Они приземлились на территории военной базы на острове Пантеллерия рядом с портом и пересели на армейское буксирное судно. Острова, не считая отдаляющейся береговой линии, они так и не увидели, но Коломба как-то во время учебы в академии провела там прекрасные каникулы. Ей вспомнились отражение огней тунисского мыса Эт-Тиб в ночном заливе, теплое море, африканские водоросли. Буксир подпрыгивал на волнах до рассвета, когда наконец показался риф Кита и патрулирующие его катера. Всю поездку Коломба крепко держалась за фальшборт, сдерживая тошноту. Воздух стал ощутимо теплее. Волны бросали на скалы обглоданные останки дельфина, источавшие запах разложения.

Они сошли на вспомогательное судно команды подводных операций военно-морского флота. От манипулятора в воду тянулись кабель-тросы, поддерживающие «ровер» – небольшой телеуправляемый подводный аппарат, обычно используемый для осмотровых работ и операций по разминированию.

На верхней палубе они прошли мимо четверых водолазов, которые с помощью группы техников надевали глубоководные скафандры. На лебедках висели какие-то огромные черные приспособления, похожие на игрушечных суставчатых роботов с шарообразными головами. Взгляд Коломбы скользнул мимо них. Тревога высасывала из нее все силы, и она едва держалась на ногах. Она предпочла бы снова попасть в комнату Томми или голыми руками закапывать мертвые тела собственных родителей. Все пережитое накануне уже исчезало под грузом вечно довлеющего прошлого.

Помимо эскорта из команды подводных операций, на мостике находилась группа чиновников в боевой военной форме, среди которых были старший офицер и военный врач. Судя по почтению, с которым они обращались к Ди Марко, он был здесь старшим по рангу. На мониторе отображался освещенный фарами «ровера» борт «Шурмо».

– Где тело? – не успев обменяться с присутствующими рукопожатиями, спросила Коломба.

– С другой стороны затонувшего судна, – ответил старший офицер.

– Вы его идентифицировали?

– Состояние тела не позволяет опознать его удаленно, госпожа Каселли, – сказал военный врач.

– Я хочу его увидеть.

– Через пару часов мы начнем поднимать его на поверхность.

– Я хочу увидеть его сейчас, а не через пару часов.

Неожиданно на ее сторону встал Ди Марко, приказавший старшему офицеру не создавать проблемы на ровном месте. Сантини, за всю поездку даже не взглянувший на полковника, одобрительно кивнул ему, но тот притворился, что ничего не заметил. Моряк за пультом управления взялся за ручку джойстика, и изображение побежало вдоль борта. Несмотря на покрывающие его водоросли, он выглядел невредимым, однако подруливающие устройства в кормовой части яхты оказались повреждены. Правый винт отсутствовал вообще – вместо него зияла брешь в киле, – а левый был смят, как засушенный цветок.

– Это место удара, – сказал старший офицер. – Коленчатый вал врезался в риф, и судно начало набирать воду. Оттуда водолазы смогут заплыть в яхту, расширив проем в стальном корпусе домкратами. Теперь можем приблизить изображение.

Пробоина на экранах увеличилась, став окном в невесомый мир водорослей и посидонии. Столы и электробытовые приборы свисали с потолка, среди колышущейся растительности и ткани, которая когда-то была простыней или занавеской, показались матрас и шезлонг. Из стороны в сторону сновали стайки флуоресцирующих рыб, от луча прожектора медленно отползали моллюски, из ила торчали стеклянные бутылки и неузнаваемые металлические приборы.

Коломба задержала дыхание. Камера остановилась на куче гнилья, в которой виднелись зеленоватые кости. Это был торс скелета, внутри которого порхали разноцветные медузы. Испуганные светом фар, они отпрянули, открыв взглядам провалившийся в грудную клетку череп. С глазниц свисали нити водорослей, трепещущие, будто ресницы. Какой-то безглазый угорь полз по черепу, поднимая облака слизи.

