4

Три амиго поднялись на лифте на двенадцатый этаж и, стараясь двигаться как можно тише, преодолели последний пролет пешком. На пропахшей готовкой лестнице дети не играли, и покой нарушал только гулко отдающийся в шахте шум телевизоров и стереосистем.

На площадке Эспозито достал оружие и, держа его в обеих руках, нацелил на дверь, а Гварнери подпрыгнул и ударил ногами по двери рядом с замком. Дверь с треском распахнулась. Гварнери приземлился на ноги и, выставив перед собой пистолет, вбежал в квартиру. Сослуживцы бросились за ним.

– Стоять! Руки вверх! – хором закричали они тем, кто, возможно, находился внутри.

Из комнаты на неверных ногах вышел окутанный облаком гашиша двадцатилетний растаман в майке и трусах, весящий раза в два больше подозреваемого.

– Э? – успел сказать он, прежде чем Эспозито одним ударом сшиб его на пол.

Прошло десять минут с тех пор, как полицейские вломились в квартиру. Данте, до колик нервничая, дожидался у подъезда. Наконец лифт зашумел, и во двор вышел Альберти. От бронежилета он уже избавился.

– Его нет дома, – сообщил молодой человек.

– Столько трудов понапрасну. А как насчет подозрительных баллонов?

– Пока ничего не нашли. Но там его брат. Говорит, ему ничего не известно. Будем благодарны, если вы сможете подняться и помочь. Если можно, поскорее.

Данте заглянул в разинутую пасть темного подъезда.

«Господи, а я-то надеялся этого избежать», – подумал он.

– Включи везде свет.

– В квартире?

– В здании. Поднимемся на своих двоих.

– На тринадцать этажей?

– Если ты думаешь, что я могу подняться туда в подвешенной на тросы железной коробке, ты сильно ошибаешься. – Достав пару таблеток ксанакса, Данте раздавил их между двумя монетками и под негодующим взглядом Альберти втянул в себя порошок. – Так быстрее подействует.

– Ну, раз вы так говорите… – неуверенно произнес парень.

Препарат словно пыльным мешком прибил Данте уже на втором этаже. Тело будто очутилось в свинцовом скафандре, а мысли ползли как улитки. Шевелить ногами становилось все тяжелее, и следующие двадцать маршей Альберти пришлось протащить зажмурившегося, бессвязно мямлящего Данте на себе.

Когда они с ноющими ногами ввалились в квартиру Фауци – двухкомнатную каморку площадью пятьдесят квадратных метров с развешенными по стенам дешевыми картинами и фотографиями, – им показалось, что там пронесся ураган. Повсюду были разбросаны одежда, книги и грошовые безделушки.

– А вы не больно-то торопились, – сказал Эспозито, заметив их на пороге.

Он разрезал кухонным ножом обивку дивана. Их с Гварнери бронежилеты валялись в куче разобранной мебели. На полу в коридоре со скованными за спиной руками лежал брат Мусты Марио Нассим. Из носа у него шла кровь, а все тело покрывали псевдоблатные татуировки, которые наделали бы ему немало проблем в тюрьме.

Оглядевшись по сторонам в надежде, что у него ксанаксные галлюцинации, Данте вошел в комнату, которую делили братья. Спальня превратилась в свалку распотрошенных матрасов и разобранных спортивных тренажеров, которые были свалены в углу вместе с DVD-дисками, фигурками супергероев и какими-то объедками. Там же лежала явно не подлежащая восстановлению приставка «Плэйстейшн-3».

– Вы всегда проводите обыск таким образом? – спросил он, еле шевеля картонным языком.

– Да, если торопимся, – отозвался Гварнери, вытряхивая содержимое из последнего ящика шкафа. – Вы чем-то недовольны?

Данте был недоволен многим – прежде всего самим собой.

– Что-нибудь нашли?

– Только пыль и микробы.

В комнату с мрачной физиономией вошел Эспозито:

– Такая же фигня. А значит, нам должен помочь наш новый приятель. – Эспозито наклонился над мальчишкой в наручниках, который распластался по полу, как стопятидесятикилограммовый шмат салями. Из-под его сползших трусов торчали огромные волосатые ягодицы. – Ты мусульманин, Марио?

– А что, похож на харе-кришну? – отозвался тот.

Эспозито отвесил ему подзатыльник:

– Не умничай и отвечай на вопросы. Ты мусульманин?

– Да.

– А как насчет твоих дружков, которые убили столько народу в поезде?

