась на ближайший диван. Золотистая обивка мягко зашелестела.

– Я приплыла сюда, чтобы тебя поддержать. И в лечении, и в нашем деле. Болтовня с дядиной родней не должна заслонять главное.

– А если я тебе прикажу?

Несарина замотала головой, отчего заколыхалась волна темных волос.

Но не успел Шаол по-настоящему отдать приказ, как в тяжелую дубовую дверь постучали – коротко, но уверенно.

Несарина что-то крикнула на халхийском. Вероятно, это означало «войдите». Шаол прислушивался к легким, негромким шагам. Затем медленно открылась дверь в гостиную. Мелькнула рука янтарного цвета.

Первыми Шаол заметил ее глаза.

От таких глаз люди должны замирать на месте, а потом оборачиваться вслед. Золотисто-карие, полные внутреннего огня. У целительницы были слегка вьющиеся густые волосы сочного каштанового цвета, в которых мелькали темно-золотистые прядки. Волосы достигали ее тонкой талии.

Целительница двигалась с изяществом. Ее ноги были обуты в простые черные туфли, приспособленные для хождения по горбатым улицам Антики. Сейчас они мягко ступали по коврам дворцовой гостиной, а их хозяйка либо не замечала роскошного убранства, либо ее это не волновало.

Молодая. Года двадцать два, не больше.

Но эти глаза… Они были гораздо старше.

Вошедшая остановилась возле стула с резной спинкой. Несарина вскочила на ноги, разглядывая свою ровесницу. Конечно же, эта женщина, обладавшая спокойным изяществом движений, ясными глазами и одетая в неброское голубое муслиновое платье, могла быть только целительницей. Ростом она уступала Несарине, но если спутница Шаола и сейчас выглядела угловатым подростком… Шаол постарался не смотреть на женственные округлости тела целительницы.

– Тебя прислали из Торры-Кесме? – по-адарлански спросила Несарина.

Целительница не торопилась отвечать. Она молча смотрела на Шаола. В ее дивных глазах промелькнуло нечто вроде удивления и гнева.

Потом она сунула руку в карман платья. «Наверное, принесла что-то вроде рекомендательной записки», – подумал Шаол. Меж тем рука целительницы оставалась в кармане. Казалось, она сжимает какой-то предмет внутри.

Отнюдь не робкая олениха, готовая умчаться. Целительница, скорее, напоминала оленя, для которого бегство унизительно. Каким бы ни были его шансы в сражении, сейчас он опустит голову и ринется на противника.

Шаол выдержал ее холодный, пристальный взгляд. За годы службы он пересмотрел достаточно юных оленей и каждому умерял пыл.

Несарина произнесла фразу на халхийском, повторяя свой вопрос.

На шее целительницы Шаол заметил тонкий косой шрам в палец длиной.

Он знал, какое оружие оставляет на теле подобные отметины. В мозгу лихорадочно закружились возможные обстоятельства, при которых она могла получить этот шрам. Все они, равно как и причины, породившие их, были не из приятных.

Несарина молча смотрела на Шаола и гостью.

Целительница прошла к письменному столу, стоявшему возле окон, села и взяла лист пергамента из стопки на углу стола.

Кем бы ни были эти целительницы, хаган вчера сказал сущую правду: они не подчинялись его приказам. Казалось, у них внутри есть свой трон, а потому титулы и власть не застилают им глаза.

Целительница достала из ящика ручку со стеклянным пером, сняла крышку с хрустальной чернильницы, обмакнула перо и спросила по-адарлански:

– Имя?

Она говорила без акцента. Точнее, без здешнего акцента.

– Шаол Эстфол.

– Возраст?

Акцент у нее все-таки был, но другой. Так говорили в…

– Фенхару, – вслух произнес Шаол.

Перо замерло в воздухе.

– Возраст? – повторила она.

– Ты родом из Фенхару?

«Что ты делаешь здесь, так далеко от родины?» – мысленно добавил он.

Целительница холодно и безучастно смотрела на него.

– Двадцать три, – сглотнув, ответил Шаол.

Она что-то записала и задала новый вопрос:

– Расскажи, откуда начинаются повреждения в твоем теле.

Каждое слово она произносила тихо и отрывисто. Даже с каким-то недовольством, как показалось Шаолу.

Может, ей неприятно заниматься его увечьем? Может, ее направили сюда, оторвав от других, более важных дел? Он вспомнил вчерашнюю язвительную улыбку Хасары. Наверное, принцесса знала: эта женщина вовсе не отличается сострадательным обращением с больными.

