– Нет. Он не сын моей подруги, – впервые в жизни я произнесла слова так холодно, что сама содрогнулась. Видимо, так на меня влиял Максим. Как бы там ни было, желание продолжать расспросы у Кирилла пропало. Но, почувствовав тоску по прошлому, я просто не могла не улыбнуться: – Прости, день нервный вышел. Но я чертовски рада тебя видеть, Кир! Если честно, я раньше думала, что к этому времени у тебя уже будет больше десяти деток! Надеюсь, хоть сейчас мозгов в твоей маленькой голове прибавилось, или тренерство выбило оставшиеся? Все еще… спариваешься со всем, что движется?

В порыве радости я бросилась старому знакомому на шею и крепко прижалась к его мускулистому телу. На душе стало спокойно и легко. Словно и не существовало ни Варла, ни родителей. Так было всегда… с Кириллом. Он успокаивал меня всю жизнь.

Парень обнял меня так жадно и крепко, что мне стало нечем дышать – он словно ждал этого момента целую вечность. Это нравилось мне всегда до колик в желудке! И даже сейчас, спустя столько лет…

– Вот теперь я узнаю мою маленькую девочку! – радостно воскликнул он и, недвусмысленно проведя руками от талии ниже, чуть коснулся низа спины. Все было прилично для глаз ребенка, но… Что за черт?! Подобного между нами никогда не происходило… – Поужинаем, малышка? Я знаю крутое кафе за углом. Расскажешь мне, как выбесила свою маму-балерину до нервного тика, уйдя из театрального. Моя мать до сих пор от тебя в бешенстве. Горжусь тобой, чертовка!

Я расхохоталась. Так звонко я не смеялась с самого отъезда Кирилла. И только сейчас поняла, как сильно по нему скучала. Увы, теперь моя жизнь больше походила на драму с элементами боевика.

В какой-то момент мне показалось здравой мыслью не впутывать счастливое по большей степени прошлое в мутное настоящее. Да, я безответно любила парня, но… он, скорее всего, даже не догадывался об этом! Мы были детьми, неспособными перейти черту между дружбой и отношениями, потому что каждый из нас знал: назад пути не будет. Понятия не имею, может, Кирилл тоже страдал от чувств ко мне?! Хотя толпы его вечных фанаток говорили об обратном.

– В другой раз, – отстранившись, я села на лавку рядом с Артемом и, извиняюще улыбнувшись насупившемуся Кириллу, закончила этот разговор раз и навсегда: – Я пришла к Артему. Безумно рада, что ты жив и здоров, но сейчас я хочу поговорить с ним. Наедине.

Весело подмигнув затаившемуся гномику, я многозначительно уставилась на Кирилла. Мой взгляд почти умолял его свалить. Вот тут-то выражение непонимания на его лице стало почти курьезным. А на что, извините, он рассчитывал?! Мне больше не тринадцать, и слюнки уже не будут стекать по моей школьной форме от любого его подмигивания. Теперь все стало по-другому…

– Даже свой номер не оставишь? – все же спросил он, так и не сдвинувшись с места.

– У меня сейчас нет телефона. Временные материальные трудности! – честно ответила я, запоздало вспомнив про подарок Варла. Кирилл, покосившись на мою ладонь, крепко сжимающую дорогущий гаджет с надкушенным яблочком, сник окончательно. Я же покрылась густым румянцем.

– Окей, а на игру к Артему завтра придешь? – не унимался он, теперь с надеждой поглядывая на ребенка, уставшего от нашего трепа. Я и сама уже утомилась. – Всю эту неделю у Варламовского отборочные игры. По сути, сегодняшний проигрыш особо не перекрывает нам кислород. Есть еще шансы выйти в финал…

– Выйдем! – впервые подал голос Артем, наконец выхватив из беседы что-то интересное для себя. – Я вас не подведу, Кирилл! Просто нужно больше тренироваться…

Погладив мальчика по голове, я еще раз стрельнула глазами в Кирилла. Ну чего же он такой тупой!

Но теперь посыл дошел и, со смехом в глазах послав мне воздушный поцелуй, друг детства нас покинул. Причем вышел он не через те двери, в которые я заходила, а в другие, находящиеся с противоположной стороны раздевалки. Теперь понимаю, как он туда попал!

Я выдохнула. Мой раунд завершился…

Теперь был черед Артема. Сконфуженно переведя взгляд на мальчика, я не знала, что ему сказать. Маленьких детей в нашей семье не было, и опыта общения с ними я не имела. Только вот почему-то складывалось впечатление, будто передо мной сидит взрослый мужчина, но никак не ребенок.

