18. Когда все ушли

Астальдо спрятал карту между другими в шкафу, и наложил поверх заклятие, скрывающее её от поиска. Нечего, слишком это ценный артефакт. Даже Коррадо, брат-библиотекарь, не должен её видеть. Конечно, без крови чужеземки это просто карта, но кто знает, на что способен брат Коррадо, хоть он и не маг?

Путешествие приобретало реальные черты. Конечно, жаль, что пришелицу нужно лечить, а то бы уже отправились и никого бы не слушали, но лучше подождать ещё декаду или, на худой конец, две, но только чтобы потом она не померла по дороге! Если у неё внутри всё так плохо, как говорит Агнесса, то как она вообще дожила до своего возраста? Загадка.

Конечно, Астальдо, как и Амброджо, предпочёл бы в героях мужчину, хотя бы воина, если не мага. А то недоразумение, которое им досталось… наверное, Великое Солнце посылает служителям своим ещё одно испытание. Ведь её кровь воздействует на карту, как надо, и на страницу книги тоже капнули, сразу же, как только чужеземка появилась перед ними в ходе обряда. В конце концов, никто же не знает, как она жила раньше, и может быть, она не так слаба и бесполезна, как кажется?

Но говорит интересно. Уж наверное, была там у себя дочерью, а потом супругой людей важных и могущественных, раз получила такое образование. И повадки у неё – не как у простой горожанки. Говорит смело, смотрит открыто. Амброджо разозлился, конечно, но пришлось ему объяснить, что если он хочет получить Скипетр, придётся терпеть эту нелепую женщину.

Вообще, конечно, она красива. Тело белое, гладкое, лицо нежное, глаза каменьями драгоценными горят. Да только Астальдо любил, чтобы если и строптива, то потом подумает, повздыхает и уступит, как Агнесса. А эта же не уступает, и ещё смеет с ним спорить и торговаться! Домой её, видите ли, верните. И на коня в платье не полезет.

С ней хотелось быть жёстким – в ответ на её взгляды. Но он понимал, что в ответ на жёсткость она откажется выполнять всё то, чего от неё ждут. А добровольное сотрудничество было основным условием. Мол, взыскующий сокровища должен быть настолько чистым душой и великим, что ему помогут по собственному желанию. Заставить нельзя, только убедить. В предыдущих попытках поиска не раз пытались заставить героя сделать то, что нужно, самыми разными средствами, и ни разу не преуспели. И пока ему удавалось – улыбками, сладкими речами и потаканием её капризам. Хочет книгу? Пусть. Хочет драгоценный напиток арро? И ладно, только бы с ног не валилась. Мешок каких-то дурацких магических притираний? Пожалуйста.

Но когда она дёрнулась и отняла руку, а речь-то шла всего о капле крови, Астальдо её чуть не ударил. Хорошо, сдержался. И доверие бы утратил, и от Фалько бы огрёб тут же, старый приятель и так неплохо выступил.

Фалько, дурак, туда же, все мысли про одно – новая женщина рядом, нужно её непременно присвоить. И ещё поддевает Астальдо, да при ней – мол, ты что, сам хотел? За ручку подержаться? Ручка, кстати, не такая и мягкая, а как у Агнессы – только та-то трудится, то свойства вещества изучает, то пробы какие-то берёт, то лекарства готовит. А эта? У аптекарши Клары просадила кучу денег – видите ли, за собой ей нужно ухаживать. А Клара-то и рада – когда нужно было её брата от казни спасти, так в ноги кидалась, говорила – век должна буду. А теперь что? Я должна ему, пусть долг простит? Ради прихоти чужеземки? Ну, пусть, пусть. Кто знает, сколько ей вообще жить-то осталось, этой чужеземке? Вот и пускай живёт на благо Ордена и его, Астальдо, благо.

Конечно, Астальдо предпочёл бы обойтись без чужеземки. Но никакая другая кровь не разбудит древние силы. А ещё он предпочёл бы обойтись без Фалько!

Фалько сидел занозой в его сердце с далёкой юности. Всё-то ему было дано – и красота, и богатство, и знатность, и магические способности, и манеры, и обхождение. Девки на него уже тогда вешались – стоило только глянуть и поманить, можно было даже ни слова не говорить. А он ведь и за словом в карман не лез, язык уже тогда был подвешен, как надо, и стеснения никакого. Это он, поганец, придумал прозвать Астальдо Рыжим Червяком – правда, в те годы был Астальдо тощ, нескладен, и больше всего на свете любил книги, которые ещё пока не прочитал – там же столько нового и интересного! В отличие от других учеников в школе Ордена Луча, Фалько хотя бы с ним не дрался – он говорил, что ему несподручно выходить против такого хлипкого противника. Других-то бил, ясное дело, но от тех и ему доставалось. Зато языком своим поганым цеплял – как только видел где-то рядом его, Астальдо, рыжую голову.

