ГЛАВА VII

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА

Допрос Квентина Грея трижды прерывался телефонными сообщениями с Вайн-стрит; о неудовлетворительном характере этих сообщений свидетельствовала растущая вспыльчивость старшего инспектора Керри. Затем прибыл дивизионный хирург, и Бартон навлёк на себя гнев старшего инспектора, покинув свой пост, чтобы проводить доктора наверх.

– Если вдохновенный идиотизм может помочь закону, – кричал Керри, – то человек, сделавший эту работу, не хуже мертвеца! – Он обратил свой свирепый взгляд в сторону Грея. – Благодарю вас, сэр. Больше мне не нужно вас беспокоить.

– Вы хотите, чтобы я остался?

– Нет. Инспектор Уайтлиф, проводите этих двух джентльменов к дежурному сержанту.

– Но, черт побери! – вскричал Грей, его сдерживаемые эмоции наконец-то потребовали выхода, – я не подчинюсь вашему адскому натаскиванию! Вы понимаете, что пока вы стоите здесь и ничего не делаете – абсолютно ничего – несчастная женщина…

– Я понимаю, – огрызнулся Керри, показывая клыки, – что если вы не выйдете через десять секунд, то на лестнице будет облако пыли!

Белый от страсти, Грей уже готов был произнести другие гневные и провокационные слова, когда Сетон крепко схватил его за руку.

– Грей! – резко сказал он. – Ты уходишь со мной, или я ухожу один.

Они вдвоем вышли из комнаты, за ними последовал Уайтлиф. Как только они исчезли:

– Зачитайте все промежутки времени, упомянутые в показаниях последнего свидетеля, – распорядился Керри, не обращая внимания на эту перепалку.

Сержант Кумбс довольно беспокойно улыбнулся, сверяясь со своим блокнотом.

– Примерно в половине шестого я поехал на Бонд-стрит, – начал он.

– Я сказал время, – отчеканил Керри. – Я знаю, к чему это относится. Просто назовите мне указанное время.

– О, – пробормотал Кумбс, – да. Около половины шестого. Он провел пальцем по странице. Без четверти семь. Семь часов. Двадцать пять минут седьмого. Восемь часов.

– Стоп! – сказал Керри. – Хватит. – Он бросил злобный взгляд на Ганна, который с незаметного места в комнате наблюдал за ужасным красным человеком водянистыми глазами. – Кто этот умник во всех этих шинелях? – потребовал он.

– Меня зовут Джеймс Ганн, – ответил этот сильно оскорбленный мужчина хриплым голосом.

– Кто вы? Кто вы? Что вы здесь делаете?

– Я работаю в агентстве Спинкера, и…

– О! – воскликнул Керри, двигая плечами. – Он подошел к говорящему и угрожающе посмотрел в его багровое лицо. – Хо, хо! Значит, вы одна из странных птиц с этого насеста, не так ли? Агентство Спинкера! Ах, да! – Он устремил свой взгляд на бледные черты лица Брисли. – Я видел вас раньше, не так ли?

– Да, старший инспектор, – ответил Брисли, облизывая губы. – Хейвордс Хит. Нас задержали…

– Вас задержали! – крикнул Керри. – Да!

Он повернулся на каблуке лицом к Монте Ирвину. Гневные слова дрожали у него на языке. Но при виде сломленного человека, который сидел здесь один, изможденный, в его свирепых глазах промелькнуло едва заметное изменение выражения, и когда он снова заговорил, его высокий пронзительный голос был почти мягким.

– Вы наняли этих людей, сэр, чтобы они следили…

Он сделал паузу, бросив взгляд на Уайтлифа, который только что снова вошел, а затем в сторону внутренней комнаты, где работал хирург.

– Присматривать за моей женой, инспектор. Спасибо, но завтра об этом узнает весь мир. Я могу привыкнуть к этому.

Бледность Монте Ирвина приобрела угрожающий оттенок. Он вдруг покачнулся и многозначительно протянул руки. Керри бросился вперед и поддержал его.

– Все в порядке, инспектор, все в порядке, – пробормотал Ирвин. – Спасибо. Это было большое потрясение. Сначала я боялся…

– Вы думали, что на вашу жену напали, как я понимаю? Все не так плохо, сэр. Я собираюсь спуститься с вами к машине.

