Глава 3
Томас Мауд

Сейчас, распростертая на полу с руками в крови, она уже не выглядела как женщина, способная перевернуть весь мир, чтобы достичь своей цели. Ее широко открытые глаза, зеленые, как сама надежда, с желтыми искорками, глаза, покрытые слезами, которые собирались в крупные капли, казалось, молили об иной судьбе, той судьбе, которая уже была ей безразлична, просто чтобы все сделать правильно. Перед тем как навсегда уйти от нее…

Давид читал у себя в кабинете, в старинном здании, которое занимало издательство на мадридской улице Серрано. Утреннее солнце било в окна и нежно пригревало затылок, а глаза Давида быстро скользили по страницам, аккуратно скрепленным металлической спиралью. Это был один из сотен тех романов, какие издательство ежегодно получало «самотеком» от жаждущих писательской славы. Кто они были, эти люди, неизвестно. Давид представлял то сантехника в чьей-то ванной с разводным ключом в руках, обдумывающего диалоги своих персонажей, то студента-филолога, которому так наскучило чтение книг по обязательной программе, что он решил: «Хватит читать, пора писать. Смогу не хуже их! Не так уж трудно».

И все они, студенты и сантехники, засучив рукава, рьяно брались за дело – кто очертя голову, а кто тщательно проработав материал, перед тем как взяться за перо. Но разве не был Стивен Кинг учителем литературы, когда опубликовал свою первую книгу? А Конан Дойл – врачом? Патрисия Хайсмит писала комиксы, Набоков был энтомологом, Кафка – юристом, Томас Пинчон редактировал технические документы для компании «Боинг», Лео Баэла служил бухгалтером на обувной фабрике. Да что там говорить, если сам Чак Паланик работал на какой-то фабрике, производящей контейнеры!

В истории литературы полно примеров того, как писатель сделал себе имя первой же своей публикацией. Молодые претенденты на эту славную судьбу старались изо всех сил, не ленились, рьяно переписывая по двадцать раз те абзацы, которые Давид читал сейчас, сидя в удобном кресле. Претендент, исполненный надежд, вкладывал в рукопись всего себя, а в издательстве его рукопись вкладывали в аккуратные и очень высокие стопки в шкаф, стоявший в кладовке, где хранились запасы канцелярских принадлежностей.

Каждый сотрудник издательства, независимо от ранга, был обязан сделать ежемесячный отчет хотя бы об одной прочитанной рукописи из кладовки. Идея принадлежала лично Коану. Он говорил, что рукописи, приходящие к ним по почте в замусоленных пакетах и брезгливо засунутые в шкаф в чулане, – эти-то рукописи их и кормят. Это первичное сырье их производства. Хотя в издательстве безупречно функционировало специальное бюро по отбору текстов, где каждый являлся профессионалом, способным с первых страниц отличить годный материал от макулатуры, – Давид работал именно там, пока не стал редактором, – все равно все работники издательства «Коан» педантично представляли свой ежемесячный отчет о прочитанных книгах. Какие из них отличные, какие хорошие, какие просто терпимые…

Хороших или просто терпимых находилось очень мало, а некоторые были откровенно ужасны. Но даже если одна-единственная из них, одна из тысяч, стоила публикации – все усилия окупались. Где-то в замызганной комнатушке перед монитором, или за пишущей машинкой, или просто склонившись над тетрадкой с карандашом в руке – где-то работал писатель. И «Коан» искал этого писателя тоскливо и страстно, а искать надо было единственно возможным способом: перечитывая одну за другой все рукописи, что лежали в кладовке.

Одна из них могла быть рукописью Томаса Мауда.

Когда Давид начинал работать в издательстве, семь лет назад, каждую присланную папку он открывал с надеждой на великий роман. За семь следующих лет он прочел только шесть рукописей, которые стоили прочтения. Из них четыре потом опубликовали, причем одна была романом Лео Баэлы «Боги осени». Две из четырех опубликованных книг продавались хорошо, две – плохо. Теперь, после стольких лет чтения, стольких отчетов о стольких непригодных к редактированию текстах, Давид брался за очередную рукопись из чулана привычно, но неохотно, как человек, который заранее знает обо всем, что сейчас произойдет. Менялись лишь имена все тех же и все так же поступавших однообразных персонажей.

В первые месяцы работы он истово верил, что именно его ждет следующая счастливая находка. Шел на работу так, словно летел на крыльях, и просто мечтал скорее зайти в кабинет, закрыть за собой дверь и читать, читать, наслаждаясь сознанием, что вот наконец держит в руках книгу, о какой пока никто не знает, но скоро она войдет в жизнь миллионов. Этот счастливый день так и не наступил. Теперь Давид был меньше уверен, что он когда-либо наступит.

– Давид!

– Да? – Он поднял голову.

– Тебя к сеньору Коану.