И Астальдо смог вздохнуть с облегчением, когда учителя решили, что заморышу-заучке будет проще в Ордене Света. И правда – библиотека там больше, и многие знаменитые учёные там живут и работают, и ищут себе новых учеников. Всё лучше изучать естественную историю, человеческое тело и свойства разных веществ, чем с утра до ночи кулаками да шпагой махать!

А совсем хорошо ему стало, когда прошёл слух, что Фалько совершил что-то вовсе уж непотребное, и собственный отец изгнал его из дому. Правда, после эту историю рассказывали в разных вариантах – и что не отец изгнал, а сам сбежал, и что ещё девица какая-то была в том замешана, и что не какая-то, а из наизнатнейшей в ближних землях семьи, у которой третий век кровная вражда с родом Фалькова отца… Правда, потом говорили, что та девица, вроде как, стала Фалько законной супругой, и исправно рожала детей, пока в очередных родах и не померла.

Но в общем, смысл был прост – Фалько изгнали, и наследства лишили, и виноват в том был он сам и его горячий нрав, а ещё девица.

Правда, вскоре Фалько поднялся ещё повыше прежнего – и там снова слухи разнились, не то сам сподобился, не то помог дед по материнской линии. А может, и одно, и другое. Да только он оказался единственным человеком, флот которого мог соперничать с флотом его милости Великого Герцога – и обычно не в пользу последнего.

Великому Герцогу что сам Фалько, что его флагман «Морской Сокол» были как бельмо на глазу, и неудивительно, что тот открыл охоту на удачливого и наглого капитана. Удивительно было, что Фалько попался. Впрочем, снова в дело замешалась девка, то есть, не девка, конечно, а дочь достойнейших родителей. Никто не знал, зачем кобелю Фалько занадобилась новая жена, молоденькая и богатая – будто мало у него и девок молоденьких, и богатств всяческих! Но он потащился официально свататься и обговаривать размер приданого, а будущий тесть оказался не то каким должником, не то просто горячим сторонником Великого Герцога Гульэльмо. Назначил встречу в Фаро, выставил приманкой дочь и сдал несостоявшегося тестя герцогским мечникам.

Те, говорят, далеко не сразу смогли Фалько поймать и скрутить, а он им попортил много крови и положил много народу, у него ж шпага – как продолжение руки, а колдует он, как дышит. Да только и на него нашлась управа. О чём они говорили с Великим Герцогом – про то никто не знал, потому что и из чертога всех выставили, и стены-двери от подслушивания прикрыли. Но наутро после того разговора Магистра Ордена Сияния дёрнули во дворец с приказом – забрать пленника в орденскую темницу и забыть о нём до скончания века. Кормить, поить, но – не более. И держать в запирающих магическую силу кандалах.

Наверное, это должен был быть час торжества Астальдо. Его давний недруг, который и в юности над ним куражился, и после одними слухами о себе выводил из равновесия – повержен, лежит в кандалах на вонючей соломе, а он, Астальдо, на коне, и вообще в славе и почёте. Первый маг Ордена Сияния! Но Фалько ему тогда только улыбнулся да подмигнул – мол, пободаемся ещё, старый приятель.

Может быть, само Великое Солнце подало Астальдо мысль о тайном освобождении узника? Опять же, как тайном – ближние его знают, что был некий важный пленник, а теперь больше не пленник, ходит по обители и мальчишек из Луча по двору гоняет. И Магистр Ордена знает, без того никак. Но Астальдо была ненавистна сама мысль о том, что Великий Герцог справился с Фалько не в открытом поединке, а по подлому, из-за спины. И он вправду был настроен отпустить старого недруга, если их предприятие окончится успешно. Потому что тогда не будет никакого Великого Герцога, а настанет истинная власть Великого Солнца. А победителям положено быть великодушными, даже к тем, кто в детстве дразнил их и непотребно обзывал при всём честном народе.