– Но вы так много хотите узнать…

– Это можно оставить до завтра. У меня достаточно работы в этом пип-шоу, чтобы быть занятым всю ночь. Идемте. Обопритесь на мою руку.

Монте Ирвин неуверенно поднялся. Он знал, что в его семье есть сердечные проблемы, но никогда раньше не понимал значения своего наследия. Он чувствовал себя физически больным.

– Инспектор, – его голос был почти шепотом, – у вас есть какая-нибудь теория, объясняющая…

– Исчезновение миссис Ирвин? Не волнуйтесь, сэр. Не имея точной теории, я могу сказать, что, по моему мнению, она скоро объявится.

– Да благословит вас Бог, – пробормотал Ирвин, когда Керри помог ему выйти на лестничную площадку.

Инспектор Уайтлиф придержал раздвижную дверь, механизм которой был сломан, так что теперь дверь автоматически оставалась наполовину закрытой.

– Забавно, не правда ли, – сказал Ганн, когда двое исчезли, а инспектор Уайтлиф снова вошел, – что мужчина так расстроился из-за исчезновения женщины, с которой он собирался развестись?

– Чертовски смешно! – сказал Уайтлиф, чье самообладание было сильно испорчено общением с Керри. – На вашем месте мне стоило бы хорошенько посмеяться.

Он пересек комнату и направился туда, где хирург осматривал жертву этого загадочного преступления. Ганн угрюмо смотрел ему вслед.

– Полиция не вызывает у человека особого сочувствия, Брисли, – заявил он. – Этот почти так же плох, как и он, – он ткнул большим пальцем в направлении трупа.

Брисли несколько болезненно улыбнулся.

– Рыжий Керри – это священный ужас, – согласился он sotto voce, бросив взгляд в сторону, где Кумбс сверялся со своими записями. – Берегись! Вот он идет.

– Итак, – крикнул Керри, вбегая в комнату, – что за игра? Замышляете победить правосудие?

Он стоял, засунув руки в карманы, широко расставив ноги, и яростно переводил взгляд с Брисли на Ганна, а с Ганна обратно на Брисли. Ни один из представителей агентства Спинкера не осмелился сделать ни одного замечания:

– Как долго вы следите за миссис Монте Ирвин? – спросил Керри.

– Почти две недели, – ответил Брисли.

– Вы получили письменные доказательства?

– Да.

– До сегодняшнего вечера?

– Да.

– Продиктуйте сержанту Кумбсу.

Он повернулся на пятках и подошел к дивану, на котором лежал его плащ из кожи. Он быстро снял рифлер и жилет, сложил их и аккуратно положил рядом с плащом. Котелок он оставил на прежнем месте.

Он положил в латунную миску жвачку, предположительно не имеющую вкуса, и из маленького пакетика, который достал из кармана пиджака, достал свежий кусочек, благоухающий мятой. Он положил его в рот и вернул пачку на место. Стройный, подтянутый, он стоял и задумчиво смотрел вокруг.

– Итак, – пробормотал он, – что с этим делать?

ГЛАВА VIII

КЕРРИ ОБРАЩАЕТСЯ К ОРАКУЛУ

Часы на ратуше Брикстона пробили час ночи, когда старший инспектор Керри вставлял ключ в замок двери своего дома на Спенсер-роуд.

В прихожей горел свет, а из маленькой столовой слева на белой краске полуоткрытой двери плясали отблески веселого огня. Керри повесил на вешалку шляпу, трость и плащ, очень тихо вошел в комнату и включил свет. Перед ним предстала скромно обставленная и тщательно убранная квартира. На овчинном ковре перед камином дремал кот Манкс, рядом с ним лежала пара ковровых тапочек. На столе стояла какая-то холодная еда, спрятанная под фарфоровыми крышками. На большую бутылку стаута Гиннесс Экстра Керри посмотрел с особой благодарностью.

Он издал протяжный вздох удовлетворения и открыл бутылку стаута. Налив стакан черной пенящейся жидкости и удовлетворив явно острую жажду, он забрался под покрывало и уселся перед блюдом с ветчиной и языком, помидорами и хлебом с маслом.

Где-то наверху открылась дверь:

– Это ты, Дэн? – спросил глубокий, но музыкальный женский голос.

– Конечно, – ответил Керри, – и никто, кто слышал высокие официальные тона властного старшего инспектора, не мог предположить, что они могут быть настолько смягчены и модулированы. – Ты уже давно должна была спать, Мэри.

