– Нет. То есть мать ее натаскала?

– Это видно по видео.

– В кадре только ее руки.

– Перед тем как девочка отвечает, что это был отец, мать сжимает ей плечи. Потом отпускает и поглаживает. Сначала давление, потом награда. Девочка понимает, что делает все правильно, и продолжает в том же духе. Психолога попросту облапошили. Или лучше сказать «навешали ей на уши безъяичную лапшу»? Ведь мать девочки – вегетарианка.

– Откуда ты знаешь, что мать – вегетарианка? – с искренним изумлением спросил Минутилло.

– На видео видно ее сумочку. Такие производит одна веганская компания, использующая экокожу вместо обычной. Cruelty free^[2]. Если ты не в теме, как я, то, скорее всего, и не услышишь о подобных брендах.

– Ну, это уже домыслы.

– Девочка не употребляет в пищу мясо. Отец указал это в качестве основания для ходатайства об опеке, утверждая, что вегетарианская диета – издевательство над ребенком, хоть и очевидно, что это полный бред. Ты сам прислал это прошение вместе с остальными документами.

– И ты все их прочел?

– Я прочел вполне достаточно. Значит, все о’кей? Могу отправить тебе счет?

– За десять минут работы?

– Это будут самые дорогие минуты в твоей жизни.

В дверь позвонили. Данте попрощался с адвокатом, бесшумно подошел к входной двери и посмотрел в глазок.

На лестничной площадке стояла женщина лет тридцати с серьезным выражением лица, одетая в обтягивающие джинсы и натянувшуюся на широких плечах пловчихи светлую куртку. Она казалась достаточно сильной, чтобы согнуть в дугу стальной прут. Данте вздрогнул. Ему было неизвестно, кто эта женщина, но в одном он был уверен точно: ее появление не сулит ничего хорошего.

2

Во избежание визитов незваных гостей Данте оформил квартиру на имя Минутилло и сообщал адрес только единицам избранных. Это решение ему пришлось принять после того, как отец одного пропавшего мальчика взялся с криком и слезами караулить его под окнами террасы его старой квартиры.

Женщина приложила зеленый глаз к глазку, и Данте понял, что она заметила за дверью его движущуюся тень.

– Господин Торре, – произнесла она, – я замначальника мобильного спецподразделения Каселли. Мне необходимо с вами поговорить.

Не будь она из полиции, ее голос с легкой хрипотцой показался бы Данте сексуальным. Он накинул дверную цепочку и опасливо приоткрыл дверь.

Коломба пристально посмотрела на него и сунула ему под нос удостоверение:

– Здравствуйте.

– Можно посмотреть поближе? – спросил Данте.

– Пожалуйста, – пожала плечами Коломба.

Данте взял корочку здоровой рукой и притворился, будто тщательно ее изучает. Он понятия не имел, как отличить фальшивые документы от настоящих, но интересовало его другое. Ему хотелось взглянуть на реакцию Коломбы. Та казалась невозмутимой. Скорее всего, она и правда та, за кого себя выдает. Данте вернул удостоверение.

– Я что-то натворил? – спросил он.

– Нет. Но я прошу вас уделить мне несколько минут.

– Зачем?

– Я предпочла бы обсудить это внутри, – терпеливо ответила Коломба.

– Но я же не обязан, верно? Я могу просто сказать «нет», и вы мне ничего не сделаете. Вы же не станете выбивать дверь.

– Конечно нет, – улыбнулась она. Данте поразило, как преобразилось ее лицо, с которого на миг слетела вся суровость. Даже если это и не искренняя улыбка, то все равно очень красивая. – Но на вашем месте я бы полюбопытствовала, чего я от вас хочу.

– Думаю, на моем месте вы вообще не открыли бы дверь, – сказал Данте.

Коломба напряглась, и Данте понял, что задел ее за живое. Он сделал это намеренно, но, как ни странно, почувствовал себя виноватым. Чтобы избавиться от этого ощущения, он спрятал больную руку в карман и пропустил ее в квартиру.

При виде хаоса в доме Коломба постаралась сохранить нейтральное выражение лица, однако ей это не удалось.

Петляя между книжными завалами, Данте направился в кухню.

– Сделать вам кофе? – спросил он.

– Спасибо, не откажусь.

Он указал ей на стол в гостиной:

– Освободите какой-нибудь стул и присаживайтесь. Какой кофе предпочитаете? Покрепче, помягче, душистый…

– Обычно я пью растворимый, так что любой сойдет.

