Глава 3

Мужчина небрежно скинул шляпу и вытер потный лоб рукавом. Эйслин со своего места заметила, что он в форме шерифа или, как минимум, представителя шерифа. Дверь с треском закрылась, и он крикнул:

– Стелла, пива мне!

Блондинистая официантка обернулась к нему и заулыбалась, что явно указывало на фамильярно-близкие отношения.

– Смотрите, кого к нам занесло. – Она откинулась на барную стойку, оперлась о нее локтями, в наилучшем виде демонстрируя свою огромную грудь.

Шериф оценил ее и похотливо улыбнулся:

– Скучала по мне, а?

Он плюхнулся на соседний табурет.

– Черт, нет, конечно, – протянула Стелла, обнимая его загорелую шею. – Ты же меня знаешь. С глаз долой – из сердца вон.

– Я уже два дня гоняюсь за этим проклятым индейцем. Он как сквозь землю провалился. И сейчас мне нужна ласка и пара холодных пивасиков.

– И в каком порядке? – промурлыкала блондинка ему почти в губы.

Он поцеловал ее и хлопнул по пышному бедру:

– Сначала пиво.

Стелла пошла выполнять распоряжение охотника, дичь которого так и осталась сидеть с Эйслин в кабинке.

– Черт подери, – выдохнул Грейвольф и под столом стукнул себя по бедру кулаком. – Всего пара минут, и мы уже были бы на воле. Черт!

Продолжая сокрушаться, он наклонился над Эйслин, изображая, что они ласкают друг друга.

– Только попробуй привлечь его внимание. Прийти тебе, моя дорогая, на помощь он сможет только через мой труп.

– И что ты собираешься делать?

– Пока что все то же самое, – ответил он, целуя ее в шею. – Может, он скоро уйдет.

Но шериф, похоже, собирался в баре заночевать. Пара пивасиков превратилась в три, потом в четыре бутылки. Стелла почти от него не отходила, отрываясь, только когда ее подзывали другие клиенты. Они откровенно флиртовали и отпускали пикантные намеки, потом их подзуживающая перепалка сменилась мягким интимным шепотом, который изредка нарушало сексуальное хихиканье Стеллы. Руки шерифа без устали ласкали ее, а Стелла и не думала возражать.

С неожиданным появлением шерифа в Эйслин снова вспыхнула надежда, но она уже сомневалась в том, что того заинтересует поимка беглого преступника. Многие люди – как англо, так и индейцы – считали, что Лукаса Грейвольфа приговорили несправедливо, и сочувствовали ему. Может, этот уработавшийся шериф тоже один из них. Вполне возможно, что он отвернется в другую сторону, если Грейвольф окажется у него на пути.

Но шериф все равно оставался для Эйслин единственной надеждой. Она решила использовать этот шанс, хотя сильно сомневалась, что он поблагодарит ее за разрушение вожделенного вечера в обществе Стеллы.

– В подходящий момент мы просто встаем и уходим, тебе ясно?

– Ясно, – согласилась она. Может, чуть быстрее, чем следовало.

Грейвольф поднял голову и пристально посмотрел ей в глаза. И даже раньше, чем нож блеснул в тусклом свете, она поняла, что Лукас вытащил его из сапога.

– Не заставляй меня применять его против кого-нибудь, Эйслин, особенно против тебя.

– Почему особенно против меня?

Он многозначительно окинул ее взглядом:

– Потому что после столь приятно проведенного вечера мне не хочется причинять тебе боль.

– Надеюсь, ты будешь гореть в аду, – сквозь зубы процедила она.

– Уверен, твое желание там уважат.

Он замолчал и перенес свое внимание на парочку у барной стойки и неотрывно, как ястреб следил за ними. Когда рука шерифа стала совершать набеги на грудь Стеллы и затем замерла, чтобы повнимательнее ее обследовать, Грейвольф скомандовал:

– Сейчас.

