Глава 6

Проснулась я утром и поняла две вещи. Первая – корабль меня вчера каким-то образом накачал успокоительным и усыпил, а вторая – на Энгине-24 всё уже закончено. Внутренние ощущения от пребывания в космосе я ни с чем другим не спутаю, хоть и летала всего три раза: сразу после переселения с орбитальной станции в пункт назначения и в прошлом году на гастроли.

Не могу сказать, что испытывала дискомфорт – ничего такого: меня не укачивало, не тошнило, ничего не болело. Мне просто очень сильно, почти невыносимо, все три раза хотелось жжёного сахара! Его и ничего другого. В глазах стояли петушки на палочке, хотя я особо от сладкого не фанатела, а этих монстров вообще только в детстве раз пробовала. Почему мой организм так реагировал на безвоздушное пространство – загадка, но зато я точно теперь знала, что нахожусь в открытом космосе.

А вот воздействие транквилизаторов я обнаружила потому, что вчерашнее спокойствие и эйфория от ванны улетучились бесследно. Обойдусь я без воды и не надо мне никакого Феникса! Не могла я в здравом уме настолько расслабиться. Мне надо придумать, как избежать прокачек и зомбирования, заключения в тюрьму и возмездия сообщников акуса, ещё как-то добираться на Весту-Скай. А я тут разлёживаюсь и смотрю жаркие сны с участием главы миротворцев! Это ненормально!

Встала. Потянулась, зевнула и отправилась в санузел. Посмотрела на ванну и, поразмыслив пару секунд, опять включила подачу воды. Смысл отказываться от благ? Тем более в воде хорошо думается. А подумать я планировала над своей линией поведения.

Разделась и улеглась в глубокую белоснежную чашу.

Так, что я имею… Я – преступница, которую поймал с поличным даурианец – не землянин, на минуточку – а значит, человек с неведомым мне психотипом. Или даже вовсе не человек. Но я главный свидетель, а значит, ценный объект, который надо беречь. Какие у меня перспективы? Во-первых, партизана на допросе я изображать не собираюсь, расскажу всё. Загвоздка в том, что знаю я мало. Контактировала с акусом и мелкими сошками вроде себя. Сочтут ли власти мою информацию настолько ценной, чтобы пойти на сделку и не сажать меня в тюрьму? Тут всё неоднозначно.

Дар Таамн Хазааш, который зачем-то просил называть себя Платоном, обещал, что меня не посадят. Но для этого мне придётся стать подопечной центра помощи переселенцам. А это очень плохо. Об этом центре мне рассказывала Ванесса, а ей девушка, которая в него обращалась. Так вот на человека она уже совсем не походила – кукла в буквальном смысле слова. Из-за изменённой внешности и сознания девушка была счастлива работать в борделе Энгина-24 за жильё, еду и шмотки. Бр-р. Представить страшно. Но как же мне этого избежать? А может, попросить дара Платона взять меня на службу? Может, им нужны актрисы?

– Полина, хозяин ждёт тебя в столовой. Не завтракает. Что подать к столу?

Я чуть под воду не ушла от неожиданности и острого смущения. Совсем забыла о нём. Интересно, этот «Карающий» видит меня сейчас голой как мужчина или как компьютер? А картинку он своему хозяину передаёт?

Продолжать нежиться перехотелось, и я резко поднялась из воды.

– Кофе и петушка на палочке, – зачем-то ляпнула.

Это всё от растерянности и смущения. Откуда ДНК-симбионту взять леденец из жжёного сахара? Он, скорее всего, вообще о таком не слышал. Подхватила полотенце и принялась вытираться. Быстро оделась, умылась, причесалась и вышла в коридор. А там опять по стрелкам добралась в столовую. Надеюсь, румянец с моих щёк за это время сошёл.

Ненадолго.

Дар сидел за столом в футболке, и я опять вспыхнула. Хотя вот с чего? Я актриса! Я даже к полной обнажёнке нормально отношусь, а он одет. Отвела глаза, но всё же успела рассмотреть и с удивлением отметить, что на руках и шее главы миротворцев нет ни одной даурианской загогулины. Представители этой расы рисуют на коже замысловатые узоры для усиления способностей. Я в сериале видела. А Платон оказался каким-то необычным даурианцем. Его выдавали только несвойственные людям слишком пластичные движения и глаза – фиолетовые, с вертикальным зрачком. Как он достиг таких высот, настолько отличаясь от сородичей?

– Доброе утро, Полина. Присаживайтесь, – его радушие и вежливость выбили из колеи ещё больше. – Как спалось? Горошина под матрасом синяков не оставила?

Откуда он знает про принцессу на горошине? Мороз пробежал по коже, я вздрогнула, но взяла себя в руки и ответила спокойно:

– Ваш корабль меня усыпил, так что я бы даже мешка гороха не почувствовала, если бы кому-то пришло в голову меня на него уложить. Следовательно, спала я замечательно и без сновидений. Благодарю.

