Адалин задумчиво уставилась на отца, криво усмехнувшись. Этот корыстный человек был ей не знаком. Любящий отец позаботился бы не только о своем обогащении, но хотя бы спросил, хочет ли этого брака Адалин.

– Хочу, – холодно отрезала девушка, закрывая для себя тему отцовской любви. Он уже все сказал, Адалин всего лишь товаром являлась для него. Повернувшись к фон Миллеру, она обратилась к старику: – Но… Позволь мне оспорить некоторые твои слова. Если бы наш землевладелец действительно был настолько уважаемым и достопочтенный, он бы не обрек свою избранницу на постыдное звание «любовница».

И снова Адалин услышала, как челюсти феодала раздраженно сомкнулись, желваки заиграли. И без того пугающий звериный оскал очерствел, зрачки стали на редкость узкими. Стакан с неизвестным девушке алкоголем, который мужчина держал в руках, вальяжно попивая, хрустнул и распался на две равные части. Темная жидкость запятнала белый ковер с высоким ворсом, но фон Миллер и бровью не повел.

– Никто и не говорил о любовнице, – рявкнул он так громко, чёрство и остервенело, что все в комнате вздрогнули. Адалин тут же пожалела, что издевки ради посмела задеть гордыню феодала. – Завтра утром нас обручат. На территории замка есть церковь.

– Это недопустимо! – вскочив на ноги, истерически закричал Самсон Фолк. И все же для себя мужчина решил, что боится землевладельца меньше, чем людского осуждения. – Вы нарушаете все правила! Адалин моя жена, и другого исхода не ждите. Консумирован брак или нет… Мы уходим. Вставай, дорогая!

Фолк протянул Адалин руку, надеясь на поддержку, но девушке в мгновение ока стало невыносимо страшно. Взыграл внутренний инстинкт самосохранения…

Фон Миллер просто смотрел на библиотекаря, и поза землевладельца казалась расслабленной и вальяжной, но… Боже, он просто распространял вокруг ауру холодящей опасности и многозначительного предупреждения. Будто хищник, готовый атаковать в любой момент, дай только повод.

– Чего ты сидишь, Адалин? – менее смело, прокашлявшись, поторопил девушку библиотекарь, стерев капли пота накрахмаленным платочком. – Идем скорее.

Сердце в груди Адалин безумно стучало, пульс вызывал мигрень. Она не могла решить: встать ли ей на сторону библиотекаря и гарантировано получить незавидное будущее или все же попытаться найти другой путь к свободе.

– Шпага или пистолет? – рассекли молчание, словно ледяным ножом, лишенные каких-либо эмоций слова фон Миллера. Он смотрел в упор на библиотекаря, не моргая, чем вгонял того в предобморочное состояние. Ладонь по-прежнему сжимала коленку девушки, с каждым мгновением все сильнее и сильнее, словно пытаясь оставить свой след. Отпечатать в памяти и сознании девушки, кто теперь ее мужчина. Кто главный.

– Шпага, – после секунды раздумий нехотя выдохнул Самсон Фолк, пораженно опуская голову. Для себя он уже проиграл.

Адалин знала, что не может повлиять на решение о дуэли. Не может оградить упертого Самсона и повернуть время вспять. Все же ей было жаль библиотекаря. Пусть девушка и не испытывала к нему любви, но уважения он заслуживал.

– Прошу, – взмолилась, неосознанно хватаясь руками за лацкан рубашки фон Миллера. Но когда осознала свою оплошность и попыталась отодвинуться, тут же оказалась остановлена хваткой мужчины. Он накрыл ее руки своей рукой, крепко удерживая. После чего облизал губы, хрипло прошептал:

– Продолжай… Начало мне уже нравится, дорогая…

Адалин выбросила странный подтекст из головы, выдохнув:

– Пусть дуэль будет честной. Не используйте свои способности, молю.

Фон Миллер долго молчал, хитро сверкая алыми глазами. Чем больше проходило времени, тем более дерзкой становилась улыбка на лице мужчины и отчаяннее выражение лица Адалин. Она знала: окажись правдой все то, что говорят про феодала, он может в секунду вырвать сердце из груди библиотекаря, даже не моргнув.

– Хорошо, – внезапно выдал фон Миллер, чем не на шутку удивил всех вокруг. Адалин широко распахнула глаза, но не успела ответить спасибо, как феодал продолжил: – За твой поцелуй, Адалин.