Коломба прикусила разбитую губу так сильно, что она снова закровоточила. Неужели это Данте? Это и правда его останки? Она повернулась к военному врачу, который молча стоял, держа под мышкой форменный берет:

– Доктор, вам выдали медкарту Данте Торре?

– Да, госпожа Каселли.

– Неужели нельзя определить… – Ее подвел голос. – Определить, он ли это?

– Сделать это дистанционно очень затруднительно. Но позвольте взглянуть. – Он приблизил изображение. – Судя по костной массе, это, скорее всего, мужчина. – Он приблизил еще. – Судя по швам на черепе, ему было лет сорок-пятьдесят.

– Это может быть как Торре, так и Бонаккорсо, – впервые за все время заговорил Сантини.

– И еще миллион человек, – сказала Коломба.

Ей не удавалось оторвать взгляд от экрана – она искала хоть какую-то зацепку. У Данте была искривленная рука, но скелет лишился рук вовсе.

– Посмотрим, не поможет ли нам сонар, – сказал военный врач.

Как выяснилось, «ровер» обладал способностью делать чрезвычайно точные трехмерные снимки, что было необходимо для работ по разминированию. Врач повертел картинку на экране:

– У скелета проблемы с шейным отделом. Третий и четвертый шейные позвонки сломаны.

– Какие симптомы у него могли наблюдаться?

– Покойный испытывал боль, а если случай был тяжелый, то мог и получить повреждения костного мозга.

– Это не Данте, – со вздохом облегчения сказала Коломба. – Он карабкается и лазит по деревьям не хуже обезьяны.

– Так, может, это проклятый сукин сын? – спросил Сантини.

– Нет. Бонаккорсо тоже был очень подвижным, – с деланым безразличием ответила Коломба.

Она вспомнила, как познакомилась с Лео во время обыска в римской мечети. Как и прочие агенты из ОБТ, он был в балаклаве, но ее сразу поразил его ироничный, умный взгляд. Надо было не улыбаться этому ублюдку, а вырвать ему глаза.

Голос Ди Марко вернул ее на землю.

– Значит, мы нашли еще одного террориста, – сказал он. – Превосходно.

– Ну да, и он тоже с радостью укокошил себя во имя Аллаха, – язвительно сказала Коломба.

– Госпожа Каселли, ваш сарказм неуместен, – сказал Ди Марко. – Начинайте подъем.

Из-за трудоемких работ по разгрузке корпуса операция заняла больше шести часов. Все это время Коломба разрывалась между мостиком и палубой, куда лебедка сгружала черные поликарбонатные контейнеры размером с сундук. Вспомогательная команда вскрывала их и перекладывала содержимое в стерильные контейнеры поменьше, каждый из которых был занесен в опись.

Даже находившуюся в них воду переливали в специальные емкости, снабжая их соответствующими номерами.

Скелет подняли первым делом. За ним последовали обломки, предметы обстановки и навигационные приборы. Потом настал черед еще не вскрытых деревянных ящиков. Внутри оказались флаконы с разноцветными жидкостями, с которыми обращались будто с радиоактивными, пробирки и бутыли: складывалось впечатление, что разбирают лабораторию Франкенштейна. Последний ящик был пуст, за исключением остатков черного мужского костюма – того, что был на Данте в день его исчезновения, – и такой же черной кожаной перчатки.

Коломба перегнулась через борт, и ее вырвало.

8

Незваные гости, явившиеся по ее душу, как всегда, перепугали собак. Ее доберманы принялись носиться по двору, мешая соседям смотреть телевизор. Доктор Бартоне проклинала спесь военных, которые вместо того, чтобы просто позвонить или отправить за ней такси, предпочитали нагрянуть к ней домой или в ее лабораторию ЛАБАНОФ – миланскую лабораторию криминалистической антропологии – с автоматами наперевес. После венецианского теракта военные начали обращаться к ней, стоило им обнаружить кусочек кости или пятнышко на одежде какой-нибудь жертвы убийства, не реже пары раз в месяц. Доверие Министерства обороны ей льстило, но ее внимания требовали прямые обязанности: холодильные камеры у нее на работе полнились неопознанными телами. Установить их имена, позволить их родным и близким преодолеть боль утраты и жить дальше казалось ей куда более важным, чем выкрутасы Ди Марко. Она отказалась бы помогать, если бы речь не шла о Данте. С тех пор как во время расследования преступлений Отца ей поручили анализ содержимого неких канистр с кислотой и фрагментами человеческих останков, Данте и Коломба стали для нее почти родными.

