Цитаты из книг автора «Салли Торн»

– Не тронь! – шиплю я. – Получишь выстрел в лицо, если будешь так высовываться. – Почему тогда ты мне этого не позволил? Рука Джошуа опускается на мою поясницу и крепко пришпиливает к земле. В мыслях признаюсь себе, что тяжесть его руки приятна. Слои ткани между нашей кожей начинают нагреваться. – Что с тобой творится? – Ничего не творится. – Я пытаюсь вывернуться и отползти. – Ты выглядишь ужасно. – Спасибо. Мы должны прикрывать Аннабель. – Я приподнимаю голову и вижу, как она неловко петляет среди тонких сосновых стволов у всех на виду. Энди галантно скачет вслед за ней. Флаг – это какой-то оранжевый обрывок ткани, который маячит вдали. Я поднимаюсь на ноги и бегу, Джошуа – сзади. Падаю за валун и замечаю Марни из команды противника. Поднимаю пистолет и делаю несколько выстрелов. Задеваю ее плечо. Она разочарованно ахает и уходит. Смотрю на Джошуа, тот впечатлен, но не слишком сильно. – Чертовка!

– Больно бьют пейнтбольные шарики? – Очень, – отвечает Джошуа со своего места. – Помните, ребята, цель не в том, чтобы нанести вред друг другу. – Я бросаю взгляд на Джошуа. – Не важно, как сильно вам этого хочется! – Вы двое будете на противоположных сторонах? – спрашивает кто-то с задних рядов, вызывая смех.

– Ты и он? Это выглядит жалко. – Джош раздражен. Его слова глубоко задевают меня. Жалко! Он уже называл меня жалкой! Мы совершили круг и вернулись ровно в то место, где нам комфортнее всего. Я размышляла, как будут складываться наши отношения после поцелуя, после слез, боли в его глазах. Извинений. Тишины, которая заполняла с тех пор все дни. Судя по поведению Джошуа, мы снова вернулись к ненависти, и я больше так не могу. Не могу продолжать в том же духе. Это слишком тяжело. То, что раньше происходило легко, как дыхание, теперь превратилось в тяжелые бои. Я так устала. Мне от этого больно. – Конечно. Я жалкая. – Я смотрю на дорогу впереди, а тем временем начинается игра в гляделки, односторонняя. Я игнорирую его. Нас никто не видит, кроме женщины за рулем, но ее внимание привлечено к ситуации на дороге, так что она нами не интересуется. – Печенька… – (Я не реагирую.) – Печенька… – Не знаю никого с таким именем. – Поиграй со мной минутку, – шепчет он прямо мне в ухо. Я поворачиваю к нему лицо и, стараясь не сбиться с дыхания, говорю: – Отдел кадров. Лицо Джоша так близко к моему, что я ощущаю вкус его дыхания, горячую мятную сладость. Различаю тонкие полосочки в его радужках, крошечные неожиданные сполохи желтого и зеленого. Но больше всего там голубых искр – много, как звезд в галактиках. – Твои розы все еще живы? Есть ли что-то такое, чего не знает этот мужчина? Я стараюсь не замечать, что наши локти тихонько трутся один о другой. Локти не эрогенны. По крайней мере, я никогда не думала, что они могут такими быть. – От кого ты о них узнал? – Ну, всем известно, что Дэнни Флетчер – мужчина твоей мечты. Розы и все такое прочее. Ланчи на двоих при свечах на офисной кухне. – Он смотрит на мои губы, и я их облизываю. Он смотрит на лямку моего лифчика, и я свожу колени. – Кто твой информатор? Глаза Джошуа темнеют. Зрачок поглощает голубизну, и я вспоминаю его глаза в лифте. Глаза убийцы. Страстные. Полупомешанные. – Внутренний источник? Как у журналов для сбора сведений о знаменитостях? Ты разве знаменитость, Люсинда? – Мне непонятно, откуда такая осведомленность. – Я проницательный. Я все знаю. – Ты знаешь, что у меня в спальне стоят розы. Откуда? Читаешь язык тела? Мысли? Ты такой гадкий! Наверное, подсматривал за мной через окно с помощью телескопа. – Может, у меня квартира напротив твоей. – Тебе этого хотелось бы, лазутчик. – Я начинаю ощущать, как на спине выступают первые капельки пота. Если так, я, вероятно, сама готова посидеть в темноте, вооружившись биноклем. – Ну так что? Они живы? – Завяли. Мне пришлось выбросить их сегодня утром. Его ладонь скользит по моей руке – медленно, мягко. Она очень холодная. Я смотрю на лицо Джошуа. Выражение хмурое по умолчанию. – Ты горячая. – Да, это всем известный факт, – говорю я с сарказмом и убираю руку. Автобус заворачивает за угол, и мое зрение затуманивает легкая волна головокружения, начинает подташнивать. До настоящей тошноты дело не доходит. Возможно, мое тело реагирует на стресс, вызванный подачей заявки на новую должность, поцелуем и убийственным блеском в глазах Джошуа. – Ждешь не дождешься, когда тебя пристрелят? Я беру себя в руки и выдаю лучшую отповедь, на какую способна: – Я собираюсь уничтожить тебя. Игрой в ненависть. Ты против меня. Только так можно покончить с этим. – Верно! – резко бросает Джошуа, поворачивается и встает на колени на своем сиденье, чтобы обратиться к коллегам.