– Притворюсь, что этого не слышал. – Чтобы загладить допущенную ранее грубость, Данте добавил в смесь горстку мягко обжаренных зерен кофе «копи-лювак». Его частично переваренные зерна собираются из экскрементов питающихся кофейными вишнями индонезийских мусангов^[3]. Знатоки особенно ценят фруктовое послевкусие этого самого дорогого и редкого кофе и считают его лучшим на земле. Как и почти все прочие продукты, кофе доставлял ему на дом курьер. – Возможно, обычно вы пьете с сахаром, но сюда его можно не добавлять, – сказал он, закрывая крышку машины, которая начала перемалывать зерна.

– Господин Торре… – натянуто начала Коломба.

Данте оглянулся. Она продолжала стоять посреди комнаты, следя за каждым его движением, словно хищная птица за зверьком.

– Что-то не так? – спросил он.

Коломба кивнула. Во взгляде появилась жесткость, а глаза, как ему показалось, стали еще зеленее.

– Вы не могли бы вытащить левую руку из кармана? Пожалуйста!

– Простите?

– Я заметила, что, с тех пор как я вошла, вы все время держите руку в кармане. Даже когда она могла бы вам пригодиться. Например, чтобы открыть банку кофе.

Разумеется, так и было. Всякий раз, встречаясь с новыми людьми, Данте невольно прятал больную руку.

Судя по языку тела, Коломба чувствовала угрозу. Она инстинктивно сделала полшага вперед и слегка напрягла руки. Правой рукой она стиснула ручку сумки, как будто готовясь бросить ее ему в лицо.

– Пожалуйста, – повторила она.

– Как пожелаете. – Данте продемонстрировал ей больную руку. Она была сплошь покрыта шрамами. Подвижность сохранили только большой и указательный пальцы, в то время как остальные, необыкновенно маленькие и без ногтей, прижимались к ладони.

Коломба как-то видела похожую руку у бывшего уголовника, с которым произошел несчастный случай в промышленной прачечной.

– Прошу прощения, – сказала она, отведя взгляд. – Я сегодня что-то нервничаю с самого утра.

– Ничего страшного. – Данте, привыкший подмечать каждое еле уловимое движение собеседников, понимал, что нервозность Коломбы – вовсе не временное явление. С ней явно что-то случилось. Насилие, какое-нибудь происшествие на службе?

«Интересно», – подумал он и снова принялся возиться с чашками. Мокрый после душа, в чересчур просторном черном халате и с зачесанными назад светлыми волосами, он напомнил Коломбе Дэвида Боуи в старом фантастическом фильме.

По комнате распространился аромат кофе. Данте сел напротив нее и поставил на стол две дизайнерские чашки в современном стиле.

«Не хватало только разбить чашку, чтобы дополнить произведенное впечатление», – подумала Коломба, но все-таки сумела, не наделав новых бед, поднести кофе ко рту. У нее кружилась голова, и она чувствовала себя выставленной на обозрение. Отвратительное ощущение. За исключением последних двух дней, она избегала даже ближайших друзей, а теперь ей приходилось обмениваться любезностями в гостях у незнакомца.

– Замечательно, – похвалила она, хотя на ее вкус кофе был недостаточно крепким.

– Благодарю, – улыбнувшись уголком рта, отозвался Данте. – Я не стыжусь своей бедной руки. – В доказательство своих слов он поднял руку перед ее лицом: тыльную сторону ладони покрывала густая сеть рубцов. – Я прячу ее по привычке, чтобы избежать лишних вопросов. Хотя большинство людей слишком вежливы и воспитанны, чтобы их задавать. Или и без того знают, что со мной случилось, так что и спрашивать не приходится. – Он снова улыбнулся. – Вы относитесь к третьей категории. – Глаза Данте заблестели. – Что вам обо мне известно?

– Это допрос? Или любите поговорить на эту тему?

Данте улыбнулся, обнажив белоснежные зубы:

– Скажем так, это поможет нам сэкономить время.

Коломба решила, что после своей оплошности не имеет права спорить.

– Вы из Кремоны. Родились в семьдесят втором. В ноябре семьдесят восьмого, в возрасте шести лет, когда вы играли в одиночестве на стройке за вашим домом, вас похитил один или несколько неизвестных. Вы не могли воссоздать в памяти случившееся, и никто ничего не видел.

– В подвале нашего дома была дверь, ведущая к полю, где мы играли. Должно быть, по пути туда меня схватили и, вероятно, накачали наркотиками, – сказал Данте.

Коломба кивнула:

– Вас держали в заточении на протяжении одиннадцати лет, бо́льшую часть времени в бетонной силосной башне возле фермы в окрестностях Кремоны.

– Не бо́льшую часть времени. Всегда. Эта местность называется Аккуанегра-Кремонезе – прекрасное старинное название.

– Вы правы. В восемьдесят девятом вам удалось сбежать. Ваш похититель покончил с собой. Это был фермер по имени Антонио Бодини.