Сердце в груди Адалин забилось невыносимо быстро, грозя вырваться из-под узкого корсета. Она по инерции отшатнулась назад, сжимая побелевшими пальцами покрывшиеся густой краснотой щеки.

– Что?! – ужаснулась девушка, пытаясь найти хотя бы намек на шутку в лице сидящего рядом феодала. Но тот был серьезен как никогда. Глаза фон Миллера жадно разглядывали пухлые губы девушки. Мужчина едва сдерживал желание наброситься на нее здесь и сейчас, и плевать… Плевать на чужое негодование и несогласие Адалин. – Это недопустимо!

– Почему, дорогая? – бархатно пропел он, качнувшись в сторону девушки и накрывая ее своим громоздким телом. Они все еще соблюдали едва заметную другим дистанцию, но мир вокруг словно замер. Адалин четко ощущала запах мяты, исходящий от шеи землевладельца, но тут же потеряла обоняние, когда пальцы фон Миллера намотали длинный вьющийся локон на палец и потянули на себя. Когда он шептал, горячее, словно лава, дыхание обжигало лицо девушки, заставляя дрожать: – Мы ведь почти женаты. Это всего лишь формальность.

Девушка бросила краткий мимолетный взгляд на молчаливого Самсона Фолка и поняла, что не бросит старика на произвол судьбы. Фон Миллер недовольно зарычал сквозь стиснутые зубы, надавив второй рукой на подбородок девушки, заставляя смотреть лишь в его ало-красные мужские глаза. Дыхание феодала участилось, на губах растянулся раздраженный оскал:

– Каким будет твое решение? Я принимаю либо «да», либо «нет», Адалин, – настойчивый, твердый повелительный тон четко давал понять девушке, что дискуссия окончена.

Адалин нервно прикусила губу, фон Миллер буквально задохнулся от этого простого движения. Кожа его стала горячее, буквально источая тепло, словно камин.

– Могу я поцеловать вашу руку, господин? – наивно протянула девушка, но землевладелец сразу же отмахнулся. – Щеку? Вы, верно, имели в виду именно ее…

– Я имел в виду губы, Адалин, – начиная закипать, рявкнул мужчина, заставляя всех вокруг не в первый раз за беседу содрогнуться. – Губы, никак иначе. Ты согласна? Пора заканчивать эту бессмысленную дискуссию и приступать к…

Фон Миллер был настолько рассержен поведением своей невесты, что совершенно не заметил зарождающееся сомнение в ее глазах. Девушка давно для себя решила, что если чем-то сможет помочь другому, то обязательно сделает. И пусть это был ее первый поцелуй. Пусть ее губы никогда не касались других, в особенности мужских. Разве сей факт должен был стать проблемой, если речь идет о будущем человека?

Страшась усомниться в правильности происходящего, она лишь слегка качнулась телом вперед, крепко зажмуривая глаза… Все произошло само.

Когда губы обожгла стальная лава, а фон Миллер перестал говорить, Адалин снова ощутила себя падающей на самое дно бескрайней бездны. Она не знала ничего о поцелуях, мужском внимании и о том, что происходит, когда супруги остаются наедине. Где-то отдаленно в ее сознании всплывала крайне странная мысль: «А правильно ли я все сделала? Не опозорилась ли?» Адалин тут же отбрасывала ее. Ведь целует она не любимого человека, к которому хочет приглянуться, а почти что незнакомца. Замкнутого, холодного, чопорного и крайне неприятного.

– О, Адалин! – яростно сжав руками ее хрупкую талию, сбивчиво, невнятно, будто пьяно взмолился фон Миллер. Словно о самом разрушительном дьявольском проклятии или самой пленительной божьей благодати.

Адалин и пискнуть не успела, как язык феодала протолкнулся сквозь стиснутые зубы, увлекая девушку на какой-то новый, совершенно неизведанный уровень удовольствия. Да, Адалин крайне понравилось то, что она ощутила от прикосновений мужчины, его умелых поглаживаний и опыта… Но даже под страшными, убийственными пытками девушка ни за что не признала бы в этом никому в мире, не показала бы фон Миллеру. Ведь ее отношение к нему так и не поменялось!

Он чертовски крепко сжимал ее тело, словно отпусти он его… И Адалин растворится, растает, провалится сквозь землю. В мгновение ока все вокруг перестало существовать: правила, устои, нормы морали. Но лишь на мгновение…

– Хватит! – завизжала девушка, морщась и просовывая ладони между двумя телами, пытаясь отстраниться. – Вы получили, что хотели, переходя все мыслимые и немыслимые грани!