– Могу я тебе чем-нибудь помочь? – Он оглаживает рукой футболку. Мои глаза скользят вслед за ней. Мне хочется положить эту футболку в миску и съесть ее десертной ложечкой. – Никогда не думала, что ты наденешь… – Небрежным жестом я машу в сторону его сказочного торса. – Ты думала, я буду играть в пейнтбол в чем-нибудь от Хьюго Босс? – Хьюго Босс? Это не они разработали нацистскую униформу? – Люсинда, клянусь… – Он закрывает глаза почти на целую минуту, пощипывает переносицу. Могу поспорить, он силится не рассмеяться или не закричать. Навожу на него взгляд, высовываю язык и произвожу звук: – Др-р-р-р-р… Он не раскалывается. Потерпев поражение, я поворачиваюсь и оглядываю спинки сидений, пока не нахожу лохматую голову Дэнни. Мы машем друг другу и делаем одинаковые лица, чтобы показать, как недовольны оба сидящими рядом с нами. Потом до меня доходит, что мои сиськи – в нескольких дюймах от головы Джошуа, и я сажусь нормально.

– Мне нравится, как у тебя сегодня уложены волосы. Польщенная, я пригибаю голову. Это правильное замечание в мой адрес. Я до смешного тщеславна, когда речь идет о моих волосах. Кондиционер, которым я пользуюсь, стоит, наверное, дороже кокаина. – Спасибо, они немного растрепались. Думаю, еще не совсем высохли. – Ну, мне нравится, как они растрепались. – Дэнни прикасается к кудрявому локону, который примостился у меня на плече. Мы встречаемся взглядами и начинаем смеяться. – Могу поспорить, так и есть, негодник. – Я качаю головой. – Передай ей деньги и садись в автобус, – медленно произносит Джошуа, как будто Дэнни совсем уж простачок. Они обмениваются недружелюбными взглядами. Я беру у парня двадцатку и одариваю его улыбкой цвета «Огнемет». – Будем в одной команде? – Да, – говорю я, а Джошуа в один голос со мной рычит: «Нет». Он действительно поднаторел в произнесении этого слова. – Команды сформированы заранее! – рявкает он, и Дэнни бросает на него взгляд, который ясно говорит: «Что за козел?» – Я надеялся… – начинает Дэнни, но Джошуа стреляет в него ответным взглядом: «Что бы ты ни затеял, ничего не выйдет». Последний человек в очереди отдает мне деньги, и мы остаемся стоять в тумане какого-то странного напряжения.

– Привет, – получаю я робкое приветствие. – Здравствуй, – отвечаю я сухо и цокаю шпильками к своему столу. Его следующая фраза меня изумляет. – Прости меня. Я очень, очень виноват, Люси. Я ему верю. Воспоминание о смятении, написанном на лице Джошуа, когда он отшатнулся от меня в баре, две ночи почти не давало мне уснуть. Теперь настал момент восстановить статус-кво. Я могла бы наорать на него, он бы облаял меня в ответ. Но я не хочу быть такой. – Я верю твоим словам. Мы оба готовы заулыбаться и смотрим на губы друг друга. Призрак поцелуя брезжит между нами. Джошуа сегодня не так безупречен, как обычно. Слегка помят – вероятно, плохо спал пару ночей. Галстук повязан небрежно, на щеках тень легкой поросли. Волосы не причесаны, с одного бока рогом торчит непослушный вихор. Он сегодня практически гаминовец. Выглядит божественно и смотрит на меня с воспоминанием в глазах. Мне хочется бежать, пока ноги не подкосятся. Смести все рукой с его стола. Я чувствую прикосновение одежды к коже. Вот какие ощущения вызывает у меня взгляд Джошуа. – Давай сложим оружие, а? – Он поднимает руки, чтобы показать: они пусты. Кисти у него большие – легко обхватят мои лодыжки. Я сглатываю. Дабы скрыть неловкость, я изображаю, что вынимаю из кармана пистолет и отбрасываю его в сторону. Джош забирается в воображаемую заплечную кобуру, достает из нее оружие и кладет на свой ежедневник. Я извлекаю из невидимых ножен на бедре кинжал. – Все. – Я указываю под стол. Джошуа опускает руку к лодыжке и притворяется, будто вытаскивает из ножной кобуры револьвер. – Так-то лучше. – Я откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза. – Ты очень странная, Печенька. – Голос у него не злой. Я с натугой разлепляю веки, и игра в гляделки едва не убивает меня. Глаза у Джоша синие, как грудь павлина. Все меняется. – Ты собираешься жаловаться на меня кадровикам?

