Отзывы на книги автора «Салман Рушди»

От Салмана Рушди странно было бы ждать классических мемуаров. Любой его роман превращается в игру с дополненной реальностью, и "Нож" в этом смысле исключением не стал. Даже жанр определить непросто. Вроде бы стартует всё как неплохой беллетризованный автобиографический нон-фикшн, но он лишь формирует костяк книги, а дальше на него нанизываются воспоминания из отдалённых периодов, яркие описания снов (в том числе вещих), размышления на разные темы, включая свободу творчества, и даже столь любимый автором магический реализм. В какой-то момент Рушди приходит в голову написать длинный вымышленный диалог, который мог бы произойти между ним и его несостоявшимся убийцей. Разумеется, это не столько фэнтези, сколько попытка залезть в голову к фанатикам, готовым отобрать жизнь по указке из интернета, даже не читая оригинал, вызвавший у религиозных авторитетов стойкое желание выдать "чёрную метку", контракт на устранение.

Но и на этом "Нож" в его многочисленных воплощениях не заканчивается. Формируя максимально разобщённый, фрагментарный текст, который буквально шарахается между воспоминаниями, заметками, прямой речью и размышлениями, Рушди параллельно выставляет на публику свой психологический портрет и чуть-чуть – этого мира. Слегка пафосно (а местами и самовлюблённо), но не романтично. Хоть ему и 77 лет, британский писатель боится за жизнь и ходить без охраны, как тот же цитируемый им лауреат Нобелевской премии Нагиб Махфуз, не планирует. Одновременно, почти как в видеоигре, Рушди собирает себе и добротную партию раненых ножом литераторов. Кроме Махфуза включает туда, в частности, Беккета.

В целом какой-то выдающейся книги в жанре не получается. В ней слишком много хаоса, воды, бахвальства в разных форматах (Рушди знает себе цену и не скрывает этого), а также малозначительных медицинских фактов с катетерами и излишними подробностями восстановления. Но в целом выходит вполне честная иллюстрация того, кто такой Салман Рушди и почему его сегодня повсеместно читают, а также мира, который продолжает сходить с ума.

Общее впечатление: 5,0 из 10

Блиц-аннотация: Биографический роман-исследование о боли, насилии и человеческой способности к исцелению.

Жанр мемуаров и биографий, совершенно неинтересный для меня, стал отправной точкой для знакомства с Рушди как личностью. Зная ряд его произведений и высоко оценивая как писателя, было интересно взглянуть за ширму случившейся с ним трагедии и узнать его уже не как автора, но именно как человека со своими личными переживаниями и мыслями. К сожалению, в последние несколько лет я имею неудовольствие наблюдать, что многие из тех, кто творил потрясающие вещи в зрелости, в старческом возрасте вдруг скатываются в пережёвывание и бубнёж, выкидывая на обозрение "заштопанные и не совсем опрятные простыни". Складывается впечатление, что возраст нагоняет человека и заставляет его внезапно и отчаянно ностальгировать, при этом окружающие смотрят на происходящее с недоумением и зачастую с неловкостью.

Вообще Рушди в романе ставит перед собой задачу, а заодно и читателем, взглянуть на неприглядные и темные стороны человеческой жизни, при этом оставляя ощущение, что даже после самых глубоких ран возможно найти силу для исцеления и нового начала. Особенно удачно у него вышла глава, где он беседует со своим убийцей (чего не было в реальности) и дает очень четкое объяснение о своих взаимоотношениях с религией.

Нападение на писателя стало катализатором размышлений о культурной идентичности, религиозном радикализме, консервативном фундаментализме, о связях между прошлым и современностью. И, конечно, о том, что все мы ходим под богом, даже оставаясь атеистами.

Название романа - это не только оружие убийства, но и метафора ранения - как телесного, так и духовного, как самого автора, так и его убийцы. Изданные еще в 1988 году "Сатанинские стихи" до сих пор преследуют писателя, и он подчеркивает мысль о том, как религиозный фундаментализм, прикрываясь защитой морали, на самом деле влияет на судьбы жертвы, преступника и окружающих.