– Они мне не дружки.

– А твой брат? Он тоже мусульманин?

– Он иногда молится.

– Где он?

– Говорю же, не знаю. Он уехал на работу и еще не возвращался.

– На работу он не ходил, умник.

– Мне он ничего об этом не сказал.

Эспозито выпрямился и подозвал Гварнери:

– Помоги отнести его в ванную.

Глаза парнишки расширились от ужаса.

– Что вы хотите со мной сделать?

– Искупаем тебя. Может, побелеешь. – Эспозито и Гварнери подхватили его под руки. Мальчишка попытался вырваться, но Эспозито двинул ему локтем под дых, и тот упал бы, если бы его не поймал Гварнери.

– Вздумаешь брыкаться, только хуже будет, – сказал ему полицейский.

Часть Данте советовала ему не вмешиваться. Если брат террориста отказывается сотрудничать, легкая трепка – самое малое, что может с ним случиться. Но то была лишь крошечная его часть.

– Отпустите его, – сказал он.

– Не волнуйтесь, это наша работа, – откликнулся Эспозито.

– Я сказал, отпустите его. Я не шучу.

Эспозито бросил мальчишку и подошел к Данте вплотную:

– Этот урод узнает, что мы его навещали. Либо берем его сейчас, либо прости-прощай.

Данте спрятал руки в карманах, чтобы скрыть дрожь.

– Вы правы. Но ваши методы неприемлемы.

– Если вам не нравятся наши методы, можете проваливать, откуда пришли.

Поняв, что необходимо сменить тактику, Данте обратился напрямую к парню:

– Господин Фауци… У меня есть очень толковый и въедливый адвокат. Я помогу вам составить заявление о жестоком обращении со стороны полиции. И буду свидетельствовать в вашу пользу. – Он уставился на полицейских; Гварнери и Альберти выглядели смущенными, а Эспозито пришел в ярость. – Трое против двоих – численное преимущество на вашей стороне. Но что-то подсказывает мне, что в суде победим мы, – сказал он.

– Вы сумасшедший? – спросил Гварнери.

– Вообще-то, да, но не сегодня. И я не собираюсь допускать издевательства и пытки водой. Если вам непонятно почему, то и объяснять бесполезно.

– Может, он и прав… – нерешительно сказал Альберти.

Эспозито толкнул его в грудь:

– Тебя забыли спросить, пингвин. Ты и так меня уже достал сегодня. – Он шагнул еще ближе к Данте. – Госпожа Каселли вас очень уважает, Торре. Но если будете вставлять нам палки в колеса, ничем хорошим это для вас не закончится.

– Ладно, Эспозито, не делай из мухи слона, – пробормотал Гварнери.

Данте знаком показал ему, чтобы не вмешивался. Он не нуждался в защитниках.

– Вы готовы меня убить, инспектор Эспозито?

– Что за хрень вы несете?

Данте снял с изуродованной руки перчатку, и Эспозито передернуло от отвращения.

– Меня пытали на протяжении тринадцати лет жизни. Пытали холодом и жарой, голодом и жаждой. Меня калечили. Если хотите меня остановить, вам придется изобрести что-то похуже. Думаете, у вас получится?

– Вы отдаете себе отчет, что, если этот кусок дерьма не найдется, всех собак спустят на нас? – спросил пристыженный Эспозито.

– Да. Поэтому мне нужно провести десять минут с его братом. – Данте не был уверен, что продержится так долго. Как бы он ни старался удерживать взгляд на небе за открытым окном, в четырех стенах он задыхался.

– Хотите испробовать на нем свои фокусы? – спросил Гварнери.

– Я не показываю фокусы. Но да, хочу.

– Тогда поторапливайтесь, – сказал Эспозито и вышел из комнаты.

Остальные полицейские последовали за ним. Альберти, шедший последним, заговорщически подмигнул. Данте склонился над парнем, помог ему подняться и усадил на остов кровати, а сам сел рядом и предложил ему сигарету.

– Хороший полицейский, плохой полицейский? – спросил Марио.

– Я не коп, но идею ты ухватил. – Данте прикурил обе сигареты.

– Мать с ума сойдет, когда увидит, во что вы превратили квартиру.

– Мне очень жаль, – искренне сказал Данте. – Но у твоего брата неприятности.

– Что он натворил?

– А сам как думаешь?

Голос Марио стал выше на октаву.

– Поезд?

– Похоже на то.