больные точки. Вы даже не представляете, как это тяжело – сидеть напротив него и постоянно выдерживать атаки. – Кое-какое представление об этом я имею. Это называется балансированием на грани войны, дорогая. – Она тычет большим пальцем в стену. Хелен именно тот человек, которому можно довериться. За стеной у нее – мистер Бексли, строит замыслы уничтожения противницы. Она смотрит туда же, куда и я. Мы слышим слабый звук сморкания, фырканье и какое-то ворчание. – С чего он решил, что ты лжешь? И почему это тебя так расстраивает? – Хелен рисует завитушки в своем блокноте, чем слегка гипнотизирует меня. Сейчас она выступает в роли психотерапевта. – Он думает, что я предмет для шуток. Всегда смеется над занятиями моих родителей. Уверена, он потешается и над школой, где я училась. Над моей одеждой. Ростом. Лицом. – Хелен терпеливо кивает, следя за тем, как я пытаюсь облечь в слова свои путаные мысли. – Мне неприятно, что он так обо мне думает. Это сбивает меня. Я просто хочу, чтобы он меня уважал. – Ты заслужила репутацию располагающего к себе, отзывчивого человека, – поддерживает меня Хелен. – Ты всем нравишься. Он единственный, кто упирается. – Он существует ради того, чтобы сжить меня со свету. – Может быть, я немного драматизирую. – А ты – его, – замечает Хелен. – Да. И мне не хочется быть такой. – Не общайся с ним сегодня. Ты можешь на несколько дней занять пустой кабинет на третьем этаже. Мы переведем звонки туда. Я качаю головой: – Соблазнительно, но нет. Я с этим справлюсь. Займусь составлением квартального отчета и буду сдерживаться

Помню свой стон, глухо отозвавшийся у него во рту. Какое унижение! – Не надо. – Я отмахиваюсь от него. – Ты плачешь. Обхватываю себя за плечи. – Нет, я не плачу. Зачем ты здесь? – Парковка в этом районе – ночной кошмар. Твое пальто. – Ах, мое пальто. Ну конечно. Что же еще! Я сегодня слишком устала, чтобы биться с тобой. Ты победил. – Он смотрит на меня с недоумением, поэтому я поясняю: – Ты видел меня смеющейся и плачущей. Ты вынудил меня поцеловать тебя, когда мне следовало бы треснуть по твоей наглой физиономии. У тебя выдался хороший день. Иди смотри игру и лопай крендельки. – Ты думаешь, я борюсь за такие награды? Увидеть тебя плачущей? – Он качает головой. – Это совсем не так. – Конечно так. А теперь иди, – говорю я более настойчиво. Он пятится и прислоняется к противоположной стене: – Почему ты прячешься здесь? Разве не лучше тебе быть там и очаровывать своего поклонника по самое дальше некуда? – Джошуа смотрит в сторону бара и трет руками лицо. – Мне нужно было собраться. Это не так-то просто, поверь. – Уверен, у тебя не будет проблем. В его голосе нет сарказма. Я вытираю слезы и смотрю на салфетку. На ней осталась тушь. Глубоко, прерывисто вздыхаю. – Ты выглядишь отлично. – Более приятных слов я от него ни разу не слышала. Начинаю ощупывать рукой стену в поисках портала в другое измерение или по крайней мере двери в дамскую комнату. Все, что угодно, лишь бы скрыться от него. Он зарывается рукой в волосы, лицо искажено от смятения. – Ладно, я не должен был целовать тебя. Это было чертовски глупо с моей стороны. Если хочешь сообщить кадровикам… – Тебя это волнует? Не настрочу ли я жалобу в отдел кадров? – Я повышаю голос, так что хозяева бара оборачиваются в нашу сторону. Глубоко вдыхаю и начинаю говорить гораздо тише: – Ты совершенно растоптал меня, я даже не могу справиться с собой, когда мужчина говорит мне, что я прекрасна. – (По лицу Джошуа распространяется уныние.) – Вот почему я плачу. Потому что Дэнни сказал мне, что я прекрасная девушка, а я чуть не упала со стула. Ты разрушил меня. – Я… – начинает фразу Джошуа, но не может продолжить. – Люси, я… – Больше ты со мной ничего не можешь сделать. Сегодня ты выиграл. У него такое лицо, будто я ударила его. Тень Джошуа удаляется по коридору, и вот его нет.

