– Простите, – на русском языке с небольшим акцентом ответил каебунец, – Я потерял свой орден, когда встречался с вами. – Вот я и вернулся, чтобы его найти. Вы случайно его не видели?

– Не видел, – тем же строгим голосом ответил Сидор и добавил, – Может ты его потерял где-то в другом месте. Например, в стриптиз – клубе.

– Я не был в стриптиз-клубе, – жалостливо произнес каебунец, – Я после приема поехал в аэропорт, чтобы улететь обратно в Каебун. Но меня не выпустили без ордена. Он был задекларирован. И поэтому я не могу без него пройти погранконтроль и вернуться на родину.

– Только не надо мне рассказывать сказки про орден. Нашел дурака. Скажи, еще, что я у тебя его украл, – рассмеялся ему в лицо Сидор. – Ты просто присвоил полтора миллиарда которые тебе выделили в Казахсаде и хочешь слинять с ними на Гавайи или в Бали.

– Нет, господин премьер– министр, они дали несколько тысяч долларов. И то основную часть уже украли мои охранники, танцующие негры, – чуть не плача произнес каебунец, – Вот, все что у меня есть, – он раскрыл кейс из которого вывались несколько зеленых пачек.

– А где остальные деньги? – недоверчиво спросил Сидор. – Я имею ввиду полтора миллиарда.

–Где, где. В кизде, – тем же плачущим голосом простонал каебунец, – Так они мне ответили в Казахсаде и забрали их себе. Это кажется, по-вашему называется откат?

– Что все забрали, и оставили несколько тысяч, – удился Сидор.

– Да, – развел руками президент. – А разве у вас не так делается?

– Так, но…– растерянно замялся с ответом Сидор, – Но вам бы у нас оставили значительно больше. Впрочем, теперь я и сам не уверен.

– Мне не надо больше, – снова захныкал каебунец, – Если бы вы мне тоже после отката оставили хотя бы десять тысяч. То мне хватило этого, чтобы выдать зарплату армии и продержаться еще полгода у власти. Но теперь у меня ни денег, ни ордена. И, что мне теперь делать, – и каебунец залился горькими слезами.

– Да, не плач ты. Дай подумать, – Сидор сел на диван и похлопал каебунца по плечу. – Я попробую разыскать твой орден. Кажется, я видел где-то очень похожий. И постараюсь пробить для тебя эти десять тысяч через внебюджетные фонды.

– О, господин премьер-министр, вы тогда спасете мою честь и мою страну от смуты, – он упал перед Сидором и стал обнимать его ноги.

– Так, перестань сейчас же, – Сидор схватил его за плечи и помог встать, – Но мне потребуется некоторое время. Хотя бы дня два, три.

– Я подожду, господин премьер-министр. У меня нет другого выбора.

– Где только ты подождешь, – задумчиво произнес Сидор.

– В вашей спальне, – обрадовался каебунец.

– В какой еще спальне?

– Вот в этой, – каебунец подошел к незаметной двери в углу и приоткрыл ее, – Я сегодня уже ночевал здесь. – Тут все есть. Душ. Холодильник. Только еды нет. Хорошо, я с собой пачку фиников взял. – Он вытащил из кармана горсть фиников и протянул их Сидору, – не желаете?

– Нет, – мне скоро должны привезти осетинские пироги.

– О! Как я обожаю ваши осетинские пироги. Если можно, закажите мне тоже. Я вам потом отдам деньги, после отката.

– Хорошо. Закажу, – согласился Сидор и услышав голоса, раздающиеся из зала заседаний, замахал каебунцу рукой, – Все. Прячься. Тебя никто не должен видеть.

Каебунский президент, отдав по-военному честь, скрылся в спальне, а Сидор лег на диван и притворился спящим.

***

«Я думал, он телевизор смотрит. Повышает свой политический уровень», – раздался голос Челентано, и Сидор открыв глаза, увидел стоящего рядом своего помощника.

– Тут и без телевизора в голове одна ваша политика, – присаживаясь и тряся головой ответил Сидор, – Даже во сне от нее покоя нет.

– А, что это, – спросил Челентано, и наклонившись поднял с пола какой-то предмет. Он понюхал, его и лизнув языком, добавил, – На финик похоже. Ты, что с пирогов на финики перешел?

– Не знаю, откуда он взялся, – удивленно ответил Сидор, оглядывая пол.

– Слушай, меня тут в школу срочно вызывают. Сын, что-то натворил, – Челентано, бросил финик в рот и со вкусом разжевал, – А ничего финик, вкусный. Я слетаю быстро, туда-сюда. Ты пока отдохни или Телек посмотри. Вернусь, на хоккей поедем. Финалы начались. Наши все там сегодня будут.