– Как тебя зовут? – спросила целительницу Несарина, начинавшая терять терпение.

Целительница лишь взглянула на Несарину, словно только сейчас заметила ее присутствие.

– Ты здешняя? – спросила целительница вместо ответа на вопрос.

– Мой отец родился здесь. Переехал в Адарлан, женился на моей матери, и теперь одна часть моей семьи там, другая – здесь.

Несарина ничем не выдала своей тревоги за адарланскую часть семьи, но сочла необходимым для пущей важности добавить:

– Я – Несарина Фелак, капитан королевской гвардии Адарлана.

Удивление в глазах целительницы сменилось тревогой, а ее взгляд снова устремился на Шаола.

Она знала, кто он. Шаол понял это по ее глазам. Она знала, что прежде он командовал королевскими гвардейцами, но сейчас занимает другую должность. Значит, все эти вопросы про имя, возраст – просто дурацкая игра. Или следование нелепым правилам, установленным у них в Торре. Последнее предположение казалось ему маловероятным.

Уроженка Фенхару, встретившая двух посланцев адарланского двора…

Шаол довольно легко представил, каких ужасов навидалась эта женщина и кто мог наградить ее отметиной на шее.

– Если не хочешь возиться со мною, пусть твое начальство пришлет другую, – грубо сказал ей Шаол.

Несарина резко повернулась к нему. Целительница спокойно выдержала его взгляд:

– У нас больше нет никого, способного тебе помочь.

«Они прислали самую лучшую свою целительницу», – догадался Шаол.

Судя по манере держаться, так оно и было. Вновь обмакнув перо, целительница повторила просьбу:

– Расскажи, откуда начинаются повреждения в твоем теле.

Тишину гостиной нарушил стук в дверь – на этот раз громкий и требовательный. Шаол вздрогнул, ругая себя за то, что не услышал шаги.

Но к ним явилась принцесса Хасара, одетая в зеленые и золотистые шелка.

– Доброе утро, господин Эстфол, – произнесла она, жмурясь по-кошачьи. – Доброе утро, капитан Фелак.

Каждый ее шаг был исполнен чванливости, коса колотила принцессу по спине. Хасара подошла к целительнице, посмотрела на нее – Шаолу показалось, что с досадой, – затем наклонилась и поцеловала в обе щеки:

– Ириана, обычно ты не бываешь столь угрюмой.

Вот как ее зовут.

– Утром забыла выпить кахаве.

Сегодня к завтраку Шаолу подали этот густой горький напиток, сдобренный пряностями. Он чуть не поперхнулся. Несарина объяснила, что к кахаве надо привыкнуть.

Принцесса присела на краешек стола:

– Вчера тебя не было на обеде. У Кашана испортилось настроение.

Плечи Ирианы заметно напряглись.

– Мне требовалось подготовиться.

– Ириана Торас, добровольная затворница Торры, приносящая себя в жертву работе? Я бы померла со скуки.

Принцесса сказала больше, чем намеревалась. Значит, лучшей целительницей Торры-Кесме Ириана стала благодаря упорству и редкому трудолюбию.

– Все еще в кресле? – удивленно спросила Хасара, взглянув на Шаола.

– Исцеление требует времени, – спокойно ответила принцессе Ириана, без тени угодливости или даже почтения. – Мы только начинаем.

– Значит, ты согласилась взяться за его ноги?

Ириана сердито посмотрела на принцессу, отсекая дальнейшую болтовню.

– Я занималась осмотром господина Эстфола. – Она качнула подбородком в сторону двери. – Зайти к тебе, когда закончу?

Несарина выразительно и даже с опаской поглядела на Шаола. Целительница, выпроваживающая принцессу, дочь правителя самой могущественной империи.

Хасара подалась вперед и взъерошила золотисто-каштановые волосы Ирианы.

– Не имей ты дара богов, я бы собственными руками вырвала твой язык, – сказала она медоточивым голосом, но в меде этом ощущался растворенный яд.

Ириана лишь слегка улыбнулась. Хасара спрыгнула со стола и насмешливо кивнула Шаолу:

– Можешь не волноваться, господин Эстфол. Ириана врачевала похожие увечья и даже те, что намного тяжелее твоего. Пройдет совсем немного времени, и ты снова окажешься на ногах и продолжишь верно служить своему хозяину.

Несарина застыла. Довольная произведенным впечатлением, принцесса удалилась.

Все трое ждали, когда хлопнет внешняя дверь.

– Ириана Торас, – только и сказал Шаол.

– И что такого?