– Тебе снова пришлось выйти на улицу?

– Да, не повезло, но не трудись спускаться. У меня есть все, что мне нужно, и даже больше.

– Если это новое дело, я спущусь.

– Это дело рук самого дьявола; но ты умрешь от холода.

В комнате наверху послышалось движение, а затем шаги на лестнице. В комнату вошла миссис Керри, закутанная в шерстяной халат, который, очевидно, принадлежал инспектору. На нее Керри бросил взгляд, из которого исчезла всякая свирепость и который выражал лишь безграничное восхищение. И действительно, Мэри Керри была во многих отношениях удивительной личностью. Будучи на полдюйма выше Керри, она полностью оправдывала комплимент, задуманный под этим банальным апофегмом: прекрасная женщина. Крупнокостная, но стройная, она входила в дом с аккуратно заплетенными длинными темными волосами, и ее мужу, который оставался ее любовником, казалось, что он видит перед собой ту розовощекую девушку, которую десять лет назад встретил и приглядел на прохладных берегах Лох-Брума. Все соседи считали миссис Керри гордой и замкнутой, которая держалась в стороне с тех пор, как ее муж стал старшим инспектором; а Рыжий Керри пользовался репутацией агрессивного и недружелюбного человека. Теперь же здесь произошла встреча любовников, не обошлось без робкого, устремленного вниз взгляда темных глаз, в которых стальные голубые глаза вспыхнули откровенным восхищением.

Керри, который ссорился со всеми, кроме помощника комиссара, нашел только одну причину для ссоры с Мэри. Он был набожным римским католиком и в течение пяти лет с присущим ему упорством быка цеплялся за веру в то, что сможет обратить свою жену в римскую веру. Она осталась верна шотландской свободной церкви, в заветах которой воспитывалась, и по истечении пяти лет Керри отказался от нее и еще больше восхищался ее каледонской силой духа. Много и горячо спорил он с достойным отцом О'Каллаганом о действительности брака, заключенного не священником, но в последние годы примирился с расставанием в воскресенье утром; и когда ранняя месса заканчивалась перед шотландской службой, его регулярно можно было видеть у одной пресвитерианской часовни в ожидании своей еретической супруги.

Он притянул ее к себе на колени и поцеловал.

– Мы не виделись двенадцать часов, – сказал он.

Она положила руку на спинку кресла с седлом, а ее темная голова оказалась рядом с огненно-рыжей головой Керри.

– Я знала, что у тебя новое дело, – сказала она, – когда стало так поздно. Как на долго ты сможешь остаться?

– На час. Не больше. Нужно многое успеть сделать до того, как утром выйдут газеты. К завтраку вся Англия, включая убийцу, будет знать, что я занимаюсь этим делом. Жаль, что я не могу заткнуть рот прессе.

– Значит, это убийство? Господь дарует нам милость. Ты мне расскажешь?

– Да. Я в тупике!

– У тебя есть время отдохнуть и покурить. Надень тапочки.

– У меня нет на это времени, Мэри.

Она встала и взяла тапочки у очага.

– Надень тапочки, – твердо повторила она.

Керри без лишних слов опустился и принялся развязывать шнурки на своих брогах. Тем временем жена принесла с приставного столика серебряную табачную коробку и огрызок ирландской трубки. Заменив тапочки на ботинки, Керри с любовью наполнил потрескавшуюся и почерневшую трубку крепким ирландским твистом, который предварительно тщательно размял в ладони. Когда он положил трубку в рот, трубка оказалась почти под ноздрями, и как ему удалось раскурить ее, не подпалив усы, было не очень понятно. Однако ему это удалось, и вскоре он с чувством глубокого удовлетворения выпустил в воздух облачко резкого дыма.

– А теперь, – сказала его жена, откинувшись на спинку кресла, – расскажи мне, Дэн.

После этого началась процедура, идентичная той, которая была характерна для начала каждого успешного дела старшего инспектора. Он быстро обрисовал все сложности дела на старой Бонд-стрит, а Мэри Керри рассматривала проблему с любопытной и почти фейской отрешенностью ума, которая позволяла ей видеть свет там, где для человека на месте преступления царила тьма. С ясностью опытного наблюдателя Керри описал апартаменты Казмаха, точное место, где был найден убитый, и конструкцию комнат. Он привел основные моменты из показаний нескольких свидетелей, назвав точное время, в которое происходили те или иные эпизоды. Мэри Керри, глядя прямо перед собой невидящими глазами, молча слушала, пока он не замолчал. Затем:

– Там действительно только две комнаты, – сказала она далеким голосом, – но вторая из них разделена на три части?

