Целительница посмотрела пристально, дождалась, пока шаги Джеммы стихнут в коридоре, и спросила:
– Так ты в самом деле ничего не помнишь?
– Мне сейчас кажется, что не знаю, что вовсе не слышала о магии. Только в сказках. Могло такое быть? – я пробовала почву.
Открыто врать не хотелось, не оставляло ощущение, что старушка видит меня насквозь и учует ложь на подлёте. А она, вроде бы, расположена ко мне, или просто добра ко всем, и ко мне тоже. Придётся изворачиваться.
– Многое может быть, даже такое, о чем мы не знаем, не слышали и не догадываемся, – медленно кивнула госпожа Марта. – Что ты вообще помнишь?
– Ничего. Вроде бы ничего во мне не протестует, когда говорят о моём отце или о магии, но я не могу представить лицо отца, и магия напугала меня не меньше, чем Ворону, – имя хозяйки заведения я, не удержавшись, произнесла с презрением.
– Поостерегись плохо говорить о матушке, – покачала Марта головой. – Она владелица дома, ей платят мужчины, от неё зависит благополучие всех, кто в доме живёт. Какой бы она не была – она даёт многим возможность не умереть с голоду или как-либо ещё. И тебе сейчас – тоже. Да, она любит послушание, а тебя учили управлять, а не подчиняться. Но тебе всё равно пришлось бы подчиниться мужу и королю. Поэтому – терпи и учись. Пригодится. Вспомнишь ты всё или нет – но пригодится. Твоя задача – выжить, сейчас – выжить. Тот, кто укрыл тебя здесь, глупцом никак не был, потому что дом матушки Вороны – последнее место, где станут искать Барбару Ливарио.
Управлять? Ну-ну.
– А… что сталось с имуществом? И как велико оно было? – надо же знать, чего лишилась.
– Достаточно велико, – усмехнулась Марта. – Замок фамилии, замки поменьше – не то три, не то пять, и сколько-то деревень, надо думать. И город Акри, который вроде бы независим, но со всех сторон окружён землями Ливарио, и вся торговля фактически зависит от графов. Сейчас – от того, кого король сделает новым графом. Или от того, кто разыщет тебя и возьмёт в жёны, узаконив тем самым свои притязания.
– Не надо меня в жёны, – дёрнулась я. – Может, мне лучше наоборот – объявиться и разобраться во всём? Король-то как – приличный или так себе?
– Ох, бедовый у тебя язык, деточка, – воздохнула Марта. – Король – господней милостью Руджеро, из дома Отвилей. Младший брат короля Ниаллы. Тоже пришелец с севера, как твоя мать.
– А мой отец?
– А твой отец – из древней знати. Говорил всем, что прямой потомок выдающегося деятеля древней империи – той, что давно пала, не Бизантиума. В Адрианополе сидит всего лишь потомок младшей ветви великий императоров.
Какие-то имена казались мне знакомыми. Говорили мне родители – изучай историю, пригодится! Да вот только мне было скучно запоминать, кто с кем что делил и за что воевал, кто когда издал какой закон и что из того вышло. Неужели зря?
Но… если ты не делал чего-то раньше, это же не значит, что не нужно делать никогда, правда? Если для того, чтобы пробудиться, нужно здесь что-то сделать, ну, я постараюсь. Если есть цель – всегда легче, чем если её нет.
– А король – он не может, ну, наказать тех, кто захватил наше имущество? Если о нём нельзя говорить плохо, то он, наверное, должен что-то делать, чтоб говорили хорошо?
– Король хотел включить ваши владения в семейное имущество, потому и согласился на брак своего младшего сына с тобой.
Что? Я – невеста местного принца?
– И… где тот принц? – бывает же, а?
– Там же, где твой отец, – вздохнула Марта.
А, ну, всё нормально. Варя – тридцать три несчастья. А уже было губу раскатала, что хоть во сне всё хорошо. Нет, «всё хорошо» – это не про меня, как бы это не называлось, явью или сном!
– А… кто его убил? Эти… Дожди?