Тем более, что сейчас вынутый из темницы бывший недруг был добр и великодушен. И даже согласился биться с ним по утрам. И даже показывал уловки, благодаря которым ему, Астальдо, однажды удалось попасть своему наставнику в бок. Правда, всего один раз, и скользящим ударом, но при огромной разнице в их силе и подготовке и это очень много значит.

Астальдо ни минуты не сомневался в том, что доверит Фалько прикрывать свою спину. Но всё же дополнительная клятва не помешает. И из-за чужеземки с ним ссориться тоже не станет, нужна ему – так пусть забирает с потрохами.

Правда, служки донесли, что себе в постель Фалько взял обычную девку, которая бельё стирает да гладит, и воду на стирку греет. Так он не брат Ордена, он маг, пусть что хочет с той девкой, то и делает.

Астальдо запер двери библиотеки и отправился к себе. Надо распорядиться, чтобы согрели вина, а то как-то сыро и промозгло на улице. И позвать Агнессу. Пусть разомнёт спину, а потом даст разрядку его телу и его накопившейся за день ярости.

19. Лизавета рассуждает о путешествиях

Следующим утром Лизавета проснулась сама, легко встала и подняла Аттилию, которая ещё спала – после своих астрономических занятий. Дамы умылись и вымыли головы, спокойно позавтракали, и у Лизаветы даже осталось немного времени до назначенного Агнессой часа. Затевать что-то серьёзное было бессмысленно, и она просто вышла во двор погулять. И обнаружила там своего, с позволения сказать, телохранителя – на пару с Лисом они в одних рубахах валяли друг друга по траве. Рядом лежали брошенные шпаги – видимо, и с оружием они тоже разминаются.

Лизавета не любила драки, но тут прямо засмотрелась. Один был силён и добродушен, второй яростен. Невысокий и хрупкий Лис не сдавался под напором мощного Сокола, хоть и не мог достать его, но себя – защищал.

Как же каждый из них владеет собственным телом, как же это завораживающе красиво! Сама она со спортом не дружила вовсе, разве только в последний год приохотилась ходить на танцы. Мужиков там встречалось мало и все как один если не законные мужья, так верные любовники, поэтому в плане отношений ловить было нечего. Зато брали всех желающих: без пары, вне зависимости от возраста и умений, и учили. Она выучилась танцевать вальс и польку, запомнила пару десятков схем контрдансов и немного потрогала ногами непривычные, но чертовски красивые танцы Ренессанса. Можно было ещё сшить себе платье и пойти на бал, но карты легли так, что платье нужно было шить Настасье, на выпускной. Ну и самой Лизавете тоже, конечно, но не с корсетом-кринолином, а обычное вечернее платье. Поэтому первый бал Лизаветы так и не состоялся. Но таскать ноги стало полегче, а ещё появилась привычка к растяжке и минимальной зарядке поутру.

Лизавета попробовала поднять руки и потянуться, поняла, что в чёрном орденском платье это сложно, и отложила до следующего утра.

– Приветствую вас, госпожа моя, – услышала она над ухом.

Вот же задумалась, даже проворонила конец схватки!

– С добрым утром. А кто победил, скажите? Я немного отвлеклась.

– Как это – кто? Конечно, я, – рассмеялся Сокол. – Но нужно отдать Астальдо должное – он отличный противник.

Лизавета взглянула на Астальдо – тот невозмутимо расправлял складки мантии.

– Не ожидала увидеть вас в схватке, я думала, вы, скорее, учёный, – улыбнулась она Лису.

– Я и то, и другое, – иронически ответит тот.

– Наш Астальдо воочию демонстрирует идею Паоло Сарпи о разносторонне развитом человеке, – подмигнул Сокол.

– Кто таков этот Паоло Сарпи? – тут же отреагировала Лизавета.

– Брат Ордена Света, – пояснил Сокол. – Написал книгу «О достоинстве человека», где разжевал всем неверующим, что человеку свыше дано многое, только он сам, а вовсе не Великое Солнце, решает, кем быть и кем стать, и грешен тот, кто преступно пренебрегает собственным учением и развитием.

– Ты знаком с трудом Сарпи? – нахмурился Лис.

– А ты думал, я всю жизнь провёл в глухом лесу, где нет ни одной книги, а новые люди с новостями приходят раз в год? – рассмеялся тот. – Как ваша рука, госпожа моя?

– Спасибо, в порядке, – кивнула Лизавета.

И тут с колокольни донёсся звон. Три часа! Она опаздывает к Агнессе!

– Прошу прощения, господа, мне нужно спешить.