– Спасибо, иду.

Не надо уподобляться собачке, которая бежит на свист хозяина. Он заставил себя помедлить пару минут, прежде чем встать и направиться к двери.

Перед тем как войти в приемную перед кабинетом Коана, Давид поправил воротничок и одернул манжеты. Сразу за дверью стоял заваленный бумагами стол секретарши Коана Эльзы Карреро, сорокалетней сильно накрашенной женщины, цвета волос которой никто не мог определить под толстым слоем лака, всегда покрывавшим ее прическу. Но даже так было видно, что в своей пока еще недавней молодости она была красива. Внимательный глаз замечал и хорошенький курносый носик, и прекрасные карие глаза под густо накрашенными ресницами.

Давид знал ее только в лицо. Эльза работала третью неделю, заняв место ушедшей на пенсию старой секретарши Коана. Он ей слегка кивнул.

– Сеньор Коан вас примет через несколько минут, сеньор Перальта.

– Спасибо, – ответил Давид.

Он забавлялся тем, как старательно она выдерживает деловой формат общения. Еще не привыкла, со временем освоится. Соображая, чем вызван нежданный интерес Коана к его персоне, Давид расхаживал по приемной. С тех пор как он здесь работает, беседовать с президентом довелось не более двух-трех раз, да и то в светском духе: «как дела, как жена, как погода, как работа». Может, его ждет выволочка за задержку романа Лео? Вряд ли. Они с Лео вышли из графика, но не настолько, чтобы об этом говорить. Даже в самом тяжком варианте, например, опаздывая к Лондонской книжной ярмарке, ну что ж… они в любом случае успеют во Франкфурт. Минуту Давид тешил себя мыслью, что его вызвали, чтобы объявить о повышении. Ах, как это было бы кстати… и Сильвия, и обеспечение ребенка, и его собственные честолюбивые притязания быть оцененным по достоинству – все проблемы решились бы разом. Неужели? Давид молча смеялся над собой: он чувствовал себя, как когда-то на филологическом факультете перед доской объявлений, где вывешивали списки с экзаменационными отметками.

В своем нервном блуждании по приемной он несколько раз натыкался взглядом на висевшие на стене в рамке оттиски корректуры. Первые страницы первого издания «Шага винта», знаменитой саги Томаса Мауда – самого известного автора «Коана». Просмотрев начальные фразы, он прочитал их вслух.

– Простите, вы мне? – Давид обернулся.

Эльза вопросительно глядела на него.

– Простите, я нечаянно прочел вслух.

– «Шаг винта»?

– Да.

– Вы не первый, кто так сделал. Я заметила, что люди, пока здесь ждут приема, очень часто подходят и читают начало вслух.

– Великая книга.

Эльза неловко заерзала на стуле и быстро отвела взгляд. Давид озадаченно уставился на нее.

– Вы ее читали? – спросил он.

– Нет, – ответила Эльза, – пока не успела.

Давид усомнился. Книгой Мауда зачитывались девяносто миллионов человек во всем мире – не успела к ним примкнуть только Эльза, секретарь того самого издательства, в котором печатается Мауд. Странно, что ее не прочитал человек, причастный к литературе. «Шаг винта» был «Властелином колец» XXI века, а сам Томас Мауд в мире жанра фэнтези был тем же, чем Агата Кристи – в детективе. Более того, Мауда читали и те, кто не жаловал его жанр. Давид встречал даже таких, которые прежде вообще чтения избегали. Написать шедевр непросто. Но Томас Мауд это сделал.

– Просто не верится. – Давид улыбнулся секретарше.

– Да, вы знаете, мне все советуют… но я, как сюда устроилась работать, постоянно занята. У сеньора Коана плотный график, у меня минуты свободной нет. Домой такая прихожу, что уже не до чтения.

– Понимаю. Значит, не читали? Я вам завидую.

– Вы ж сказали, что вам понравилось!

– Завидую вам, потому что хотел бы, но больше не могу прочитать ее в первый раз.

– Вот, значит, как сильно она вам понравилась…

– Есть книги, меняющие жизнь. Для меня «Шаг винта» стал одной из таких. Знаете, сколько миллионов экземпляров продано?

– Знаю. Девяносто.

– А каким был самый первый тираж?

– Нет.

– Менее пяти тысяч. Менее пяти тысяч, – взволнованно повторил Давид почти по слогам. – Продажи росли медленно. Но всякий, кто прочитал книгу, говорил о ней своим знакомым, и те тоже читали, восхищались и рассказывали в своем кругу, как им понравилось. Так и вышли сто изданий. Ее перевели на семьдесят языков.

– Вы здесь тогда уже работали? – спросила секретарша.

– Нет, и думаю, что никого от тех времен в издательстве не осталось, кроме самого Коана.

– Откуда же вы знаете?