– Мой брат не террорист. Какие там убийства, он и драться-то не умеет.

– Когда ты в последний раз его видел?

– Рано утром. По телику показывали новости про теракт. Мама спала.

– И как он отреагировал?

– Не знаю… Он выглядел встревоженным. Напуганным. А потом начал пить. – Мальчишка наклонился к Данте. – Он ничего не знал! Клянусь.

Данте пристально посмотрел на парня и понял, что тот говорит правду.

«Ну и дела», – подумал он.

– Жди меня здесь.

– А куда, по-вашему, я денусь? – грустно отозвался Марио.

Данте присоединился к трем амиго, которые как раз заканчивали потрошить кухню.

– Уже добыли признание? – с сарказмом спросил Эспозито. – А может, дымящийся баллончик?

– Мне нужно поговорить с Коломбой. Вы знаете, как продвигаются ее дела?

– Без изменений, – ответил Альберти.

– Но нам пора двигать отсюда, – сказал Гварнери. – Уже звонили из участка. Мы должны вернуться. Нас тоже допросят о случившемся.

– Прямо сейчас?

– Мы постарались выгадать время. Но у нас максимум пара часов.

«Ситуация продолжает усложняться», – подумал Данте, удалившись на балкон в ванной. На свежем воздухе ему полегчало, но он старался не смотреть вниз, чтобы не закружилась голова. Он позвонил Коломбе в «Снэпчат», и через пару секунд она взяла трубку.

Коломба стояла на лестнице в спортзал: ей пришлось проводить туда Спинелли и криминалистов, чтобы объяснить им обстоятельства перестрелки.

– Скажи, что у тебя есть новости.

– Думаю, я нашел одного из двоих.

У Коломбы перехватило дыхание. В глубине души она не верила, что Данте это удастся – уж точно не так быстро.

– Ты уверен?

– Я ведь тебе позвонил…

– Кто он?

– Муста Фауци, двадцать пять лет. Ни на психа, ни на фундаменталиста не похож. Проблемы с законом у него были, но незначительные.

Изумленная Коломба поднялась в безалкогольный бар, перескакивая через ступеньки.

– На моей памяти самые уважаемые люди творили ужасные вещи.

– У Мусты нет никаких признаков одержимости. Он в нормальных отношениях с братом и матерью и, как большинство его сверстников, пьет и принимает наркотики. КоКа, что-то не сходится.

На несколько секунд Коломба перестала слушать.

– Вы что, вломились к нему домой? – упавшим голосом спросила она.

– Да.

– А меня не подумали предупредить?

– Ты доверила мне эту работу, и я справляюсь с ней, как умею, – обиженно ответил Данте.

Коломба вытерла вспотевший лоб:

– Я поговорю с магистратом и попробую достать ордер на обыск.

– Без доказательств? Ты сама сказала, что тебе никто не поверит.

Коломба стиснула телефон с такой силой, что затрещал корпус.

– Я думала, ты хотел свалить при первой же возможности. Что случилось? Внезапно развилось чувство гражданского долга? – спросила она и немедленно пожалела о своих словах. Ведь она сама к нему обратилась. – Прости.

– Не извиняйся. Я понимаю, у тебя есть причины волноваться. Но прежде чем выбрасывать белый флаг, дай мне попробовать разобраться. – Начав допрашивать брата Мусты, Данте почувствовал, что внутри у него нарастает странное возбуждение. Это ощущение возникало у него всякий раз, когда загадка начинала распутываться на глазах. Он чувствовал, что в сумраке прячется что-то темное, пугающее и влекущее. – Через два часа твои люди должны предстать перед магистратом. Дай мне эти два часа. Ты бы потратила больше времени, пытаясь переубедить свое упрямое начальство.

В этот момент по ступеням грузно поднялась Спинелли.

– Госпожа Каселли, можем начинать? – спросила она.

Коломба лихорадочно соображала.

– О’кей. Но больше никаких рейдов и обысков без меня, ясно? Два часа, и закругляемся, – вполголоса сказала она и отключилась, не дав Данте попрощаться.

Коломба последовала за Спинелли в безалкогольный бар, и они, прогнав двух оперативников, сели за столик.

Данте с закрытыми глазами прислонился к перилам балкона и закурил очередную сигарету.

«Два часа – не так уж много», – сказал себе он. Но если он прав насчет Мусты, двух часов им хватит за глаза. Как известно, мелкие рыбешки всегда попадают на сковородку.