– Ферма принадлежала Бодини, и он действительно покончил с собой, вот только похитил меня не он. По крайней мере, он не был моим тюремщиком.

Коломба удивленно прищурилась:

– Не ожидала, что ошибусь в таком вопросе.

– Вы и не ошиблись. Ошиблось следствие. Я видел своего похитителя в лицо, и он нисколько не походил на Бодини.

– Почему вам не поверили?

– Потому что все улики указывали на Бодини, потому что он покончил с собой, потому что я был, скажем так… в тяжелом психическом состоянии.

– Но вы все еще убеждены, что правы.

– Да.

– Было проведено расследование, искали сообщников, – осторожно сказала Коломба.

– И никого не нашли. Знаю. Но продолжайте же ваш рассказ, я начал входить во вкус.

– Я уже почти закончила. Вы взяли девичью фамилию матери. Какое-то время путешествовали, вляпались в неприятности. Вас судили за драку, нарушение общественного порядка, хулиганство, нанесение телесных повреждений и незаконное ношение оружия.

– Это был всего лишь электрошокер, во многих странах он находится в свободной продаже.

– Только не у нас. В последние восемь лет вы поугомонились. С тех пор никаких нарушений за вами не числится. – Коломба посмотрела ему в глаза. – Достаточно?

Данте под впечатлением откинулся на спинку стула. Коломба ни разу не сверилась с записями. Неплохая память, достойная подготовка.

– Вы столько обо мне знаете, но ничего не знали о моей руке.

– Возможно, я чего-то не заметила.

– Такое невозможно не заметить. По крайней мере, этого не могли не заметить вы. В ваших документах об этом попросту ничего не сказано. – Данте растянул губы в ухмылке. – Видите ли, по руке меня мог бы узнать кто угодно, особенно в маленьком городке вроде Кремоны. Ювенальный суд предпочел не разглашать эту информацию. – Данте уставился на нее. – Сдается мне, что вы не запросили документы в прокуратуре. И это тоже весьма странно. Хотите знать почему?

Коломба нехотя кивнула:

– Да.

– Вы не при исполнении.

– С чего вы взяли?

– Вы не вооружены. Если бы вы прятали пистолет за спиной, я мог бы его не заметить, однако в случае предполагаемой опасности вооруженный и прошедший профессиональную подготовку человек обычно держит ведущую руку у кобуры. Вы же схватились за ручку сумки. Не говоря уже о том, что замначальника полиции всегда при оружии, если только он не на отдыхе и не в административном отпуске. Или я ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, – покачала головой Коломба.

– Вы в административном отпуске, не полностью владеете информацией… Вы здесь по личным причинам?

Коломба попыталась сохранить непроницаемое лицо:

– Да.

– Лжете вы из рук вон плохо, значит вам слегка стыдно. Но не будем пока об этом. Что вам от меня нужно?

– В Пратони-дель-Виваро пропал ребенок.

– Женщина убита, муж за решеткой. Я смотрел новости. – Данте старался не показывать, что история задела его за живое. – Тот, кто вас сюда прислал, считает, что муж невиновен, хотя некто, имеющий отношение к расследованию, с ним не согласен. Скорее всего, магистрат. И поскольку отец не знает, где его сын, и речь вряд ли идет о похищении с целью выкупа, вы собираетесь попросить меня помочь вам в поисках ребенка.

Голова у Коломбы пошла кругом.

– Вы специализируетесь в области розыска пропавших.

– По вашему утверждению.

– Вы занимались как минимум двумя случаями похищений с целью выкупа, пятью случаями принуждения и бог знает сколько раз разыскивали сбежавших из дома детей. Все эти дела вы раскрыли. Иногда вы также беретесь за случаи жестокого обращения с детьми.

– Вы можете это доказать? – с безрадостной усмешкой спросил Данте.

– Конечно нет. Вы используете в качестве посредника юридическую фирму, которая, в свою очередь, привлекает частные детективные агентства либо прячется за адвокатской тайной. Тем не менее слухи о вас ходят, и до того, кто меня прислал, они дошли. Говорят, вы хороши в своем деле.

Данте покачал головой:

– Просто мне помогает собственный опыт.

– Опыт жертвы похищения?

– Видите ли, не считая редких встреч с моим похитителем, одиннадцать наиболее важных для человеческого развития лет я прожил в полной изоляции. Ни книг, ни телевизора, ни радио. Когда я попал на свободу, мир оказался для меня непостижим. Обыкновенное общение было мне чуждо, как вам, возможно, кажется чуждой жизнь муравейника.

– Мне очень жаль, – искренне произнесла Коломба.