Дрожащую от холода, несмотря на накинутое на плечи термоодеяло, Барт посадили на буксирное судно, где ее уже ждал Сантини. Ей подумалось, что он стареет, как пес – в семь раз быстрее, чем люди. Всего за пару лет он превратился из пышущего здоровьем крутого копа с обильной порослью на груди в престарелого дядюшку, страдающего от хронической боли в ноге и усыхающего с каждым днем. Не изменилось только одно – вечно надвинутая на нос ирландская кепка.

– Добрый день, док, – сказал он, подавая ей руку.

– И вам того же, Сантини. Не угостите сигареткой?

Полицейский протянул ей пачку и ввел в курс дела. Водолазы продолжали работу, придавая затонувшей яхте плавучесть с помощью огромных камер сжатого воздуха.

– Как там Коломба? – спросила Барт.

Сантини покачал головой:

– Не верит, что это Торре.

– Может, она и права, – сказала Барт, выпуская облачко дыма.

– Надеюсь, ваше заключение сможет ее убедить.

Барт уныло покачала головой. Она не знала, на какой исход надеяться. Если она не сможет с уверенностью опознать труп Данте, Коломба будет по-прежнему надеяться, что он жив, в чем Барт не видела ничего хорошего.

Увидев, как на палубу выходит Коломба, она через силу улыбнулась. Они не виделись шесть месяцев, с тех пор как Барт сдуру навестила ее в глуши, а та весь вечер почти не раскрывала рта. Сейчас Коломба в шубе из искусственного меха, которая больше подошла бы какому-нибудь бездомному, выглядела еще более бледной и похудевшей. Ее обведенные темными кругами глаза лихорадочно блестели. Сантини, похлопав ее по плечу, молча пошел прочь, и она отряхнулась, будто на нее нагадила чайка.

– Эй, – сказала ей Барт и обняла ее, делая вид, что не чувствует острого запаха пота. Коломба приехала, не захватив с собой даже сменной футболки. – Ты совсем отощала! Хоть иногда питаешься?

– Барт, Данте здесь нет, – произнесла Коломба, словно не услышав ее вопрос.

Барт вздохнула:

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы разобраться в произошедшем.

– Ты не найдешь ничего, что противоречило бы теории, которую пытается подсунуть нам Лео. Он слишком умен.

– Думаешь, он намеренно потопил яхту? – спросила Барт, заранее зная, какого мнения придерживается ее подруга.

– Да. Он хотел, чтобы мы перестали его разыскивать. Тогда он сможет делать все, что ему заблагорассудится.

– Слушай, Коломба… Ты бы умерила свои надежды, – скрепя сердце сказала Барт.

Коломба напряглась:

– Ты мне не веришь?

– Солнышко… – нежно ответила Барт, – ты чувствуешь, что виновата перед ним. Переживаешь. Скучаешь. И готова на все, ради того чтобы вернуть его домой. Поэтому ты чуточку сгущаешь краски. И я тебя прекрасно понимаю.

– Каков, по-твоему, процент вероятности того, что Данте еще жив? Только честно.

– По статистике, если о похищенном человеке нет известий больше двенадцати месяцев…

– Скажи навскидку, – нетерпеливо перебила Коломба.

– Один из ста.

– Если бы похитили тебя и существовал один шанс из ста вернуть тебя домой, ты бы молилась Господу, чтобы кто-нибудь им воспользовался. По крайней мере, я бы точно лелеяла даже крохотную надежду на спасение.