– Кто это наши, – спросил Сидор.

– Кто, кто? Правительство, безопасники, администрация Сама, олигархи. Вся элита теперь на месяц на хоккее зависнет, – Челентано, выплюнул на пол косточку и взяв пульт, включил телевизор. На экране появилась вчерашняя парочка телеведущих, накрашенная, рыжая и интеллигент в очках, – О! как раз то, что тебе нужно. Они тебе сейчас все по полочкам разложат, всю нашу внешнюю и внутреннюю политику. Смотри. Учись, – и бросив пульт на диван он быстро вышел из комнаты. «А теперь мы расскажем вам, почему так ненавистна наша страна некоторым западным либералам», – раздался из телевизора вкрадчивый голос интеллигентного в очках. Сидор быстро взял пульт и выключил телевизор. Оглядевшись по сторонам, он увидел лежащую на полу финиковую косточку. Наклонившись, он дотянулся и взял нее рукой. Косточка без сомнения была финиковой. Сидор вспомнил детство. Тогда много продавали фиников. Наша страна дружила с арабскими странами, в которых кроме фиников тогда ничего не было. И вот чтобы поддержать их, мы в обмен на трактора, металл, удобрения, закупали у них финики и скармливали нашим гражданам. Сидор внимательно рассмотрел косточку, и встав с дивана и подошел к спальне и потянул на себя дверь и… Посередине комнаты, на стуле сидел президент Каебуна, обхватив кейс. Увидев Сидора, он расплылся в белозубой, конской улыбке и закивал головой.

– Что вы здесь делаете, – изумленно произнес Сидор.

– Вы же сами мне приказали подождать здесь, пока вы орден найдете и десять тысяч, – ответил каебунец, и улыбка исчезла с его лица, – Или вы передумали?

– Подожди, так это был не сон разве, – с надеждой спросил Сидор.

– К сожалению, нет. Я бы тоже этого хотел, – грустно ответил каебунец, – Так, что, вы поможете мне и моей стране?

– Тут своим не всегда знаешь, как помочь. Вон резервации уже для людей за городом готовить начали, – раздраженно ответил Сидор, вспомнив предложение Квасковского мэра.

– Тогда мне ничего не остается делать, как застрелиться, – вздохнул каебунец, – Ну, хотя бы пистолет достаньте мне или я выброшусь из окна.

– Ладно, успокойся. Раз обещал, значит, придумаю, что-нибудь, – ответил раздраженно Сидор. – Тебя как зовут то?

– Его высочество Каебун– Баебун-Таебун триста двадцать восьмой, – с надежной взглянул на Сидора, произнес каебунец, – Но, вы, господин премьер– министр, можете называть меня просто Отелло.

– Ты тоже давай там без этих должностей, – и он протянул ему руку. – Не люблю я это. Как-нибудь попроще.

– Очень приятно, – каебунец подскочил со стула и почтительно потряс руку Сидору. – Можно я буду звать вас шефом?

– Как хочешь, – согласился Сидор и поинтересовался, – Откуда у тебя такой хороший Узкий.

– Я учился в вашей военной академии, – снова засветился улыбкой каебунец. У меня даже сначала жена была Узкая. Это она меня Отелло назвала.

– Почему была?

– Ее потом соблазнил король из соседнего Гонго, и она переехала жить к нему. Гонго богатая страна. Они добывают алмазы, – улыбка исчезла с его лица, и он вздохнул добавил. – Но в Кваскве все равно, самые красивые женщины. Поэтому я больше так и не женился.

– Ну, вот тебе еще и новую жену надо найти здесь, – пошутил Сидор.

– Это было бы замечательно, – вздохнул Отелло и закатил кверху глаза.

В это время у Сидора в кармане зазвонил телефон.

– Это, Петрович. Наверное, пироги привез, – взглянул на телефон Сидор и включил громкую связь. – Да, Петрович. Ты приехал?

– Нет, Сидор, – раздался из динамика голос Петровича, – Я все еще в пекарне. Нас пытаются захватить, но мы держим оборону. Боюсь, ты сегодня останешься без пирогов.

– Подожди, – крикнул в ответ Сидор, – Кто вас пытается захватить?

– Люди какие-то. Приехали на экскаваторах и бульдозерах. А с ними менты и омоновцы. Собираются снести пекарню и прилегающие ларьки. Но мы забаррикадировались здесь и не пускаем никого.

– Где находится ваша пекарня, – закричал в ответ Сидор.

– На Кушкинской площади, возле торгового центра Пирамида, – ответил Петрович и из телефона раздались какие-то сильные рычащие звуки.

– Говори громче, плохо слышно, – снова закричал в трубку Сидор.