– Спасибо, но не стоит меня жалеть. Начав изучать внешний мир, я осознал, что понимаю некоторые механизмы его устройства лучше тех, кто в нем вырос. Чтобы увидеть что-то по-настоящему, бывает необходимо взглянуть со стороны. Я был на это способен, хоть и не по собственной воле. Когда нужно, я умею взглянуть на ситуацию со стороны и сейчас. Если в привычках пропавшего что-то изменилось, я это замечаю и могу по расположению его личных вещей определить, что он любит и чего боится. А также не был ли кем-то или чем-то нарушен обычный распорядок его жизни.

– И, как в моем случае, считываете язык тела.

Данте кивнул:

– Мой похититель всегда носил перчатки и закрывал лицо. Приходилось по одной его позе угадывать, доволен ли он мной или вот-вот накажет. Правду ли он говорит, когда обещает мне еду и воду. Это пригодилось мне при поиске пропавших, о которых вы говорите. Кто-то всегда недоговаривал, и я это видел.

– Почему вы предпочитаете не появляться в суде?

– Вы видели этот дом?

– Вы не можете находиться в замкнутых помещениях, – утвердительно произнесла Коломба.

Данте кивнул:

– Вряд ли хоть один магистрат примет мои экспертные показания. Не говоря уже о том, что мне меньше всего хотелось бы снова оказаться в центре внимания.

– Я прошу лишь о частной консультации, – сказала Коломба. – Ваше имя не будет фигурировать в деле.

– Нет, госпожа Каселли. Я никогда не соглашаюсь на две вещи: работать над расследованием напрямую и сотрудничать с полицией. А вы просите меня сделать и то и другое. – Данте поднялся и протянул ей здоровую руку. – Приятно было с вами побеседовать. Приходите снова, и я опять угощу вас кофе.

Коломба не сдвинулась с места, и Данте слегка поморщился. Словно сквозь открывшуюся щель она на мгновение увидела его таким, как есть, – жертвой, которая перенесла невообразимое и мучительно воссоздавала свою жизнь из осколков.

«Я должна уйти, – сказала себе Коломба. – Так будет правильно».

Но уйти она не могла.

– Господин Торре, – произнесла она вслух, – разрешите и мне высказаться.

Данте неохотно сел.

– Прежде всего позвольте повторить, что мне действительно очень жаль, – продолжала она. – После всего, что вы выстрадали, вы заслуживаете, чтобы вас оставили в покое до конца дней.

– Сделайте одолжение, не жалейте меня. Терпеть этого не могу.

– Я просто хочу быть откровенной. Вся эта ситуация нравится мне не больше, чем вам. Я не привыкла вмешивать в расследования гражданских и не люблю закулисных интриг.

– Что-то непохоже.

– Раз уж об этом зашла речь, то я выпила ваш выжатый из беличьих задниц кофе только из вежливости. Да, я заметила название на упаковке. Хоть я всего лишь сотрудница полиции, но что такое «копи-лювак» – мне известно. И пока вы не объявили мне, каких деньжищ он стоит, скажу вам, что мне известно и это.

– Я не настолько дурно воспитан, – пробормотал он.

– А я не хрупкий цветочек: за тринадцать лет службы я навидалась и наглоталась такого дерьма, что вам и не снилось. Я не сказала всего, что о вас знаю. Я знаю и о том, что произошло с вашими родителями. Пока вы находились в розыске, ваш отец почти не вылезал из-за решетки. А мать покончила с собой, когда вам было сколько? Десять лет?

– Девять, – сухо произнес он.

– В то время моим сослуживцам не удалось ни найти вас, ни даже предположить, что вы все еще живы. На вашем месте я бы тоже обозлилась на полицейских, судей и весь мир. Мы бросили вас и обвинили во всем ваших родителей. Вам пришлось спасаться самому. – Коломба пристально посмотрела на него. – Но неужели вам хотелось бы, чтобы случившееся с вами повторилось с другой семьей?

– По-вашему, вы можете заявиться в мой дом и играть на моем чувстве вины?

– Прошу прощения и за это. Только ответьте, пожалуйста, на мой вопрос.

Данте посмотрел ей в глаза:

– Каждый день умирает около тридцати тысяч детей. Половина из них погибает от голода. Я не в ответе за все зло мира.

Коломба не сводила с него взгляда:

– Сын Мауджери не в Африке. Гораздо ближе.

– Вот и найдите его сами.

– Вы могли бы спасти этого ребенка. Вы же это понимаете?

Данте покачал головой:

– До вчерашнего дня вы даже не подозревали о моем существовании. Скажите мне, кто вас сюда прислал.

Коломба поняла, что, если она надеется чего-то добиться, придется говорить начистоту:

– Начальник спецподразделения Ровере.