Эйслин думала, что он, крадучись, выскользнет из кабины и потом через дверь – на улицу. Вместо этого он вдруг рывком поставил ее на ноги. Это отлично сработало в его пользу. Она упала на него, чтобы не потерять равновесие. Он обхватил ее за талию и прижал к себе. Эйслин уперлась кулачками ему в грудь, пытаясь вывернуться, и уже открыла рот, чтобы закричать. Но только коротко выдохнула, потому что Лукас сунул между ними нож.

– Не смей. – Его скрипучий голос прозвучал с опасным спокойствием, холодом и отстраненностью, и ей снова пришлось отказаться от надежды на спасение.

Пошатываясь, они пошли к двери. Лукас клевал носом, как пьяный.

– Эй, мистер!

Эйслин застыла на месте, но Грейвольф продолжал двигаться вперед.

– Эй, мистер! Я с вами говорю.

Эйслин ощутила щекой, как Грейвольф прерывисто вздохнул. Он остановился и поднял голову.

– Да? – вопросительно посмотрел он на обращавшегося к нему Рея.

– У нас есть свободные комнаты в задней части дома, – сказал тот, показывая большим пальцем себе за спину. – Вы с вашей леди не хотите занять одну на сегодняшний вечер?

– Нет, спасибо, – ответил Лукас. – Надо отвезти ее домой, пока муженек не вернулся.

Рей непристойно хихикнул и вернулся теперь уже к детективному сериалу, рев которого доносился из телевизора. Шериф терзал податливые губы Стеллы, изливая на них все свои романтические притязания. На них с Лукасом он даже не посмотрел. Оказавшись на улице, Эйслин с наслаждением вдохнула чистый воздух. Ей казалось, что уже никогда ядовитый табачный дым и влажное амбре пива не выветрятся из ее легких. Грейвольф не стал тратить время на такую роскошь, как глубокий, очищающий вдох, и сразу толкнул Эйслин в машину.

Через несколько минут уже мили отделяли их от «Перекати-поля». И только тогда Лукас смог наконец вздохнуть свободно. Он опустил стекло и наслаждался встречным ветром.

– Ты все лучше и лучше избегаешь зловещих рук правосудия, – заметил он.

– Не люблю, когда мне под ребра суют нож, – бросила в ответ Эйслин.

– Этого не должно было случиться.

Кажется, он знал, куда едет, хотя шоссе было каким-то затерянным. Ответвления узкие, указатели почти не встречаются. Никаких светофоров. Обочин практически нет. Машин на дороге было мало, и все далеко впереди или позади. Когда кто-то проезжал мимо, Эйслин задерживала дыхание, боясь, что они врежутся лоб в лоб.

Грейвольф вел машину на высокой скорости, но безопасно. Если долго смотреть на шоссе, то кажется, что белые полосы разметки пытаются догнать друг друга посередине дороги. Они завораживали Эйслин, и она постепенно заснула. Но через пару минут тишину разорвала яростная ругань Грейвольфа:

– Черт подери все это!

– Нас кто-то преследует? – с надеждой поинтересовалась Эйслин.

Она села прямо и оглянулась назад.

– Только что зажегся сигнал «перегрев».

Настроение сразу ухудшилось, она опустила плечи. Какое-то мгновение она лелеяла надежду, что шериф или еще кто-то из «Перекати-поля» узнал Грейвольфа, но решил не рисковать до прибытия подкрепления.

– Он уже зажигался днем, – сказала она, откидываясь на спинку сиденья.

Лукас резко повернулся и уставился на нее. Его лицо освещали только огоньки приборной панели, придавая ему зловещий зеленоватый оттенок. Глаза казались серебристыми, почти белыми, и они были полны ярости.

– Хочешь сказать, двигатель сегодня уже перегревался?

– Ты что, не слышал, как я рассказывала об этом полицейскому?

– Я думал, это часть игры! – заорал он.

– Ну так вот, к игре это отношения не имело.

– Почему ты не сказала об этом до того, как я свернул на заброшенную дорогу?

– Ты не спрашивал!

Он закончил предложение таким жутким ругательством, что она испугалась, как бы их не поразила молния. Внезапно он съехал с шоссе, да так, что она в тряске чуть не откусила себе язык.