Краем глаза Адалин увидела, как Самсон и ее отец отвернулись, храня смиренное молчание. Они покорились нраву Людвига фон Миллера, но совершенно не одобряли произошедшего. Адалин почувствовала себя изгоем, грязной и мерзкой потаскухой. Годной только для дома развлечений, где моряки проводили время вдали от жен. От этого ненависть к фон Миллеру лишь укрепилась.

– Ты действительно выполнила мою просьбу, – многозначительно протянул хозяин замка и положения. – Но грани я не переходил… Пока не переходил, дорогая.

Сглотнув вязкую слюну, онемевшая Адалин смотрела на поднявшегося на ноги феодала. Слова его звучали словно намек, что сегодня он таки вернется в спальню к девушке и закончит начатое… Такого допустить она просто не могла!

– Выбирайте! – распахнув створки встроенного в стену шкафа, фон Миллер открыл взгляду Самсона Фолка выбор оружия. Лучше, чем в любой дорогой лавке. – Пусть это будет ваше решение.

Библиотекарь придирчиво осмотрел каждую пару кинжалов, дотошно опробовав острие на прочность.

– Эти! – указал пальцем на самые изысканные, те, что с золотой ручкой и громоздким драгоценным камнем, Фолк схватил в руки шпагу и тут же кинулся на противника. На совершенно безоружного, собирающегося сражаться честно!

Фон Миллер успел прогнуться, когда кончик оружия пролетел всего в паре миллиметров от его лица, срезав прядь волос. Умелыми точными движениями феодал отвел противника в сторону, выхватывая и свое оружие с подставки.

Наконец, оба были вооружены.

Дуэли, казни, смерти от болезней были чем-то естественным, неотъемлемым в жизни Адалин. Она видела это каждый день, чувства постепенно притуплялись. И вот уже новые казненные на центральной площади не вызывали слез, как в детстве, а лишь досадную печаль и дикое нежелание повторения их судьбы.

Сейчас же все было иначе. Девушка как никогда хотела благоприятного исхода для обоих мужчин, хоть библиотекарь и повел себя совершенно не по-мужски. Напади он на безоружного среди других мужчин – его бы сразу осудили и при случае победы считали бы поединок нечестным.

Фон Миллер сражался, словно прошел не одну войну, его техника была совершенной, а движения точными и отлаженными. А Самсон Фолк едва удерживал шпагу, почти не двигаясь с места и лишь защищаясь, а не нападая.

– Последнее предупреждение, – холодно отчеканил землевладелец. – Откажись от Адалин, и я отпущу тебя с миром. Никто не узнает о происходящем в моем замке.

Адалин удивилась, нахмурившись. Откуда в фон Миллере столько благосклонности! Все мужчины округи мечтали похвастаться поверженным противником. Сдайся кто-то добровольно – поднимут на смех. Феодал предлагал старику достойный выход из ситуации: жизнь и остатки чести. Но Фолк был слишком глуп и напыщен, чтобы это признать.

– Ни за что! – задыхаясь и хватаясь за бок, закричал библиотекарь, после чего не удержал шпагу, и та скатилась к его ногам. Фон Миллер бросился к нему, но старик просто поднял с постамента старинную антикварную вазу с нарисованными на ней лилиями и кинул в голову мужчине. За ней полетели и горный хрусталь небывалой красоты, а также столовые приборы.

Как бы странно это ни выглядело, фон Миллер умело отражал выпады. Секунды не прошло, как шпага его коснулась груди Фолка, но замлевладелец не спешил ее пронзать, зачем-то замерев:

– Последний шанс, – сквозь зубы прорычал феодал. – Несмотря на то, что ты разбил то единственное, что осталось мне от матери.

– Ну уж нет! – саркастично рассмеялся Фолк, нагибаясь за своей шпагой. – У вас кишка тонка, господин…

Но не успел фон Миллер коснуться рукоятки, как все было кончено. Глаза библиотекаря Самсона Фолка в последний раз широко распахнулись, а на губах застыла улыбка.

Вскочив на ноги, Адалин подбежала к мужчинам, не глядя на осколки под ногами. И снова знакомый вкус желчи во рту предшествовал внезапному головокружению. Девушка оперлась руками на стеклянный столик, стараясь удержаться на ногах.

Ведь виной всему не упёртый старик, а она сама… Именно она стала причиной смерти.

– Адалин! – только и услышала девушка встревоженный голос фон Миллера, прежде чем окончательно потеряла власть над своим телом и сознанием.