Барт сжала ее ладонь в своих:

– Я не собираюсь сдаваться. Но ты лучше передохни, на тебе лица нет. Почему бы тебе не пожить у меня в Милане какое-то время?

– Потому что мне нужно кое с чем разобраться в Портико. – Какой-то моряк помахал Коломбе с катера, и она показала ему раскрытую ладонь – «пять минут». – По-твоему, мы нашли всех жертв Отца? – спросила она.

Вопрос застиг Барт врасплох.

– Боже, надеюсь, что да. Почему ты спрашиваешь?

– В моих краях есть парень, поведение которого… – Она замялась. – Ладно, проехали, ты и так меня за сумасшедшую считаешь.

– Вовсе нет… Я понимаю, как тебе тяжело. Расскажи об этом парне.

Коломба облокотилась на фальшборт.

– Он аутист и ведет себя так же, как узники, которых мы освободили три года назад.

– То есть его освободил кто-то другой или он сбежал сам? А что говорят его родители?

– Их убили. У него тяжелый аутизм, он не разговаривает. Значит, тебе ничего в голову не приходит?

– Нет. Ничто из того, что попало ко мне на экспертизу, не указывало на существование других узников и темниц, хотя исключить такую возможность я не могу. Однако если они и были, то давно умерли от голода.

– Нет, если кто-то ими занимался.

Пришвартованный в паре метров от них катер включил сирену. Барт вздрогнула:

– Новый Отец?

– Сообщник, соучастник. Может, даже не один…

– Похоже на одну из баек Данте.

– Вот именно, и мне надо было к нему прислушиваться. Он слишком часто оказывался прав.

– Да, иногда он попадал в точку. Но только потому, что ты его уравновешивала. Из вас двоих только ты была способна трезво смотреть на вещи. Ты не можешь просто взять его роль на себя.

– Из нас двоих я была тупицей. Не повторяй моих ошибок. – (Моряк снова помахал Коломбе с катера и подозвал к себе.) – Мне пора. Может, со временем что-то придет тебе на ум. Вдруг найдешь какую-то важную деталь в своих документах или свидетельских показаниях. Если я права насчет этого парня, он уже достаточно настрадался.

– Когда я вернусь… – с сомнением протянула Барт.

– И сообщи, если обнаружишь что-нибудь на «Шурмо», – сказала Коломба ей на ухо.

Барт с неохотой пообещала, что так и поступит.

– Серьезно, дай мне знать. Может, я и ненормальная, но сейчас Данте не на кого надеяться, кроме меня. – Коломба пристально посмотрела на нее. – И будь осторожна, никому не доверяй. Неизвестно, на чьей они стороне.

– На чьей стороне кто? – спросила Барт.

– Все. – Пока Коломба спускалась по лестнице в катер, Барт смотрела ей вслед, спрашивая себя, не лишилась ли ее подруга рассудка.

9

Море успокоилось, и возвращение заняло меньше времени, чем путь от Пантеллерии. Никто не стоял у Коломбы над душой, и она, устроившись за одним из установленных на катере компьютеров, начала читать новости в Интернете. Новых сведений о двойном убийстве почти не появилось. Труп Меласа опознала его сестра Деметра, прилетевшая из Греции вскоре после отъезда Коломбы. Журналисты засняли эту женщину лет пятидесяти (лицо, над которым поработал пластический хирург, накачанные губы) на камеру перед участком карабинеров. Деметру сопровождал обезьяноподобный гигант, возвышавшийся над остальными людьми не меньше чем на полметра. Согласно бегущей строке, это был заместитель прокурора Пезаро Виджевани, наблюдающий за ходом расследования.

Ни в одном электронном СМИ не упоминались какие-либо альтернативные версии, рассматриваемые следствием. Все недвусмысленно указывало, что произошла семейная трагедия, и никто даже мысли не допускал, что супругов Мелас убило пожирающее детей чудовище, восставшее с того света.