– Нет. Говорят, измена, и королевский военачальник Фабиано Апостоли открыл дворцовые ворота Пустынным Тиграм. Младший принц, недавно прибывший из Адрианополя, где набирался ума-разума, погиб, защищая старшего брата и наследника, а ещё – близкого друга и молочного брата. Друг, Гаэтано Фелицио, вроде бы выжил, но пропал, после той ночи его не видели. Вроде бы покинул город, так болтают, да и всё. Хорошо ещё, что погибший принц Руджеро не наследник, а наследник, принц Годфруа, жив и здоров, и буквально вчера показывался в городе. Проезжал с большим отрядом, девчонки, будь их воля, из окон бы свешивались, да в здешних окнах не очень-то повисишь.
– А у старшего принца… есть невеста?
– Да, за него сговорили кузину, откуда-то с материка, издалека. Они ж пришлые, и невест ищут тоже пришлых.
– Откуда только все всё знают!
– Так и на площади кричат, и на рынке новости рассказывают.
Наверное, моя голова слишком мала, чтобы вместить в себя всё это – Дожди, Тигры, военачальники, принцы… а мы хотели, вообще-то, о магии! Я хотела.
Шаги, шелест занавески.
– Вот, я дождалась, – это Джемма пришла.
Я попробовала пошевелиться – после процедур госпожи Марты это оказалось уже не так сложно. Мне удалось сесть, а из большой миски, которую принесла Джемма, я учуяла упоительный запах рыбной похлёбки.
Госпожа Марта помогла мне сесть поосновательнее, и поставила поднос на колени, сама села рядом – Джемма и ей принесла миску с ложкой, и сама села прямо на пол у стены. Дома я бы сто раз подумала, есть ли какую-то там похлёбку с рыбьей мелочью, которую сварили прямо с головами и хвостами. Но Джемма угнездила у себя на коленях глубокую тарелку, а ещё одну взяла госпожа Марта, и обе уже начали есть – именно с головами и хвостами.
Значит, и мне можно.
На вкус похлёбка оказалась восхитительной. В бульоне, кроме рыб, плавали куски морковки и лука, и какие-то пряные корешки. И крупа. А что, хорошая еда, жидкая и горячая, мой пустой желудок возрадовался. Со свежим хлебом содержимое миски ушло моментально, и сыр, и принесённые Джеммой яблоки.
– Вот и славно, – госпожа Марта положила ложку в пустую миску. – А вот ещё скажи мне, Джемма, куда подевались вещи Барбары?
– Какие вещи? – лицо той сделалось вот прямо лисьим – ничего не знаю, мол, ни про какие вещи.
А я заинтересовалась – что, у богатой меня было что-то, кроме рубахи?
–В которых её сюда привезли, – Марта не сводила глаз с Джеммы.
У той глаза забегали, руки затряслись, а потом ещё и нос зашмыгал.
– Мы… госпожа Марта, мы не подумали…
– И о чём же вы не подумали? – голос госпожи Марты оставался мягким, но я ощутила напряжение в воздухе и поняла, что та каким-то образом заставляет Джемму отвечать
– Ну… что ей понадобится, – прошептала Джемма.
Да они ж думали, что я не очнусь, дошло до меня. И вещички-то прибрали. А Ворона мокрохвостая не так богата, как хочет показать, и ей, наверное, вправду нечего мне дать, кроме простых шлёпок на ноги.
– Сейчас ты пойдёшь и принесёшь всё, поняла?
– Но… я не знаю, что у кого, – и ведь ещё пытается юлить, дошло до меня.
– Так узнай, – припечатала госпожа Марта.
Джемма подхватилась и выбежала, кажется – в слезах.
– Не печалься, деточка, и не обижайся на них. Они видели в жизни мало хорошего – почти все. А у тебя ещё целый сундук вещей, тебя не в одной рубахе привезли.
– И как только они до того сундука не добрались, – выдохнула я.
– Не смогли открыть, – усмехнулась Марта.
Так-то да, я сама тоже не смогла. Сказать об этом?
– По правде, и я не открыла.
– Откроешь ещё, – усмешка Марты вышла добродушной.