– Проводить вас? – сверкнул глазами Сокол.

– Я не заблужусь, и сейчас светло. Да и до госпожи Агнессы недалеко.

– Тогда я встречу вас после, – кивнул он и открыл ей дверь в дом.

Агнесса ожидаемо не удержалась от шпильки – что приходить надо вовремя. Но это было верно, поэтому Лизавета извинилась и принялась снимать платье.

Сегодня она так же быстро уснула, но проснулась намного проще. Слабость была, но голова не кружилась, и не тошнило. На вопрос Агнессы она добросовестно перечислила симптомы, получила кружку отвара, которую следовало тут же выпить, и была отправлена восвояси.

Во дворе Сокол завершал очередную тренировку. Увидел её, помахал рукой. Выдал ученикам последние наставления, набросил на плечи дублет (о! дублет! вот как эта куртка называется!), подошёл к ней.

– Как вы сегодня?

– Спасибо, лучше. Голова не кружится. Но я бы выпила местного кофе. То есть арро.

– Так пойдёмте. Или нет, подождите меня здесь, на воздухе. Я найду кого-нибудь, кто сварит заморской отравы двум отщепенцам.

– Отщепенцам? – усмехнулась она.

– Вы издалека, а я хоть и родился в Фаро, но давно уже не был здесь желанным гостем. Располагайтесь, я быстро.

Видимо, он и впрямь двигался быстро. Ещё не пробило четверть шестого, как дверь отворилась, служка с подносом важно прошествовал к лавке, а за ним шёл Сокол. С мокрой головой, в другом дублете и свежей сорочке (та, в которой валяли друг друга утром с Лисом, была простая, без вышивки).

Сокол сел на лавку с противоположной стороны от подноса и передал Лизавете чашечку.

– Я ведь правильно запомнил, что вам – несладкий и со сливками?

– Верно, – улыбнулась она. – А какой предпочитаете вы?

– Откровенно говоря – любой. Я могу и со сливками, и без, и сладкий, и горький. Но чаще всего, конечно, в чистом виде – без сливок и сахара.

– Буду знать, – кивнула Лизавета.

– Скажите, госпожа моя, вам доводилось путешествовать?

– Конечно, – кивнула она. – Но, боюсь, наши с вами представления о том, как путешествуют, будут сильно разниться.

– Любопытно. А есть варианты? Нет, есть, конечно – сушей или морем, верхом или пешком, или в повозке. Как же доводилось путешествовать вам?

Лизавета задумалась.

– Наверное, это развитие идеи про повозку. Представьте себе такую повозку, которая магическим образом едет сама, без конной тяги.

– Вы ведь говорили, что в ваших краях нет магов?

– Их и нет. У нас не магия, у нас технология.

– Законы природы, которые изучены и работают на человека? – сощурился он.

– Примерно так, да. И мы путешествуем в разного рода повозках. Некоторые ездят по дорогам, некоторые по рельсам, а некоторые – летают по воздуху.

Так. Не увлекаться. А то ещё сочтут сумасшедшей или кем похуже.

– Посмотрел бы я на те, что по воздуху, – мечтательно улыбнулся Сокол. – А по воде? Я, знаете ли, предпочитаю суше воду, поэтому мне интересно.

– По воде тоже. Просто это дороже, чем по суше или по воздуху, вот я и не сразу вспомнила. Ну и вода просто не везде. Там, где я живу, есть озеро, но оно холодное. По нему ходят только летом, а лето у нас короткое. А вообще – у нас вокруг суша, много суши.

– Много? И сколько по суше до соседнего города?

– До маленького – полчаса. До большого – в одну сторону двенадцать часов, в другую – восемнадцать. В повозке, – усмехнулась она. – В быстрой повозке.

– В таком случае путешествие превращается не в преодоление стихии, а в какую-то императорскую трапезу, – рассмеялся он.

Она тоже рассмеялась – его смех был очень заразительным.

– Почему императорскую трапезу?

– А вы представьте – едет себе такой император. Давным-давно у нас были императоры. Едет в повозке. То есть его везут. Он сам не знает, как. Но даже за трапезой у него ничего не шатается и не трясется.

– Ну а что – мы вполне едим в путешествии. Но у наших повозок другие крайности – представьте себе пять дней в такой штуке.

– Путешествие в пять дней? Это маленькое путешествие, – улыбнулся он. – Если отсюда, то за пять дней мы только пересечём сухопутную часть Фаро и углубимся в Туррато.