– Какой ещё муж? – похолодела Катерина.
Сон становился страшноватым. Вдруг узнать, что у тебя есть какой-то неведомый муж – только ещё не хватало!
– Даже и не самый плохой, по местным-то меркам, – усмешка Мэгвин вышла странной. – Старший сын и наследник лорда Телфорда, властителя здешних земель. Когда-нибудь унаследует немалые владения – если доживёт.
– Да какие ещё владения! – рассердилась Катерина. – Изволь уже объяснить русским языком – что происходит! Где я, почему я так странно выгляжу, и где мои дети, и что с ними!
– Русским – это как? – вновь усмехнулась хозяйка.
Катерина только собралась ответить, но вдруг поняла, что говорит с ней совсем не на русском языке! Другие слова, другое построение фраз… да что это такое-то!
– Рассказывай всё, поняла? Немедленно! – приказала Катерина, как приказывала детям перестать ссориться, а ученикам в школе – прекратить баловаться на уроке.
– Ты находишься не в своём мире, не в своём теле и будешь жить ещё одну жизнь – здесь, – сообщила Мэгвин.
– Что? – глупости какие-то.
Катерина ожидала услышать что угодно, только не это. Она спит, она под наркозом, она… Да кто его знает вообще, что там случается-то, после смерти! Никто ж не вернулся и не рассказал! Но неужели и правда есть бессмертная душа, как говорят верующие? Но они не говорили ни про какой другой мир, они говорили про классику – вечные муки, вечное блаженство, чистилище. Или это у неё, Катерины Корякиной, такое чистилище? Это Валера вечно какие-то сказки сначала в книгах домой таскал, а потом с компьютера читать приохотился. Катерина-то компьютер освоила, куда ж без него, и даже читать с экрана привыкла, но – книги и статьи по работе, и ещё – любимую классику и детективы. А Валера читал фэнтези и брался пересказывать, пока Катерина не обрывала его и не запрещала молоть всякую ерунду – про людей, попавших в другие миры, мужчин и женщин, которые принимались перекраивать эти миры по своему усмотрению.
Это что же выходит, нужно было не запрещать, а наоборот – слушать? Или даже… самой читать, так?
Катерина смотрела перед собой, не видела ни стены, ни Мэгвин, и едва ли не плакала. Она – она! – которая – не плакала – никогда. Её слёз не видели ни дети, ни коллеги, ни начальство, ни ученики. Она всегда была сильной, её ещё в детстве папа научил. Папа был фронтовик, он всегда повторял – Катя, иди вперёд. Что бы ни случилось, иди вперёд. Не останавливайся. Смотри в лицо своему страху. Смотри в лицо своей беде. И тогда победишь.
Она продышалась и снова взглянула на Мэгвин.
– А дети? Мои дети?
– Твои дети выросли, их судьба больше от тебя никак не зависит. Думай о том, что ты сделала для них всё, что могла, и дальше они справятся сами. Если это те дети, которых я видела в том доме, где встретила тебя.
– Да, это они, – угрюмо кивнула Катерина, ей было стыдно, что Мэгвин застала безобразный скандал. – Но ведь я хотела жить там! С ними! Я так и подумала, что мне предложили встать на ноги и пойти, и призвать их к порядку!
– Ничего, они не маленькие, справятся. Сколько лет старшему?
– Старшая – дочь, Наталья, её там не было, ей сорок семь. Володе сорок. Валерику тридцать восемь.
– Да у таких внуки уже, а ты всё их от юбки своей отпустить никак не можешь, – усмехнулась Мэгвин. – Вот они у тебя и бузят.
– У самой-то есть дети? – хмуро спросила Катерина.
– Три дочери, взрослые, внуки уже народились.
– И у меня внуки – от сыновей. У дочери нет никого.
– Значит, судьба. Я, конечно, схитрила, когда спрашивала – хочешь ли ты жить дальше. А ты не догадалась спросить меня – тогда мне пришлось бы рассказать тебе всё. Но ты не спросила, я не рассказала, и теперь мы там, где есть, и где тебе предстоит прожить ещё одну жизнь. А уж какой она будет – это зависит от тебя.
Вот ведь! Говорили ей – читай всегда все маленькие буквы в конце документа, спрашивай обо всём! И ведь она всегда была дотошной, все знали – не слезет, пока своего не добьётся! И вот – прочитала. Спросила. И даже винить-то некого, кроме себя!