– Куда ты? – испуганно спросила она.

– Надо дать двигателю остыть, если мы не хотим, чтобы он сгорел начисто. В такой темноте я не смогу его починить.

Он отъехал от дороги на несколько сот ярдов. Местность была настолько пересеченная, что Эйслин вцепилась в приборную панель, боясь свалиться. Когда они наконец остановились, мотор уже булькал, как кипящий чайник. Грейвольф открыл дверцу и вылез наружу. Прислонился спиной к машине и опустил голову:

– Черт! Я столько времени потерял сегодня впустую. Сначала в том баре, а теперь еще и это.

Казалось, его ужасно злит вынужденная задержка. Он пошел вдоль капота, яростно пиная шины и ругаясь на чем свет стоит.

Эйслин вылезла со своей стороны и потянулась, разминая затекшие мышцы.

– Нам надо успеть к какому-то сроку?

– Да. Именно к сроку.

По мрачному тону она поняла, что эту тему лучше не продолжать.

Через несколько минут он потряс головой и вздохнул, покоряясь судьбе:

– Раз уж мы здесь застряли, надо воспользоваться возможностью и немного поспать. Залезай на заднее сиденье.

– Я не хочу спать, – мрачно заявила она.

– Все равно полезай назад.

Его голос прокатился по пустыне, как далекий зловещий гром. Эйслин наградила его убийственным взглядом, но подчинилась приказу. Грейвольф открыл все дверцы, кроме одной у заднего сиденья, и уселся на него. Он устроился в углу, прислонившись к закрытой дверце, потом расставил ноги и прежде, чем Эйслин поняла, что он собирается сделать, подтащил ее и уложил у себя между бедер.

– Отпусти меня, – возмутилась она и попыталась вывернуться, но это привело лишь к одному – она поближе познакомилась с его ширинкой. Ей ничего не оставалось, кроме как прекратить сопротивление.

– Я собираюсь спать. И ты тоже.

Он прижал ее спиной к своей груди и обхватил обеими руками. Эйслин показалось, что ее под грудью перевязали стальными канатами. Ужасно неприятное положение, но хотя бы не болезненное. И даже вполне комфортабельное, если бы она решила расслабиться. Но она не станет этого делать.

– Я же не пойду ночью бродить по пустыне. Грейвольф, опусти меня.

– Я не дам тебе шанса. Так что нет, если не желаешь оказаться прикованной к рулю.

– И куда бы я делась, если бы мне удалось сбежать?

– Одно я о тебе точно выяснил – ты очень находчивая леди.

– Мы неизвестно где. И вокруг темно.

– Здесь есть луна.

Да, она уже обратила внимание и на луну, и на звезды, каких она никогда раньше не видела. Большие и яркие, совсем не похожие на те, что можно увидеть в городе. В любое другое время она бы восхитилась зрелищем, посмаковала бы его, окунулась в его великолепие. Наслаждалась бы, ощущая себя совсем крошечной на фоне огромного неба.

Но сейчас она ничего не хотела знать о красоте ночи. Она хотела, чтобы память сохранила только этот ужас и ничего больше.

– Я была бы дурой, если бы решилась уйти одна. Даже если бы знала, где я, и вообще смогла от тебя сбежать.

– Я хочу быть уверен, что ты этого не сделаешь. Так что и не пытайся, для твоей же пользы.

Ее встревожило, каким напряженным тоном он высказал это предупреждение. А еще волны дрожи, что проходили по его рукам у нее под грудью. И ощутимое давление на поясницу. Она нервно сглотнула, понимая, что это должно было означать.

– Пожалуйста, не делай этого. – Ей хотелось засунуть гордость куда подальше и умолять его. Она не выдержит всю ночь в такой близости с ним. И не потому, что ей слишком неприятно, скорее наоборот, недостаточно неприятно. – Отпусти меня.

– Нет.