Джемма вернулась, и принесла, можно сказать, богатство – длинное шерстяное платье, пару чулок, кожаные башмаки с завязками, какой-то кусок ткани с узорчатой каймой, кожаный ремень с красивой пряжкой и кожаную же сумку с петлями – видимо, чтобы подвесить на тот ремень. В сумке лежал костяной гребень, пара носовых платков, мелкие ножницы, иголки и нитки, маленький ножичек и деревянная ложка. Вот так, уже что-то. Не пропаду.
– Спасибо вам, госпожа Марта, – сказала я совершенно от души. – Так-то уже и жить можно, ещё бы рубаху чистую найти.
– Найдёшь, – кивнула Марта.
– И мне завтра обязательно нужно в баню.
– Понимаю, – кивнула целительница. – Сделаем. А сейчас спи, хорошо?
Она коснулась моего лба пальцем – и глаза мои закрылись всё равно что сами собой.
Меня ещё раз будили поесть – видимо, вечером, и видимо, по распоряжению госпожи Марты. И проснулась я утром уже достаточно бодрая – и духом, и телом. Встала с постели, осмотрела кувшин, убедилась, что пуст, и задумалась – если я вчера как-то вызвала много воды, то смогу ли я наполнить кувшин?
Эх, знать бы ещё, как это сделать! Что там говорили вчера? Близко море? Наверное, и река какая-то есть? И как сделать, чтобы вода откуда-то там оказалась вот в этом кувшине?
Я закрыла глаза и представила, что наливаю в кувшин воду. Из-под крана. Вода льётся, хорошей такой струёй, и её можно пить – как дома. Я даже ощутила вкус той воды… и тут руки мои приподнялись над кувшином и сделали что-то. Какой-то жест. И ещё один. Голубоватое сияние я увидела даже сквозь сомкнутые веки.
Открыла глаза… кувшин был полон воды. Но как?
Пришлось признать, что здешняя я знаю и умею больше, чем кажется на первый взгляд. Так, а если я подумаю о том, что эту воду бы немного подогреть? Как делала вчера с чашкой госпожа Марта?
Подумала, не помогло. Села рядом на пол. Сделала пару глубоких вдохов. Прикрыла глаза…
Руки снова всё равно что сами взлетели и что-то сделали. Я сунула палец в кувшин… отличная, замечательная вода! Немного слишком горячая. Ну и пусть.
Я сняла рубаху и умылась – пусть без мыла, о мыле подумаем. И о каком-нибудь средстве для чистки зубов тоже подумаем. Дезодорантов, наверное, здесь просто не знают, ну да ладно, как-нибудь.
Навык мытья в тазу из кружки у меня был – не так давно перестали на всё лето горячую воду выключать, ещё не забыла, как это делается. Вот только где бы достать чистую рубаху? Очень уж не хочется надевать ту, что есть, пропотевшую и грязную. А после бани как? Опять её же? Нужно спросить ту же госпожу Марту, она, вроде бы, не злобная, гадостей от неё я не видела, одно добро.
Джемма появилась как раз в тот момент, когда я раздумывала – что делать с рубахой.
– А, ты проснулась, – она как будто была чем-то разочарована.
– Да, доброе утро. Подскажи пожалуйста, откуда здешнее население берёт чистые рубахи?
– Кто стирает, кто в магическую чистку отдаёт – если матушка разрешит.
Ну, мне матушка не разрешит, это точно.
– А что за магическая чистка?
– Кто владеет бытовой магией – они умеют сделать чистым всё.
– А ты владеешь? – я взглянула на Джемму пристально.
– Совсем немного, – потупилась та.
– Покажи, как это бывает. Я в самом деле не помню. Пожалуйста.
Вот и не верь после такого, что «пожалуйста» – волшебное слово! Взялась за подол, растянула его, разгладила, руками повела – и никаких вам пятен. А потом выше и дальше – раз, и готово. И вот уже Джемма стряхивает руки, а я ошалело гляжу на белоснежную сорочку.