– И что теперь? – вздохнула Катерина.
– Теперь – я постараюсь продержать тебя здесь, сколько смогу. Я сказала Робби, что ты ничего не помнишь и никого не узнаёшь. Это поможет тебе на первых порах – пока не разберёшься, кто есть кто.
– Да не поверит же никто! Если я тут… если она… в общем, я ж семьи-то не знаю! Кто была эта несчастная? Ну, девочка, которая умерла?
– Кэтрин Телфорд, Кэт. Тебя как звали дома?
– Катерина, – надо же, почти так же. – Катерина Петровна Корякина.
– Значит, и привыкать не придётся, – кивнула Мэгвин, поднялась, налила в чашку воды, насыпала травы, принесла. – Пей, это восстанавливает силы.
– Но ведь вода холодная, как ты её греешь? – Катерина не понимала.
– И ты можешь, только пока не знаешь. Магия. Ты – маг.
– Что? – да сколько же можно-то!
Катерина бы проще приняла происшедшее, если бы оно было, ну, более обычным. Ну, муж, ну, дети, ну, свёкры или кто там. Работа, дом. Какая, скажите, может быть магия?
– В вашем мире нет магии, – терпеливо объясняла Мэгвин. – А здесь есть.
– Ты маг? – нахмурилась Катерина.
– Я из Старшего Народа, у нас магия в крови. А у людей – нет. Но у тебя в родне был кое-кто из наших, поэтому – ты можешь больше, чем обычный человек. И ты можешь больше, чем любой из Телфордов, запомни это. Ты – маг, они – нет.
– Они? – нахмурилась Катерина.
– Они, – кивнула Мэгвин. – Твой муж Роберт. Его братья Джон и Джеймс. Твой свёкор Грегори и твоя свекровь Маргарет. Твоя золовка Летиция. И все прочие, кто обитает в Телфорд-Касле. Они – не маги. Если ты не позволишь – никто из них не сможет ничего тебе сделать. Но придётся поучиться, конечно. Быстро и плодотворно.
Учиться Катерина умела и любила, что уж там, всю жизнь училась, в школе иначе нельзя. Закостенеют мозги, покажется, что раз в жизни приготовил весь цикл уроков по предмету – и готово, и вот тут-то тебя и прихлопнут те, кто шевелится быстрее и знает больше. Заберут лучшие классы и самую приличную нагрузку, а тебе оставят по одному классу из каждой параллели и окон в расписание натыкают. И классным руководством сверху придавят. Поэтому иди и учись.
– Я буду учиться, – кивнула Катерина.
– Конечно, будешь, – усмехнулась Мэгвин, – что тебе остаётся-то. А я, коль уж взяла за тебя ответственность, помогу тебе во всём – чем смогу.
В дверь снова заколотили, ещё сильнее, чем раньше.
– Быстро ложись, – зашипела Мэгвин. – Лорд Грегори явился, собственной бородатой персоной. Нечего ему знать, что ты уже на ногах.
Она коснулась лба Катерины пальцами – и та более не слышала и не видела ничего.
Мэгвин погрузила гостью в сон и пошла открывать дверь.
Возвращённое кольцо за эти дни неплохо подправило её тело, но признаться в этом сейчас – значит испортить всю сладость мести. Нет, Грегори должен увидеть то, что видел последние лет двадцать – седую сморщенную старуху. Об остальном ему расскажет Кэт… потом.
Да, на пороге стоял лорд Грегори Телфорд – высокий, черноволосый, мощный, с буйной всклокоченной бородой. Ему всегда приходилось нагибаться, чтобы войти в эту её хижину, и Мэгвин втайне считала, что это правильно, пусть так и будет.
Так и сейчас – пригнулся, вошёл. Она закрыла дверь – нечего мороз внутрь пускать.
– Где девка? – спросил он, сощурившись.
Как всегда, ни слов приветствия, ничего. Как в лесу рос, честное слово!
– Вон лежит, – кивнула Мэгвин на спящую Кэт.
– Что с ней сталось? Что скрывает мой сын?
– А это ты сам его спроси, – пожала она плечами. – Глядишь, и расскажет. Как так вышло, что едва не остался без жены – в третий раз.