– Именно так.

– Дверь, выходящая на лестничную площадку, открывает первую комнату, а дверь, выходящая из прохода, – вторую. Куда ведет этот проход?

– От главной лестницы рядом с комнатами Казмаха к маленькой черной лестнице. Эта черная лестница идет сверху вниз здания, из конца того же коридора, что и главная лестница.

– А выход есть только через парадную дверь?

– Нет.

– Значит, если показания Спинкера не вызывают сомнений, миссис Ирвин и этот Казмах все еще находились в доме, когда вы приехали?

– Именно. Я выяснил это на Вайн-стрит, прежде чем отправиться на Бонд-стрит. Весь квартал был окружен через пять минут после моего прибытия, и он все еще окружен.

– Какие еще офисы находятся в этом проходе?

– Никаких. Слева – глухая стена, справа – одна дверь, открывающаяся в офис Казмаха. Есть и другие помещения на том же этаже, но они находятся через лестничную площадку.

– Какие помещения?

– Солиситора и комиссионера.

– Этажом ниже?

– Все занято модисткой, Ренан.

– Верхний этаж?

– Сигаретная компания Кубанис, прислуга и электрик.

– Больше ничего нет?

– Больше нет.

– А где открывается задняя лестница на верхнем этаже?

– В коридор, похожий на тот, что у Казмаха. Справа два окна с видом на узкую крышу и верхнюю часть аркады, а слева – сигаретная компания Кубанис. Остальные офисы находятся на другой стороне лестничной площадки.

Мэри Керри некоторое время смотрела в пространство.

– Казмах и миссис Ирвин могли спуститься на первый этаж или подняться на третий незаметно для Спинкера, – мечтательно произнесла она.

– Но они не могли попасть на улицу, моя дорогая! – воскликнул Керри.

– Нет, они не могли выйти на улицу.

Она снова замолчала, а ее муж выжидающе смотрел на нее. Затем:

– Если сэр Люсьен Пайн был убит в четверть седьмого – в то время, когда были сломаны его часы, – туземный слуга не убивал его. По свидетельству Спинкера, чернокожий ушел до этого, – сказала она. Миссис Ирвин?

Керри покачал головой.

– Судя по всему, это была слабая женщина, – ответил он. – Это была сильная рука, которая нанесла удар.

– Казмах?

– Вероятно.

– Мистер Квентин Грей вернулся на кэбе и поднялся наверх, примерно в четверть седьмого, а через пять минут пришел бледный и взволнованный.

Керри окружил себя и собеседника венками удушливого дыма.

– У нас есть только слово мистера Грея, что он больше не заходил, Мэри, но я ему верю. Он вспыльчивый дурак, но честный.

– Значит, это был Казмах, – объявила миссис Керри. – Кто такой Казмах?

Ее муж коротко рассмеялся.

– Вот тут-то я и попал в тупик, – ответил он. Мы, конечно, слышали о нем в Ярде и знаем, что под видом торговца восточными духами он занимался гадательным бизнесом. Однако ему удалось избежать судебного преследования. Сегодня вечером мне потребовалось больше часа, чтобы изучить механизм чтения мыслей; это что-то вроде Тайн Маскелайна, сработанных изнутри комнаты. Но кто такой Казмах или какова его национальность, я знаю не больше, чем человек на Луне.

– Парфюм? – спросил далекий голос.

– Да, Мэри. Первая комната – это что-то вроде миниатюрного ароматического базара. Здесь есть забавные маленькие старинные флакончики, имитирующие препараты Казмаха, кремы, духи и благовония, а также маленькие квадратные деревянные коробочки с какими-то турецкими удовольствиями и запас египетских бус, статуэток и тому подобного, которые, насколько я знаю, могут быть настоящими.

– Никаких книг или писем?

– Ничего, кроме его собственных рекламных объявлений, телефонного справочника и тому подобного.

– Внутреннее бюро?

– Пустое, как шкаф матери Хаббард!

– Это место обчистили те же люди, которые вывернули карманы мертвеца, чтобы не оставить ни единой зацепки, – произнес голос, похожий на голос Сибиллы. Мистер Грей сказал, что у него с собой были шоколадные конфеты. Где он их оставил?