– Я не собираюсь ничего рассказывать отцу о тренере. Так что не нагружай меня своими пустыми рассуждениями… Пожалуйста! – с грубоватой серьезностью по-взрослому заявил он и, мило усмехнувшись в ответ на мой ошалевший взгляд, смягчился: – Извини, если обидел тебя, Лина. Просто из-за меня сегодня команда проиграла, а я так хотел, чтобы ты потом показала папе, как круто я ловлю мяч… Эх! Прав папа – лучше бы я в математику ударился…

Вот теперь я поняла, зачем была нужна затея с телефоном! Интересно, рассудительность в роду Варламовских передается по наследству?

Выдохнув, я решила, что спасти парня можно было только правдой. Своей правдой. Потому что, как говорится, какими бы черствыми ни были твои родители, всегда найдутся те, которые будут еще хуже. Например, мои.

– Знаешь, я ведь совсем недавно сбежала из дома. Из-за родителей, – осторожно начала я, сама не понимая, почему так сложно рассказывать эту историю маленькому мальчику. Он же навострил ушки и даже немного расслабился. – Хочешь, расскажу почему?

Артем решительно кивнул, и я откинулась на прохладную стену, вспоминая весь тот ужас… Что же, если это поможет Артему, я таки произнесу вслух то, что уже похоронила в своей памяти. По крайней мере, старалась.

– Знаешь, я могу только позавидовать тебе, малыш. Потому что ты знаешь, чего хочешь, быть вратарем. А это лучше, чем знать только то, чего не хочешь. Я вот думала, что не хочу повторять судьбу родителей. Это все. Как-то маловато…

Жалобно протянула я, а затем осознала: бедный мальчик, наверное, ничего не понял из моих отстраненных размышлений. Надо было говорить конкретнее.

– Моя мама была балериной. Человек жесткий, упертый и гордый. Когда я при ней ела мучное, например, то она смотрела на меня как на ничтожество. Затем к ней присоединилась сестра-гимнастка. А после их обеих поддержал и отец. Мать была вне себя от радости! В какой-то момент все они даже забыли, с чего все началось: то ли я много ем, то ли не иду по стопам родных и не пою дифирамбы их профессиям… Уже было не важно. Думаю, семью сплачивала ненависть ко мне. Я же не была членом семьи. По крайней мере, никогда себя им не ощущала… – буквально на одном дыхании выпалила я, продолжая упираться взглядом в стену напротив. – Я не знаю, когда это началось… Не понимаю, чем заслужила… Но мои родители просто меня не любили. Им не нравились мои волосы, цвет моих глаз, одежда, еда, оценки, подруги… Они злорадствовали, когда у меня что-то не выходило, и безумно радовались, когда я грустила. В результате я сомневалась во всем. Дошло до того, что даже гребаный лак для ногтей не могла выбрать сама, потому что единственный близкий человек точно бы его не одобрил! А никто… никто в этом мире не хочет чувствовать себя ничтожеством!

+Закончив монолог, я опешила, осознав, что так при детях явно не выражаются! Боже, даже тут оплошала… Но на грустном лице мальчика отражалось такое сочувствие, что я просто не смогла его не обнять.

– Окей, это не важно… Я отвлеклась от темы… – прижимая Артема к себе, я почувствовала себя так же комфортно, как тогда, когда находилась рядом с Кириллом. Видимо, это и есть дружба или семья. – В тот последний день у Карины, моей сестры, был день рождения. Мы не ругались. Все, казалось, шло хорошо, но потом… Если честно, я даже не помню, что сказала мне сестра. Как всегда что-то гадкое и обидное. Они с мамой тихо хихикали у меня за спиной. Кажется, это было связано с моей неопределенностью в плане учебы. Они все, естественно, считали меня неудачницей. Да и я сама так думала… Я всегда терпела, когда они рубили "правду-матку", и тихо умирала душой. Всегда. Но в тот раз я не сдержалась. Что-то рухнуло внутри… Что-то заставило меня повернуться к сестре и вылить ей пунш на голову. Полный кувшин, при всех гостях, представляешь?!

– Ты правда это сделала?! – радостно-удивленно переспросил мальчик и злорадно захихикал. – Заслужила! Правильно.

– В результате меня, взрослую девицу, заперли в комнате на весь вечер, а потом еще и осчастливили словами: "Ты же знаешь, что тебя никто не любит?" Естественно, я знала. Но лучше бы они солгали… в мой-то день рождения…

Внезапно Артем подскочил, с интересом заглядывая в мои помутневшие от слез глаза.