– Чего это ты носом ведёшь? На что намекаешь? – нахмурился Грегори. – И дай пройти, сам хочу посмотреть – жива она или нет! А то знаю я ваши нечеловечьи штучки!
– Что же, ты полагаешь, что я способна оживить мёртвого? Мне весьма лестно, что ты так думаешь, но – нет. Я не ваш господь всемогущий.
– Ты нелюдь, – сказал он уже спокойнее.
– Но этот факт никогда не останавливал тебя, если от меня что-то было нужно, – зло сощурилась Мэгвин. – Посмотрел? Убедился? Видишь – дышит. Днём просыпалась, никого не узнала и не вспомнила. Ударилась головой о камень – скорее всего. То ли вспомнит всех, и всё, что с ней было, то ли нет. А ты подумай хорошенько – в четвёртый раз за твоего непутёвого старшего сына даже безродная скорбная умом сирота не пойдёт.
– А то у него одного жёны мрут, можно подумать, – усмехнулся Грегори не менее зло.
– Согласись, один раз – бывает, даже и два случается. А тут – третий. Ты вот поручишься, что никто эту беднягу с обрыва-то не столкнул? Я – нет, зная ваш тамошний гадючник.
– Чего это кто-то будет её сталкивать? – не понял Грегори. – Кому она сдалась-то? Ну, красивая, но за это не убивают!
– Отчего же, убивают. Ещё как убивают. А ты подумай на досуге, если таковой у тебя вдруг случится – кто намазал жиром лестницу, с которой упала Лиз? И сразу нет ни её, ни ребёнка. Тут же – новая невестка, и снова упала, и чудом не насмерть, а если бы сразу же ко мне не притащили – то было бы насмерть и в этот раз. На улице не лето, сам видишь, пролежать в холодной воде несколько часов – и всё, уже ни солнышка не увидишь, ни травки весной, ничего!
– Бр-р-р, – передёрнуло Грегори – очевидно, представил. – И что, ты видишь какую-то угрозу моей семье?
– Я вижу, что кто-то – или что-то – очень не хочет, чтобы у тебя родились внуки. Три сына – хорошо, но если на них твой род закончится – тебе на том свете будет очень обидно. Ведь растащат все владения, и всё будет зря, понимаешь, всё. И сам ты – зря, и все десятки поколений твоих предков – тоже. И спросят тебя: что ты сделал, чтобы возвеличить свой род? А ты и скажешь – захватил Прайорсли? Вырезал всех до единого в Торнхилл-Касле? Выгнал из своих владений последнего целителя, после чего у тебя в прошлую зиму перемёрла тьма народу? Очень хорошо, что уж. А теперь у тебя под носом кто-то вредит тебе, а ты и не видишь, потому что надулся от собственной важности, и даже мысли такой не допускаешь. А кто-то очень хорошо тебя знает и отменно этим знанием пользуется.
Мэгвин смотрела прямо в глаза Грегори и уже не боялась – что бы он с ней ни сделал, ничего не изменить. Она в любой момент может перекинуться и уйти… но пока есть шанс, что сегодня он не утратит человечий облик.
Надо же, пришёл узнать, что там с невесткой. Что это – желание понять, что происходит, или тоже задумался? Он, вроде, раньше умел – задуматься, а не только убить.
– А если ты врёшь мне? – хрипло спросил он.
– Будто не знаешь, что я не вру. Никому. И что такого я сказала тебе, чего бы ты не знал сам? Чего не знала бы вся округа и о чём не судачили бы день-деньской все кому не лень?
– Что… и про жир на ступенях судачат? – нахмурил он свои кустистые угольно-чёрные брови, и голубые глаза сверкнули из-под них зимней ледяной молнией.
– Я же узнала, – пожала плечами Мэгвин. – А я там у вас редко бываю. Расспроси хорошенько свою госпожу и супругу, леди Маргарет, расспроси её горничную Нэн – услышишь много нового.
– Ты снова хочешь поссорить меня с женой?
– Больно надо, твоя жена сделает это сама, и лучше меня. Не хочешь – не спрашивай, жди, пока кто-нибудь из сыновей шею свернёт, или Летти, твоя хорошенькая Летти.
– Что Летти? Кто угрожает Летти, что ты знаешь об этом? – казалось, Грегори сейчас схватит Мэгвин за плечи и станет трясти… но нет, обошлось.
О проекте
О подписке