Размышления Рушди вновь подводят его к мысли, которую он уже не раз высказывал, но сохраняющую актуальность и по сей день: "Религия, древняя форма нерационального, в сочетании с современным оружием начинает представлять реальную угрозу нашим свободам. Религиозный тоталитаризм привел к смертельной мутации... «Уважение к религии» стало кодовым сочетанием, под которым скрывается «страх перед религией». В отношении религий, как и всех прочих идей, допустимы критика, сатира и — да — наше бесстрашное неуважение".

С Рушди у меня сложные отношения. В 2009-м меня навсегда очаровала его "Флорентийская чародейка". Ещё бы — тогда я читал только жанровую литературу, НФ и фэнтези. Сразу купил "Мавра" и "Земля под ее ногами". И вот они не пошли. Спустя лет десять, признавая масштаб фигуры писателя, решил пойти сначала, попробовал "Гримуса". Кроме недоумения и какой-то брезгливости ничего не испытал, забросил. Люблю Индию в литературе. Что может быть более индийское, чем "Дети полуночи"? Но нет, попробовал, сколько-то процентов прочёл, не захватило, запаузил. Вы видели толщину тома? Как и толщину его тех самых "Стихов"?
И тут выходит свежий "Город Победы". Умеренная толщина, Индия. Попробую-ка я ещё раз почитать Рушди!

Слово магреализм можно заменить на слово экзотичность. Латиноамериканский, балканский, индийский магреализм. Как будто сами эти экзотические места сродственны магии.
Рушди-рассказчик в романе активно презентует себя как феминиста и проповедника повестки: он "представляет свою версию лишь на потеху и ради возможного просвещения своих сегодняшних читателей, старых и молодых, образованных и не слишком образованных, ищущих истину и охваченных блажью, северян и южан, почитателей различных богов и чтящих отсутствие Бога, широко мыслящих и узко мыслящих, мужчин и женщин и тех, кто находится за пределами гендеров и между ними, дворянских отпрысков и простолюдинов, хороших людей и негодяев, шарлатанов и чужаков, смиренных мудрецов и самовлюбленных кретинов."
Действие развивается на двух планах: событийном, где что-то происходит и кто-то с кем-то общается, и "философском", когда персонажи или рассказчик ставят действие на паузу и начинают глубокомысленно изрекать сентенции, которые, втайне рассчитывает автор, благодарные читатели и критики растащат на цитаты.
Чтобы получать удовольствие от текста, надо распознать систему подмигиваний автора. А подмигивает Рушди постоянно. Если не понять, где автор всерьёз, а где ухмыляется с серьёзной миной, получите не удовольствие, а раздражение.

"— Придет время, — озвучил Букка свою крамольную идею, — и мы больше не будем позволять иностранцам рассказывать нам, кто мы есть."

"По всему городу женщины занимались тем, что во всей оставшейся стране считалось бы неподобающим для них делом. Вот юридическая контора, в ней полно женщин-адвокатов и женщин-клерков, а здесь можно увидеть, как сильные женщины-грузчики таскают с пришвартованных в речных доках барж грузы на берег. Женщины следили за порядком на улицах, переписывали тексты, вырывали зубы и отбивали на барабанчиках-мридангах ритм танцевавшим на площади мужчинам. И никому это не казалось диким."

Очень тяжело идёт чтение. Прерывался по несколько раз на каждой главе. Не понимаю я.
Настолько кристальный феминизм, что плавно перетекает то ли в издёвку, то ли в пародию.
Рушди полными горстями черпает из всего: немного "Махабхараты" с местными вариантами Пандавов и Кауравов; немного у-ся с чудесными кунг-фу трюками; чутка мифов Древней Греции — рождение города это кроссбрид историй о зубах дракона и о муравьях-мирмидонах. И вроде действие не топчется на месте, но мне явно нужен ключ к коду романа. К сожалению, текст не настолько интересен, чтобы искать этот ключ.
Всё написанное относится к первой трети романа. Дальше читать не стал. Может, когда-нибудь. Да кого я обманываю! Возвращаться к скучной для меня вещи, когда столько классного нечитано!
Очередная попытка читать Рушди провалилась. Но "Чародейку" для перечитывания скачал.
3(ПЛОХО)