– Подожди-ка, у тебя и Карины день рождения в один день?! – мальчик спросил это так ошарашенно, будто открыл Америку вместо Христофора Колумба, а затем стал засыпать меня вопросами: – Ты что, приемная? Или нет – сестра-двойняшка?! Может, даже близняшка! А папа знает?!

– Двойняшка. И Максим ничего не знает и знать не должен! – весело, но тем не менее строго предупредила я его. Он понимающе кивнул. – Что я хотела тебе сказать… В общем, наверное, не это ты хотел от меня услышать, но мне кажется, твой папа любит тебя. Сравни его с моими родителями. Ты учишься в прекрасной школе, за тобой постоянно следит его охрана, он хочет, чтобы ты изучал математику, но все же не запрещает футбол… Не то что было у меня! Тебе не нужно сбегать из дома, чтобы почувствовать себя уютно и спокойно. Взрослые мужчины не умеют выражать свою любовь так, как девушки. Для них любовь – это забота и поддержка. Твой отец сильный мужчина, который любит тебя так, как умеет.

Сказав это, я почему-то сама же стала размышлять над своими словами. Как-то очень двояко они звучали… Будто были адресованы вовсе не мальчику… Артем, казалось, тоже немного призадумался, несмотря на то, что моя речь получилась какой-то неубедительной, как по мне. Мне хотелось донести мысль иначе, а не свести все к наставлению: "Слушайся папу и кушай кашу".

– Моя мама Саша сбежала и бросила нас с папой два года назад, – внезапно стеснительно выпалил мальчик и, стыдливо потупив взгляд, сказал то, что я не ожидала услышать: – Они жили в одном доме, но ругались постоянно! Ты бы слышала это, Лина… Мне казалось, они могут однажды просто поубивать друг друга. Потом она пропала. Стыдно, но я был рад! Папа ее не искал, а наоборот, спрятал меня в эту… школу. Кажется, они жили в одном доме только из-за меня… Теперь мы видимся редко с отцом, но ты права: он меня не забывает и заботится обо мне. После твоего рассказа я еще раз понял, что у меня все не так печально… Эм… Без обид!

Как бы ни хотелось, расспрашивать разговорившегося мальчика о непутевой матери я не стала. Что я – чудовище какое?! Так что, еще раз прижав Артема к себе, успокаивающе шепнула ему на ухо: "Все будет хорошо".

– Ты придешь на другие матчи? Прошу тебя, Лина! – помолчав, спросил он. – Мне понравилось, что на меня кто-то смотрит. И когда ты орала, как сумасшедшая, мне не было стыдно за то, что я тебя знаю. Я даже потом сказал пацанам, что ты моя подружка!

– Обязательно, малыш. Обещаю! – выпалила я растроганно.

Поболтав еще некоторое с мальчиком, я смогла его убедить: один проигрыш – это не конец света. Да и ничего страшного не было в том, что папа не пришел на футбол. Тем не менее, поговорить с Варлом я теперь намеревалась.

На выходе из раздевалки меня уже ждал охранник. Естественно, о побеге речи не шло. Пока. Слишком много я наобещала Артему, чтобы, разрушив его надежды, просто сбежать.

До дома мы доехали без происшествий (не считая выпитой таблетки противозачаточного) и до самой темноты я просидела в комнате. На полке нашелся первый том "Войны и мира", и я решила, что время пришло и мне окунуться в классику, издавна усыпляющую молодежь! После пары часов чтения я уснула, а когда проснулась, за окном было еще темно.

Часы на телефоне показывали только девять вечера, а живот противно урчал. Пришлось преодолеть стеснительность – и отправиться на поиски еды в чужом доме.

Но стоило мне вальяжно войти в зал, как увидела— в кресле сидел Варл, распивая виски и бессмысленно глядя на огонь в камине. Казалось, он спал с открытыми глазами, а я все решала: двигаться дальше или уйти обратно в комнату, с голодным желудком.

Спокойный голос Макса решил все:

– Мне звонил Артем. Рассказал о твоем посещении матча… – затем, помолчав какое-то время, мужчина посмотрел мне прямо в глаза. Он долго и внимательно изучал мою реакцию, прежде чем произнести: – Ты ведь не думаешь, что я на самом деле не слежу за хобби сына? Благо, я соучредитель школы и имею доступ к камерам наблюдения.