Цитаты из книги «Нормальные люди»

Все сделалось непривычно чувственным: затхлый воздух в классах, жестяное дребезжанье звонка в конце урока, суровые темные деревья, стоявшие призраками вокруг баскетбольной площадки. Медленная неинтересная работа: разноцветными ручками переписывать заметки на бело-голубую линованную бумагу. Коннелл, как и всегда, с Марианной в школе не заговаривал, даже не смотрел на нее. Она следила, как он в другом конце класса спрягает глаголы, покусывая кончик ручки. Как в обед стоит с друзьями в другом конце столовой и чему-то улыбается. Их общая тайна лежала в ее теле приятным грузом, давила на тазовую кость при каждом движении.

Она, ослабев, сползла со стула на пол, вытянув перед собой ноги, как тряпичная кукла. Там, на полу, ей показалось, что Коннелл приходил к ним только ради того, чтоб ее испытать, и она выдержала испытание, и поцелуем он хотел сказать: ты справилась. Она вспоминала, как именно он рассмеялся, услышав, что она никогда раньше ни с кем не целовалась. У любого другого этот смех прозвучал бы жестоко, а у него нет. Они вместе смеялись над ситуацией, в которую угодили, хотя Марианна не до конца понимала, как описать эту ситуацию и что в ней смешного.

Он посмотрел ей в глаза, очень внимательно. Она знала, что он ее сейчас поцелует, и он так и сделал. Губы у него были мягкие. Язык слегка пробрался к ней в рот. А потом все закончилось, он отодвинулся. Вроде как вспомнил, что в руках у него книга, и снова уставился на обложку. Было приятно, сказала она. Он кивнул, сглотнул, еще раз посмотрел на книгу. Он так смутился, словно упоминание о поцелуе было каким-то хамством с ее стороны, – Марианна рассмеялась. Он в ответ залился краской.

А я сам не пойму, что чувствую, добавил он. Мне кажется, если между нами что-то случится, в школе потом будет неловко. Можно же никому не говорить.

Он пожал плечами, сгибая и разгибая обложку. Марианна задергалась. Лицу и ладоням стало жарко. Он не отводил глаз от книги, хотя явно уже прочитал весь текст на заднике. Она вслушивалась в движения каждой частички его тела, как будто даже воздух, шелохнувшийся от его дыхания, мог причинить ей боль.

Ты хочешь сказать, что окружающий мир их не интересует?

Он, видимо, считал, что у Марианны в запасе несколько личин и она с легкостью меняет одну на другую. Ее это удивляло, потому что самой ей казалось, что она заперта в одном-единственном облике, что ни делай и что ни говори.

Стойка у него была ловкая, красивее, чем у других игроков. А вся фигура – будто проведенная кистью изысканная линия. Когда мяч попадал на их сторону поля, он перебегал с места на место и иногда резко вскидывал руку, а потом вновь стоял неподвижно. Следить за ним было приятно, при этом Марианна даже не предполагала, что он знает, где она стоит и что вообще ему есть до этого дело. Как-нибудь после уроков она ему скажет, что наблюдала за ним, а он посмеется и назовет ее чудачкой.

Пару недель назад он ждал Лоррейн в прихожей, а Марианна спустилась вниз в халате. В простом белом халате, завязанном, как их обычно завязывают. Волосы у нее были мокрые, кожа блестела – видимо, она только что нанесла на лицо крем. Увидев Коннелла, она замерла на ступеньках и сказала: прости, я не знала, что ты здесь. Может, она слегка смутилась, но не то чтобы сильно. Потом она ушла в свою комнату. Она ушла, а он остался ждать в прихожей. Он знал, что она, скорее всего, одевается у себя в комнате и, когда спустится, на ней будет та одежда, которую она решила надеть, увидев его в прихожей. Но Лоррейн собралась раньше, чем появилась Марианна, и он так и не узнал, что она в результате надела. Не то чтобы это было ему очень интересно. В школе он, разумеется, никому об этом не рассказал – что видел ее в халате, что она смутилась: других это не касается.

Никакие это не гадости. Лично мне все равно, краснеешь ты или нет, я никому не скажу.