Цитаты из книг автора «Салли Торн»

Даю гарантию. Уверен, они неистово трахаются из ненависти друг к другу после каждого квартального отчета.

Ты совершенно растоптал меня, я даже не могу справиться с собой, когда мужчина говорит мне, что я прекрасна.

– С момента нашей встречи – пусть она произошла всего несколько минут назад – мне было интересно, что у тебя под рубашкой. Боже мой, твое тело. Но я хочу тебя из-за твоего ума и сердца. А не из-за этой впечатляющей маскировки.

хотя оба мы знаем: он способен поднять меня, как шахматную фигуру, и убрать с дороги, если захочет.

Провожу все время с огромным, устрашающим мужчиной, который хочет меня убить, а теперь он, вероятно, мой единственный друг, хотя ему самому этого не хочется. И это разбивает мне сердце. Его губы прижимаются к моей щеке. Поцелуй. Чудо. Теплое дыхание Джоша обдает мою кожу. Кончики его пальцев проскальзывают в мои ладони, и мои пальцы сплетаются с его пальцами. – Печенька. Нет. Я пробираюсь сквозь бесконечные извилистые ходы и крепче сжимаю его руки.

Наблюдать за тем, как ты изображаешь возмущение этим прозвищем, – самое большое удовольствие за день.

Вы его БРАТ, – произношу я с детским изумлением, когда заржавевшие шестеренки в моем мозгу снова приходят в движение. – Я думала, он неудачный эксперимент. Мужчины переглядываются, и брат Джоша смеется: – А она милая. – Она… – Я чувствую, Джош качает головой. Он придвигает меня немного ближе к своей груди, и мой лихорадочный мозг интерпретирует это как то, что мой спаситель льнет ко мне.

Теперь я сижу между его бедрами, ощущая за лопатками массивное тело.

Конечно она уверена, твою мать!

На несколько секунд я замираю. Кажется, я забыла, как целоваться. Прошло так много времени с той поры, когда это было для меня ежедневным занятием. Судя по всему, Джошуа не удивлен, он объясняет правила губами. Игра в поцелуи происходит вот так, Печенька. Надави, расслабься, отклонись, вдохни, повтори. Используй руки, чтобы подправить угол. Разминайся, пока не добьешься медленного влажного скольжения. Слышишь, как стучит кровь в ушах? Выживай на маленьких глотках воздуха. Не останавливайся. Даже не думай об этом. Прерывисто вдохни, отстранись, пусть твой партнер ловит тебя губами или зубами, расслабь спину и приготовься к чему-то более глубокому. Более влажному. Почувствуй, как твои нервные окончания с электрическим треском оживают от каждого прикосновения языка. Почувствуй тяжесть между ног. Цель игры – заниматься этим до конца жизни. Наплюй на человеческую цивилизацию и все ее ограничения. Лифт сейчас – дом. Вот чем мы тут занимаемся. Только не останавливайся. Он испытывает меня и чуть-чуть отстраняется. Главнейшее правило нарушено. Притягиваю его рот к своему, сжав руки в кулаки у него на загривке. Я учусь быстро, а он прекрасный учитель. На вкус Джошуа как мятные драже, которыми он вечно хрустит. Кто жует мяту? Я однажды попробовала и чуть не прожгла язык. Он делает это мне назло, в глазах его мелькает искра веселья, когда я раздраженно фыркаю. В отместку я кусаю его, и он – нет чтобы отпрянуть, льнет ко мне, тело напряжено, и от него ко мне течет тепло через все точки соприкосновения. Наши зубы клацают друг о друга. Какого черта, что происходит? – беззвучно спрашиваю я поцелуем. Молчи, Печенька. Я тебя ненавижу. Если бы мы были киноактеры, то бились бы о стенки лифта, пуговицы разлетались бы по сторонам, сеточка моих колготок оказалась бы порванной в клочья, а туфли свалились бы с ног. Но наш поцелуй декадентский. Мы прислонились к залитой солнцем стене, сонно вылизываем из рожков мороженое и быстро падаем жертвами теплового удара и абсурдных галлюцинаций. Давай придвигайся ближе, оно тает. Лизни мое, а я лизну твое. Сила тяжести хватает меня за лодыжку и начинает стаскивать с поручня. Джошуа приподнимает меня, подсунув руку под мои бедра. Наши рты ненадолго расцепились, и я недовольно рычу. Скорее возвращайся, нарушитель правил. Он достаточно умен, чтобы слушаться. В ответ слышится что-то вроде «у-гу». Такой довольный звук вырывается у людей в тот момент, когда они неожиданно обнаруживают что-то приятное, будто говоря самим себе «иначе и быть не могло». Губы Джошуа изгибаются, и я прикасаюсь к его лицу. Впервые он улыбается в моем присутствии, и эта его улыбка прижата к моим губам. Я в восторге откидываю голову назад, и в одну миллисекунду лицо Джошуа снова становится по умолчанию мрачным и серьезным, хотя и пылает краской.