Про сны наврала. Они были, да ещё какие! В них я кралась по кустам неизвестной живописной планеты за Платоном, чтобы подсмотреть, как он купается голым в водопаде. До самого пикантного не дошло, но мне одного томительного предвкушения за глаза хватило.

– У меня для вас две новости: хорошая и плохая, – продолжил дар разговор.

А у меня появилось ощущение, будто оказалась в своём времени и беседую с соотечественником. Этот инопланетянин как-то слишком понятно для меня говорил. Даже Ванесса, будучи землянкой, иногда выдавала французские идиомы, которые я не сразу понимала, а Платон говорил на одном со мной языке и читал те же самые сказки. Он меня пугал.

– Погоди, сначала завтрак! – возмутился корабль, давая мне возможность прийти в себя.

Прямо из столешницы выросла чашка кофе и блюдце… с янтарного цвета петушком на палочке! Что за волшебство?.. Откуда?!

Я бросила быстрый взгляд из-под ресниц на Платона, но он хоть и смотрел на мой странный завтрак с интересом, но вопросов не задавал. Как будто я не заказала кораблю что-то необычное.

– Организм требует восполнить энергию или затруднено дыхание? – только и спросил дар.

– Понятия не имею, – пожала я плечами, засунула леденец в рот и решила подумать над всеми загадками позже, потому что ничего вкуснее не пробовала! Прикрыла глаза, от души облизнула сладкую массу. – Мне в космосе всегда хочется жжёного сахара.

– Понятно. Обследуем, – глухо сказал Платон и сглотнул. Тоже, что ли, хочет? Так пусть закажет, раз у него корабль такой умелец. – Вернёмся к новостям. Начну с хорошей. Все ваши коллеги опрошены и рассортированы. Непричастные продолжат жить почти прежней жизнью – к сожалению, театр временно закрыт, и работы у них пока нет. А все, кто имел хоть какое-то отношение к банде, летят на Феникс. Все они согласились сотрудничать, значит, лишение свободы им не грозит.

Я прикинула, что это значит. Непосредственно грабежами занимались человек десять-двенадцать, а помогали и знали о деятельности акуса ещё человек двадцать.

– Сколько всего летит на Феникс? – спросила, чтобы понять, замели ли Ванессу.

– Сорок пять человек. – Замели. – Но перехожу к плохой новости. Акуса Боржа взять живым не удалось, к сожалению. Он принял яд и унёс с собой в могилу имена подельников. Это значит, что вы все находитесь под угрозой. Возможно, вам придётся менять имена и внешность.

У меня руки ослабли. Вот так они кукол из переселенцев и делают! А потом в бордель на окраину коалиции!

Меня затошнило, и я поспешно сунула в рот леденец.

Платон сверлил меня тяжёлым взглядом нечеловеческих глаз, а я лихорадочно решала: стоит ли озвучивать пришедшую мне в ванне идею? Сахар точно стимулирует мозговую деятельность, поэтому я налегла на петушка активнее. Думай, Поля, думай! Взгляд миротворца всё тяжелел и тяжелел, и я понимала, что пауза не может длиться вечно. Решившись, вытащила леденец изо рта, отложила на блюдце:

– Возьмите меня в миротворцы! – заявила, и дар закашлялся. – Я хочу искупить вину верной службой и добрыми делами. Возможно, вам нужны разведчицы с хорошими актёрскими данными? Я готова!

Глава миротворцев безмолвствовал, разглядывая меня будто диковину – явно был в шоке то ли от счастья, то ли от моей наглости. Он даже позволил себе жест, говорящий о растерянности – запустил руку в волосы и почесал макушку. Я же, затаив дыхание, смотрела на него умоляющим взглядом. Моя рука сама потянулась за петушком. Дар резко поднялся из-за стола:

– Я подумаю, Полина. В любом случае сначала вам нужно пройти полное обследование и дать показания. А там решим. Кар, проводи Полину в кабинет после завтрака, – Платон развернулся и покинул столовую.

Я поднесла к губам чашку – кофе за это время даже не остыл. Он оказался приятной температуры, вкус земной, без сахара – всё как я люблю. Не торопясь, я опустошила чашку, размышляя: возьмёт или не возьмёт?

– Не возьмёт, – заявил «Карающий» безапелляционно, – знаешь какой туда отбор?

Я вздрогнула. Он мои мысли, что ли, читает? Закрылась щитами, представив, что я в непроницаемой прозрачной коробке.

– А ты откуда знаешь? Может, в офисе найдётся вакансия? Хотя бы на подхвате.

– Андроиды на подхвате.

– Всё равно ты не можешь знать! – заупрямилась, не желая расставаться с надеждой. – Ты же в космосе только летаешь и в ангарах стоишь.

– Пф-ф. – Звездолёт фыркнул очень натурально! – Доела? Допила? Или добавки?

– Провожай, я готова.

Встала из-за стола. В принципе, до обеда на петушке и кофе протяну. Не впервой. Узнать, что меня ждёт в кабинете, хотелось больше, чем нормально позавтракать.