Она замолчала, поняв, что без толку просить его передумать. Но расслабляться не стала. Она лежала у него на груди с напряженной спиной. Вскоре у нее заболела шея от усилий выдерживать между ними хоть какую-то дистанцию. И только решив, что он уже спит, она позволила себе откинуть голову ему на плечо.

– Ты очень упряма, Эйслин Эндрюс.

Эйслин закрыла глаза и скрежетнула зубами, понимая, что он был свидетелем ее упрямства и капитуляции. Наверное, он специально ждал, когда она сдастся.

– Если ты немного отпустишь руки, мне будет легче дышать.

– Или дотянуться до ножа.

Они помолчали, потом он произнес:

– Ты – одна из немногих.

– Немногих кого?

– Женщин, с которыми я провел больше одной ночи.

– Не жди, что я почувствую себя польщенной.

– Я и не жду. Не сомневаюсь, что девственница-англо не может вообразить себе худшего кошмара, чем индеец, лежащий между ее белых ляжек.

– Ты невообразимо вульгарен. И я не девственница.

– Ты замужем?

– Нет.

– Жила с кем-то?

– Нет.

– Любовные интрижки?

– Не твое дело.

Она скорее умрет, чем расскажет, что у нее был только один мужчина. И то едва ли стоящий упоминания. Это был чрезвычайно неутешительный опыт, в котором она в основном удовлетворяла свое любопытство.

Между ней и тем мужчиной была лишь некоторая привязанность. Они мало общались, ни тепла, ни близости не было, не говоря уже о страсти. После того, как все закончилось, она испытала сильнейшее разочарование и крушение иллюзий, и ей представлялось, что ее партнер тоже остался разочарован.

С тех пор она больше не рисковала такими щекотливыми ситуациями и в последнее время начала думать, что просто не склонна к сексу. Она ходила на свидания, но никто не вызывал у нее желания продолжить знакомство и выйти за пределы ресторанных ужинов и целомудренных поцелуев на прощание.

Не желая говорить о своей личной жизни – или об отсутствии таковой, – она спросила:

– А как насчет тебя? Сколько сердечных дел у тебя было?

Но Грейвольф то ли заснул, то ли проигнорировал ее вопрос. Как бы там ни было, ответа она не дождалась.

Она поуютнее прижалась к чему-то теплому.

В ее сонном мозгу отдалось тихое ворчание, чем-то напоминающее мурлыканье большой кошки. Эйслин пошевелилась. Ее разум начал складывать получаемые от органов чувств отрывки информации, и она резко села, широко распахнув глаза.

– О господи! – воскликнула она.

– Это мои слова, – простонал он.

Она лежала, распластавшись, на Лукасе Грейвольфе.

Видимо, ночью она перевернулась, и сейчас ее щека покоилась на его голой груди в разрезе расстегнутой рубашки. Грудь прижималась к его животу, а бедра…

– О боже, – повторила она, когда поняла, что бедрами прижимается к его паху.

Эйслин вспыхнула и отпрянула, быстро перебравшись на другую сторону сиденья.

– Я сож-жалею, – с трудом выговорила она, стараясь не смотреть на него.

– Я тоже, – сердито ответил он, открывая дверцу со своей стороны и практически вываливаясь на землю.

Довольно долго он стоял около машины, и Эйслин не смела спросить, в чем дело. Она знала в чем.

Потом он обошел машину и поднял капот. Подергал что-то внутри, снова вернулся к открытой дверце и присел на сиденье.

– Снимай бюстгальтер.

Предложи он ей отрастить крылышки и взлететь, она и то вряд ли бы так удивилась.

– Прошу прощения?

– Ты меня слышала. Или бюстгальтер, или блузку. Только поторопись. Мы и так уже достаточно потеряли время.

Уже вовсю рассвело, и Эйслин покраснела еще сильнее, поняв, как крепко они оба спали. Конечно, вчерашний день их вымотал и…

– Или ты снимаешь его, или я сделаю это за тебя, – резко прервал он ее мысли.

– Отвернись.

– О, да какого… – Он отвернулся.

Эйслин торопливо скинула блузку, потом сняла бюстгальтер и, снова надев блузку, быстро ее застегнула.