– Ты обмерла от шока, – говорит он с укором, как школьный учитель. Я прерывисто дышу, он поворачивается ко мне, глаза ядовито-черные. Поднимает руку, и я вжимаюсь в сиденье. Он хмурится, замирает, потом аккуратно поправляет ближайшую к нему сережку в моем ухе. – Я думала, ты собираешься убить меня. – Мне все еще хочется это сделать. – Он дотягивается до второй сережки, внутренняя сторона его запястья достаточно близко, легко можно вцепиться зубами. Джошуа аккуратно распутывает прядь волос, зацепившуюся за сережку, пока не приводит все в порядок. – Так хочется. Ты даже не представляешь. Он заводит машину, сдает назад и выруливает из гаража, как будто ничего не случилось. – Нам нужно об этом поговорить. – Голос у меня грубый и как будто грязный. Пальцы Джошуа обхватывают руль. – Кажется, момент подходящий. – Но ты целовал меня. Зачем ты это сделал? – Мне нужно было проверить теорию, которая созрела у меня некоторое время назад. И ты на самом деле целовала меня в ответ. Я корчусь на сиденье, впереди загорается красный. Джошуа останавливает машину и окидывает взглядом мои губы и бедра. – У тебя созрела теория? Больше похоже, что ты пытался смутить меня перед свиданием. – Машины позади сигналят, и я оглядываюсь через плечо. – Трогай. – А-а, верно, твое свидание. Твое воображаемое фальшивое свидание. – Оно не воображаемое. Я встречаюсь с Дэнни Флетчером из отдела дизайна. Выражение шока от удивления на лице Джошуа восхитительно. Я бы хотела, чтобы какой-нибудь живописец запечатлел этот момент в масле и я могла завещать портрет будущим поколениям. Он был бы просто бесценен. Машины начинают объезжать нас с обеих сторон, гудки блеют и воют. Череда обычных на дороге ругательств выводит Джошуа из ступора. – Что? – Он наконец замечает зеленый свет и резко дает по газам, потом притормаживает, чтобы не врезаться в машину, которая едет перед нами и сворачивает на боковую дорогу. Джошуа вытирает рот одной рукой. Я никогда еще не видела его таким взволнованным. – Дэнни Флетчер. Я встречаюсь с ним через десять минут. Вот куда ты меня везешь. Что с тобой? Несколько кварталов мы проезжаем в молчании. Я упрямо смотрю на свои руки, а думать способна только о его языке у меня во рту. У меня во рту. Прикидываю, что в истории человечества, наверное, было не меньше десяти миллиардов поцелуев в лифтах. Ненавижу, что мы действовали по тому же клише. – Ты думал, я лгала? – Ну что ж, технически я врала, но только поначалу. – Я всегда считаю, что ты врешь. – Джошуа сердито ворочает рулем и перестраивается на другую полосу. Над ним собирается зловещая грозовая туча гнева.

– Пошли. Он выходит не оглядываясь. Серьги зацепились за волосы, спутанные его руками. Ищу выход. Его нет. Двери лифта задвигаются у меня за спиной. Джошуа открывает навороченный черный спортивный автомобиль, и, когда я оказываюсь у дверцы со стороны пассажирского сиденья, мы смотрим друг на друга. Глаза у меня как яичница-глазунья. Джошуа приходится отвернуться, чтобы я не увидела, как он смеется. Я замечаю отражение его белых зубов в боковом зеркале стоящего рядом микроавтобуса. – О нет же, – протягивает Джошуа, поворачиваясь обратно, и проводит рукой по лицу, стирая с него улыбку. – Я травмировал тебя. – Что… что… – Поедем. Мне хочется умчаться прочь, но ноги не поддерживают эту идею. – Не думай об этом, – говорит Джошуа.