– Не могу громче. Они завели бульдозеры и начали крушить соседние здание, – раздался в ответ, через тарахтение, слабый голос Петровича.

– Держитесь. Я сейчас приеду и помогу вам, – крикнул Сидор и убрав телефон направился к выходу.

– А можно я тоже с вами, – крикнул ему в след Отелло.

Сидор оглянулся и критически осмотрел каебунца: «В таком виде, ты вызовешь лишние вопросы»

– А, я переоденусь. Там в шкафу много ваших вещей, шеф. – Отелло подбежал к шкафу и открыв его стал вытаскивать вешалки с одеждой. – У вас замечательный вкус, шеф. Вы любите яркие цвета, как у нас в Африке. – Он снял с плечиков разноцветную рубашку и потряс ей.

– Ладно. Давай, быстрее переодевайся и поехали, – согласился Сидор и достав сигаретку, закурил и вышел в соседнюю комнату.

– Так, нормально, шеф, – через несколько минут, радостный Отелло вышел из спальни с кейсом в руке. На нем была одета ярко-красная куртка, из-под которой выглядывала синяя рубашка в зеленую полоску. На ногах были кожаные брюки в заклепках и кроссовки с ярко-желтой подошвой.

– Ничего, – согласно кивнул головой Сидор, – Тебе только красного Феррари не хватает.

– О, красная Феррари, самая уважаемая машина в Африке, – и на лице Отелло, снова засветилась конская улыбка.

– Но только вот лицо все равно тебя выдает, – увидев его улыбку, засомневался Сидор.

– Я маски взял на всякий случай. Там в шкафу лежали. С Венецианского карнавала, наверное, – и он, открыв кейс, вытащил две зловещие, белые маски Баута и одну приложил одну к лицу.

– Так вроде лучше, – удовлетворенно согласился Сидор и подойдя к двери лифта, нажал кнопку.

Они спустились на первый этаж. Сидевший за столом охранник в штатском, увидев Сидора, подскочил и встал навытяжку.

– Вольно, – помахал рукой Сидор, – Мне машин нужна, до Кушкинской площади доехать, без сопровождения, – Этот со мной, – кивнул он головой в сторону Отелло.

Охранник, снял трубку с большого, советского вида телефона и испуганно косясь на Отелло в маске, отдал команду, – машину сопровождения срочно к подъезду. Первого надо отвезти на Кушкинскую, – И положив трубку, он подбежал и открыл стеклянную дверь, – Машина у подъезда, господин премьер-министр.

– Как у вас все организовано, – произнес восхищённо Отелло, садясь, в машину рядом с Сидором, – Люблю Кваскву. Это вам не Европа какая-нибудь и не Америка.

***

Они остановились, не доехав немного до Кушкинской площади. Дальше дорога была перекрыта огромными оранжевыми грузовиками дорожных служб.

– Пойду, посмотрю, что там происходит, – сказал Сидор и приказав водителю ждать его здесь, вылез из машины и прошел по тротуару, мимо стоящего в вечной задумчивости памятнику великому поэту к торговому комплексу Пирамида, располагающемуся возле редакции газеты Зависть, откуда и доносились звуки работающей техники. Пирамиды как таковой уже не было, на месте ее лежали груды строительного мусора, и только оставалась одна маленькая пристройка с надписью: «Осетинские пироги» и самодельным плакатиком «Русские не сдаются», выставленным в окне. Вся территория вокруг Пирамиды была оцеплена военными – тщедушного вида солдатиками-первогодками, одетыми в черные не по размеру бушлаты. Зато на прилегающей улицы, возле автозаков, стоял солидный отряд экипированных омоновцев в шлемах с щитами, вооруженных резиновыми дубинками. «Товарищи осетинцы. Сопротивление бесполезно, – разнесся над площадью, усиленный в мегафон, монотонный голос полицейского генерала, стоящего за оцеплением солдат, – Приказываю выйти из незаконно удерживаемого помещения и сдаться властям. Если вы не подчинитесь, к вам будут применены спецсредства, и я не берусь ручаться за ваше здоровье. В вашем распоряжении осталось пять минут на сборы. Время пошло». Генерал опустил мегафон и посмотрел на часы. В это время со стороны улицы, на которой стояли омоновцы, к площади подъехал полицейский броневик с большой водяной пушкой на крыше и остановился за оцеплением солдат.

– Сейчас они по ним водой под напором ударят, – прокомментировал кто-то из стоящих в толпе зевак, наблюдающих за происходящим. – Недолго им теперь осталось.

В это время другое окно пристройки, торгующей пирогами распахнулось и оттуда донеслась сначала тихо и неуверенно, а потом все громче и напористей песня:

Прощайте, товарищи! С Богом, ура!