– Спасибо тебе большое. Хочешь умыться горячей водой? У меня немного осталось.
– Что? – она посмотрела так, словно я сказала что-то не то.
– Вода. Горячая. В кувшине. Немного. Хватит помыть руки и немного лицо.
– Ты правда хочешь поделиться? – она почему-то не верила.
– Правда хочу, – кивнула я.
– Благодарю тебя, я буду рада, – та наклонила вежливо голову.
Я полила ей из кувшина на руки, потом ещё и лицо вышло умыть.
– Вот и всё, больше разговоров, – отряхнулась я. – Скажи, а вообще где вы все тут берёте одежду и простыни?
– Матушка Ливия занимается бельём. Если хочешь, сходим к ней после завтрака.
– Хочу, ещё как хочу, – закивала я. – Когда завтрак?
– Уже сейчас. Ты оденешься?
– Да, мне же вроде бы теперь есть, во что.
Я надела чулки – приличной вязки из мягких ниток, они вроде бы даже не спадали. Платье, оказывается, нужно было надеть поверх рубахи. Оказалось, оно из тонкой коричневой шерсти, с жёлтой вышивкой замысловатым орнаментом по подолу. В боках шнуровка, с её помощью ткань легла точно по фигуре. Рукава длинные, даже немного слишком длинные, их пришлось подсобрать. И башмаки – из хорошей мягкой кожи, тоже с вышивкой, и на плетёные шнурочки завязываются. Ремень на талию, ой, не выходит, дырочек не хватает. Значит – на бёдра. И сумочку пристегнуть, там нож и ложка.
Со всем этим великолепием никак не гармонировали мои жуткие грязные волосы. Варвара-краса, длинный хвост. Я очень сомневалась, что это богатство удастся расчесать. Впрочем, попробуем.
– Скажи а баня-то когда?
– Так после завтрака соберёмся и отправимся. Туда же почти на весь день.
О как, что в бане делать весь день? Ладно, разберёмся.
Джемма проводила меня на первый этаж – там я увидела большую залу с лавками и столами, сейчас наполовину занятыми. Джемму позвали куда-то сесть, но она сначала честно довела меня до местной раздачи – в глубине помещения прямо к стене была пристроена большая кирпичная печь, над ней висел котёл, и ещё один стоял рядом на лавке. Из котла накладывали кашу, то есть я решила, что это каша – какая-то разваренная крупа. Пахло съедобно, и моё нутро тут же громко заурчало.
– О, принцесса поднялась, – прокомментировала моё появление женщина у котла.
– Доброе утро. Дайте мне поесть, пожалуйста, – сказала я.
– Ты глянь, какая любезная. Дождь пойдёт, не иначе. Уже забыла, как нос перед всеми задирала! – женщина толкнула в бок ещё одну, возившуюся у печи.
– А ты язык не распускай почём зря, – окоротила та скандалистку. – К тебе с добром, так и ты держись пристойно. – И тебе доброе утро, – кивнула она мне, отодвинула коллегу и сама положила в миску кашу, а в чашку налила что-то вроде компота, и ещё хлеба положила.
Я оглянулась – куда деваться-то с едой? Как в больнице, право слово. Какие-то незнакомые девушки рядом вдруг неожиданно пододвинулись, и освободили мне место с краю лавки.
– Садись, – кивнула ближайшая.
– Спасибо, – я поставила свою тарелку и чашку.
Села и принялась за еду, поглядывая в зал.
Разных девушек за столами я увидела чуть больше двадцати. Постарше, помладше, некоторым к тридцати, больше всего жгучих брюнеток, но есть и две светловолосых. Тоже от северных родителей? Одеты все проще меня, я б не отказалась от обычного простого платья, но мне ведь его не дали.
Девушки за моим столом перешёптывались о своём, я их не слушала. Но и на меня поглядывали. Ладно, гадостей не говорят – и хорошо.
Мамаша Ворона зашла, когда я уже допивала свой компот – яблочный, судя по всему. И сказала, что в баню – через полчаса, кто опоздает – сам виноват.
Значит, постараемся не опаздывать.
О проекте
О подписке