– О «Шаге винта» ходит множество легенд. Я узнал о них сразу, как стал тут работать.

– А какие легенды?

Эльза становилась все оживленнее. Можно было подумать, что Давид пришел не по делу, а чтобы ее развлечь. Он придвинул стул поближе к столу, наклонился к ней и, понизив голос, произнес:

– Знаете, почему Коан настаивает, чтобы все читали рукописи из самотека?

– Нет… может, бюро по отбору рукописей перегружено и не справляется?

– Потому что «Шаг винта» пришел к нам по почте, в самотеке, и как раз когда издательство было на грани разорения. Коан лично читал все присланные рукописи. Говорят, он прочитал «Шаг винта» и, опередив всех, купил на него права. А вам известно, что он заложил квартиру, чтобы получить кредит на первое издание в пять тысяч экземпляров?

– Рискованный шаг. Как же он отважился?

– Если бы вы прочли роман Мауда, то поняли бы. Не книга, а финансовый рог изобилия. Но и это еще не все.

– А что еще? – Эльза тоже наклонилась к Давиду, и лица их едва не соприкоснулись.

– Думаю, вы все равно скоро узнаете.

– Что?

– Томаса Мауда, кроме Коана, никто никогда в глаза не видел.

– Да… я вроде читала, что он никому не дает интервью.

– Не в интервью даже дело, – возразил Давид, – а в том, что неизвестно, кто он такой. Даже адреса ни у кого нет – только у Коана лично. Вы вот видели здесь Томаса Мауда?

– Нет. Значит, он связывается только через Коана? А почему?

– Писатели вообще народ странный. Вероятно, Томас Мауд просто хочет сохранять инкогнито и заключил с Коаном такой договор. Это наиболее правдоподобно из всего того, что о нем говорят. А говорят разное – от предположения, будто таинственность Мауда не более чем рекламный трюк, до допущения, что автор просто умер, дописав роман.

– Вообще странно для писателя скрываться, правда?

– И до него многие знаменитости сторонились публичной жизни. От Сэлинджера, автора «Над пропастью во ржи», до Томаса Пинчона.

– Но зачем?

– Да ведь от людей порой просто на стенку лезешь. Толкину читатели звонили в любое время дня и ночи рассказать, в каком они восторге от его «Властелина колец». Находились и такие, что тайком проникали в его оксфордский дом, надеясь стащить там что-нибудь на память. И все же я думаю, что причина отшельничества многих писателей совсем не в навязчивости людей.

– А в чем же?

Давид просто не знал, что и думать об этой женщине. Как Коан умудрился найти секретаршу, которая совсем ничего не знала ни об издательстве, ни о его гордости – «Шаге винта»? Она сидела на рабочем месте, к нему, естественно, стекались все издательские новости, именно ей первой становились известны местные секреты. А может, догадался он, Коан искал как раз такую, как она, – нелюбопытную простую женщину без особого интереса к внутренним делам издательства.

– Ну, порой необходимо одиночество. Люди бегут от толпы. Писательство – дело непростое, тонкое, требует уединения, страдает от настырного внимания людей.

– Теперь понятно, почему Мауд пробуждает у людей подобный интерес.

– Да. И не будем забывать, что первые пять книг его саги просто великолепны.

– Но она еще не закончена…

– Мы издали пятую из семи заявленных автором, но мне кажется, что единственный человек, который точно знает, сколько их будет, это Коан.

– Да, мне надо все-таки прочитать ее.

– Обязательно. Хотя бы потому, что именно эта книга спасла издательство, в котором мы с вами работаем.

– Подумать только, какая-то книга может так повлиять на жизнь!

– Она не какая-то. Когда прочитаете, то поймете, что она влияет на вас, как уже повлияла на миллионы людей.

– А вы не преувеличиваете, сеньор Перальта?

– Нет. Разве с вами так не бывало, что прочитанная книга словно говорила вам что-то… совсем как живой человек?

– Никогда.

– Со мной тоже не случалось, – признался Давид, – до тех пор, пока я не прочитал «Шаг винта». Вот почему я завидую вам. Ведь вам еще предстоит ее прочитать.

Секретарша тихонько хихикнула:

– Вам надо возглавить рекламный отдел, сеньор Перальта. Вы хорошо обрабатываете покупателя.

Дверь кабинета открылась, и выглянул Коан. Эльза и Давид отпрянули друг от друга, как ученики, которых застали на контрольной списывающими задачку. Коан сделал вид, будто ничего не заметил.

– Давид, прости, что заставил ждать.

– Что вы, сеньор Коан!

Проходя от стола к двери, Давид снял с полки книгу и протянул ее Эльзе. Оба знали, какая это была книга, даже не глядя на обложку.

– Возьмите, читайте и наслаждайтесь.

– Спасибо, – кивнула Эльза.