– Так вот, чтоб ты знала: хозяин на Фениксе без меня никуда, – выдержав паузу, принялся хвастаться Карающий. – Я многофункциональный и многоликий. Могу быть флаером, шлюпом, лодкой и вообще чем угодно. Так что я знаю, что говорю – Платону такая обуза не нужна.

Я загрустила.

Вообще, он прав. Я и сама это понимала, но ведь не попробуешь – не узнаешь. Я была готова хвататься за любую соломинку. Да и до сих пор признавать поражение не собиралась. Я же не получила отказа.

Ничего кораблю отвечать не стала, тем более мы пришли. Дверь, оказавшаяся прямо передо мной, отъехала вверх, и я вошла в кабинет.

Глава миротворцев к моему приходу подготовился и развернул перед своим столом голопректор.

– Присаживайтесь на диван, Полина. Сейчас я надену вам на руку считывающее устройство и буду показывать изображения. Пожалуйста, попробуйте отвечать честно.

Ясно – будет допрос. Я кивнула и протянула руку. Платон подошёл, надел мне на запястье широкий браслет, похожий на обычную чёрную резинку, и, вернувшись на место, запустил проектор.

Он показывал мужчин и женщин разных рас. Кого-то я узнавала, и тогда дар просил рассказать подробнее, где и при каких обстоятельствах мы пересекались. Я ничего не скрывала. Одни были моими жертвами, другие постоянными гостями ложи акуса Боржа, третьи приглашёнными сотрудниками.

– Пока мы проверяем всю базу, которую удалось извлечь из компьютера директора, потом будем тянуть за ниточки, – так пояснил мне дар свои действия, когда голограммы закончились. – Спасибо, что помогаете Полина.

Интересно, а уже можно спросить, подумал он насчёт меня? Нет. Наверное, рано.

– Я действительно хочу искупить свою вину. И если мне откажете вы, тогда попрошусь на службу в коалицию, – тем не менее вырвалось и прозвучало как шантаж.

Поздно я прикусила язык. Да что на меня нашло?! Я никогда не была такой настырной! Сейчас как испугаю дара, так и пойду на прокачку в центр помощи! Хотелось надавать себе по щекам.

– Не спешите, Полина. Дойдём до этого. Расскажите теперь свою полную биографию от рождения и до вчерашнего дня.

Уставилась на него, как на ненормального, мигом забыв о самобичевании. Он так шутит? Или, может, имеет в виду образно? Разве же я помню свою жизнь от рождения и прям все двадцать пять лет! Да и зачем ему, к примеру, номер моих яслей, который я даже никогда не знала?

– Подробно? – аккуратно уточнила.

– Максимально подробно, – на полном серьёзе кивнул дар. – Таким образом я заодно проверю ваши исходные данные. Память, умение связно строить рассказ без написанного сценария… А так же проанализирую ваш характер на основе действий, которые вы предпринимали в той или иной жизненной ситуации.

Ах, вот оно что… Так это, можно сказать, предварительное тестирование! Я села ровно и принялась рассказывать историю своей жизни.

– К сожалению, помнить себя я начала в пять лет, когда приехала жить к бабушке и дедушке в Подмосковье. Родители решили, что слишком молоды и им рано становиться ответственными, поэтому передали меня надёжным воспитателям, а сами развелись и уехали искать себя. В пять лет я пошла в детский сад «Колобок», в семь в восьмую школу, в восемнадцать её окончила со средним баллом. Ещё в пятом классе бабушка записала меня в детский театр, а после школы я поступила в театральное училище.

– Стоп, Полина, – прервал меня Платон недовольным тоном. – Меня интересуют все подробности. В том числе город, в котором вы жили, какие самые яркие впечатления у вас сохранились из детства, чем болели…

Вздохнув, я начала рассказ сначала.

Пришлось поведать, как в детсаду мне нравился мальчик, но он куда-то очень быстро пропал, и я даже не запомнила его имени, но в памяти осталось, что он любил рассказывать небылицы про звёзды. Припомнила, как ветрянкой болела. И про лишай, который подцепила от уличной кошки. Ну и всё в этом духе.

А вот про новую жизнь пришлось выуживать из памяти более важные подробности: как звали офицера, который меня принял на орбитальной станции; кто занимался распределением в центре на Кеплер Лире; как акус меня завербовал…

– …Он в первый же день обрисовал мне все перспективы и предупредил, что в случае отказа я просто тихо сгину там, где никто не найдёт, – горько рассказывала я о событиях трёхгодичной давности. – Сообщил о шансе, который я получу через три года, в случае преданной работы. Ещё наглядно показал, как легко отследить по чипу каждый мой шаг и слово. Поймите, я была напугана, растеряна, совершенно одна в чужом времени…

Что-то я разволновалась… Аж начала заламывать руки и сбиваться.

– Полина, успокойтесь, я вас не виню, – Платон был благодушен и ко мне внимателен, но не могу сказать, что это вселяло уверенность. – Я прекрасно вас понимаю. Продолжайте. Меня интересуют прокачки, которым акус вас подвергал, как совершенствовал – если такое было.