– Мэри, ты просто чудо! – воскликнул восхищенный Керри. Коробка лежала на диване в первой комнате, где, по его словам, он ее оставил, когда выходил за такси.

– Ни одна из улик не показывает, бывала ли миссис Ирвин у Казмаха раньше?

– Да. Она ходила туда довольно регулярно, чтобы купить духи.

– Не для гадания?

– Нет. По словам мистера Грея, чтобы купить духи.

– А мистер Грей бывал там с ней раньше?

– Нет. Сэр Люсьен Пайн, похоже, был ее постоянным спутником.

– Ты подозреваешь, что она была его возлюбленной?

– Думаю, мистер Грей подозревает что-то в этом роде.

– А мистер Грей?

– Он не такой старый друг, как сэр Люсьен. Но мне кажется, что ее муж сомневается именно в мистере Грее.

– Как ты думаешь, Дэн, были ли у него на то причины?

– Нет, – быстро ответил Керри, – не подозреваю. Мальчик от нее без ума, но мне кажется, ей просто понравилось его общество. Он наследник лорда Врексборо, а миссис Ирвин когда-то была сценической красавицей. Это обычное положение вещей, которое чаще всего ничего не значит.

– Я знаю таких людей, – заявила Мэри Керри. – Они больше всего хотят получить все, что им дадут. Они обязательно придут к нехорошему концу. Где, ты сказал, живет сэр Люсьен?

– На Албемарл-стрит, за углом.

– Ты сказал мне, что он держит всего двух слуг: кухарку, гувернантку, которая живет рядом, и мужчину – иностранца?

– Некий полукровка Даго по имени Хуан Марено. По его собственным словам, гражданин Соединенных Штатов.

– Тебе не нравится Хуан Марено?

– Он отвратительная свинья! – вспыхнул Керри с неожиданной яростью. – Я внимательно слежу за Марено. Кумбс работает над бумагами сэра Люсьена. Его жизнь была немного загадочной. Похоже, у него не было живых родственников, и я не могу найти, чтобы он даже нанимал адвоката.

– Ты будешь присматривать за египтянином?

– Слугой? Да. Он будет у нас к утру, и тогда мы узнаем, кто такой Казмах. А пока скажи, в каком из офисов прячется Казмах?

Мэри Керри молчала так долго, что ее муж повторил вопрос:

– В каком из офисов прячется Казмах?

– Ни в каком, – мечтательно произнесла она. – Вы слишком поздно окружили здания, я знаю.

– Эх! – воскликнул Керри, взволнованно поворачивая голову. Но ведь человек Брисли всю ночь стоял у дверей!

– Это неважно. Они сбежали.

Керри в сердитом недоумении почесал свою коротко стриженую голову.

– Ты всегда права, Мэри, – сказал он. – Но повесьте меня, если… Неважно! Когда мы получим слугу, мы скоро получим и Казмаха.

– Да, – пробормотала его жена. – Если у вас еще нет Казмаха.

– Но Мэри! Это не помогает мне! Это запутывает меня еще больше, чем прежде!

– Ничего не ясно, Дэн. Но наверняка за этой тайной смерти сэра Люсьена скрывается еще более темная тайна, очень темная. Это самое большое дело, которое когда-либо у тебя было. Не ищи Казмаха. Ищи, почему женщина ушла к нему; и постарайся найти значение того маленького окна за большим креслом. Да – она, казалось, смотрела на какой-то далекий видимый объект – следите за человеком Марено…

– Но миссис Ирвин…

– Она в Божьем хранилище…

– Ты же не думаешь, что она мертва!

– Она скорее мертва, чем нет. Ее грехи нашли ее. – Фейский свет внезапно покинул ее глаза, и они наполнились слезами. Она порывисто повернулась к мужу. – О, Дэн! Ты должен найти ее! Ты должен найти ее! Слабая девочка, ты не представляешь, как она страдает!

– Моя дорогая, – сказал он, обнимая ее, – в чем дело? Что случилось?

Она смахнула слезы с глаз и попыталась улыбнуться.

– Это что-то вроде второго зрения, Дэн, – просто ответила она. – И оно снова ускользает от меня. Я почти догадалась об этом, но в этом есть какая-то ужасная злость, жестокость и позор.