На острове Коломбу посадили в другой вертолет – тот же, на котором прилетела Барт, – и по ее просьбе доставили в римский аэропорт «Челио», оттуда она на такси добралась до площади Оролоджио, что в двух шагах от Квиринала. Было три часа ночи. Растрепанная мать ей открыла дверь в одной ночнушке.

– Что случилось? – пробормотала она.

– Ничего. Я только хотела кое-что забрать из гаража. Извини, не успела тебя предупредить.

Коломба вошла в квартиру и сняла с крючка ключ, напоминавший пиратский пистолет. Многие ключи висели там с незапамятных времен, и замков, которые они открывали, давно не существовало.

– Я приготовлю тебе поесть, – еще не до конца проснувшись, сказала мать.

– У меня болит живот.

Коломба спустилась в расположенный во внутреннем дворике гараж, где среди ее старой одежды и пластмассовых шкафчиков хранились коробки и чемоданы Данте, которые она забрала из его гостиницы. Был там и архив их собственного расследования дела Отца. Коломба сложила в старый рюкзак документы и флеш-карту и прихватила старый ноутбук. В свое время его выдали ей в мобильном подразделении, и она так его и не вернула.

Когда она снова поднялась в квартиру, мать с видом смиренницы сидела на кухне. От витающего в комнате аромата латте текли слюнки.

– Сделать тебе кофе? – спросила мать.

– Я его больше не пью.

– Ну конечно, ради твоего друга. И как это я забыла…

Коломба не ответила. Ей не хотелось опять препираться.

– Мне нужно идти. Говорят, снова пойдет снег. Тогда поезда начнут опаздывать, и будет давка. – Она поцеловала мать в пахнущую «Acqua di Rose» щеку.

Пешком она дошла до вокзала «Термини». Безлюдный, не считая последних припозднившихся хмельных туристов, город покрылся белоснежным покровом, с фонтанов свисали сосульки. Все казалось ей искусственным и чужим.

Первый поезд в Марке отходил через час, и Коломба дождалась его на скамейке на перроне, промерзнув до костей. Сев в вагон, она тут же завернулась в парку и уснула, а проснулась, только когда поезд подходил к ее станции. Небо было черным и набухшим.

Она дошла до автомастерской при въезде в Портико, а остаток пути до дома проделала уже в кабине эвакуатора, украшенной четками и фотографией усатого мужчины, который казался пожилой копией механика за рулем. Это был крепкий молодой человек по имени Лорис с красивыми руками и длинными вьющимися волосами, и, хотя от него попахивало потом и машинным маслом, улыбка у него была неотразимая.

– Я так редко тебя вижу. Любишь одиночество? – спросил он.

– С чего ты взял, что я одинока?

– У меня глаз наметанный, – засмеялся он. – Кем работаешь?

Коломба перевела взгляд на дорогу. Телевизионщики снимали панораму заснеженных лугов.

– Я в отставке.

– Везет тебе.

На последнем перед домом Коломбы повороте грунтовки они остановились, и Лорис электролебедкой вытащил «панду» из кювета.

– Что у тебя за цепи? – спросил он, разглядывая ее колеса. – Им же лет сто уже.

– Возможно. Можешь по-быстрому ее починить? Другой машины у меня нет.

– Я бы на твоем месте новую купил, хотя бы бэушную.

– Я не требовательна. Так когда ты ее сделаешь?

– Твою тачку возьму вне очереди, – ответил Лорис.

– Но мы толком незнакомы…

– Ты каталась на моем эвакуаторе и теперь мне как родная.

В доме оказалось очень холодно. Коломба подбросила в камин поленьев и растопила его, сбрызнув зажигалку оставленным матерью лаком для волос и произведя эффект огнемета. Подтащив диван к огню, она вывалила содержимое рюкзака на пол и разложила вокруг себя документы. Затем она отверткой сломала камеру и микрофон ноутбука, подключила его к Сети и начала перечитывать историю человека, которого убила.