Часть I
Набор «природных» ресурсов банка – способность принимать разнотипные риски

Глава 1
Два подхода к понятию риска, или Почему важно рассматривать риск не только в традиционном узкокредитном понимании

Если кто-то скажет, что ему интересно обсуждать риски, то вряд ли мы ему поверим. Однако эту книгу нельзя начать иначе, чем с основ, поскольку главная ее тема – соотнесение элементов сложного набора банковских бизнесов и сопутствующих им рисков.

Разное понимание сути банковской деятельности

Классики марксизма-ленинизма недолюбливали банкиров за то, что они вместе с предпринимателями участвовали в «пилении» созданной пролетариатом и крестьянством прибавочной стоимости, поскольку получали свою долю в виде процента на деньги, которые давали предпринимателям на развитие.

Эти деньги банкиры аккумулировали, принимая на хранение сбережения богатых людей и свободные средства корпораций. Карл Маркс писал «Капитал», когда идея розничных банков, как и многие другие концепции современных финансов, только зарождалась, поэтому обслуживание трудящихся в банках не привлекло его внимания, и «резали глаз» лишь богатые клиенты. Хотя Маркс был разносторонним теоретиком и в числе прочих вопросов затрагивал тему рисков, квинтэссенцией банковского дела для него в основном было получение банками прибыли за посредничество между размещением сбережений и выдачей кредитов. Поэтому в его понимании прибыль возникала в результате эксплуатации банками своего служебного положения финансового посредника, а не была своеобразной платой за оказываемые ими услуги, инфраструктуру и в конечном итоге – за самое важное: принятие рисков.

Такое понимание банковского бизнеса, идущее еще от К. Маркса, сохранилось до сих пор. Не только обычные люди, но и большинство банкиров считают банковское дело процессом, состоящим из трех стадий: берешь депозит – выдаешь кредит – стрижешь купон. Однако есть и другая точка зрения. Ее можно обозначить просто: банки торгуют рисками.

Кто использует первый подход? Многие небольшие американские и европейские банки, большинство из которых сегодня переживают не самые простые времена.

Кто использует второй? Крупные американские банки типа Goldman Sachs и J. P. Morgan.

Разница между двумя подходами к пониманию риска

«Риск банков» – понятие неоднозначное. В него вкладывают два смысла. В упрощенной версии риск – это нечто неосязаемое, страшное, требующее бесконечного контроля. Для этого в подразделения риск-менеджмента банков нанимают бородатых математиков, которые говорят на сложном даже для банкиров диалекте и «ничего не понимают в реальной жизни», зато на все вопросы готовы дать ответ специально для этих целей написанной программой.

Во втором, более правильном, случае банки воспринимаются не просто как компании, несущие риски, а как компании, для которых риски представляют собой источники получения прибыли, как нефть – для нефтяника и золото – для золотодобытчика.

При таком взгляде на этот бизнес его понимание как процесса сбора денег и их раздачи клиентам отступает далеко на задний план, а управление рисками в качестве одного из видов управления ресурсами становится для банков самой важной задачей. В этом случае те же самые математические модели становятся менее отвлеченными. Их реально пробуют приспособить к оптимизации использования риска, точнее, разных его типов. Банки делят риск на несколько составляющих (от пяти до десяти) и к каждой из них относятся как к ограниченному ресурсу. За ту или иную разновидность риска назначается некая цена или хотя бы определяются возможные потери капитала.

Некоторые последствия разницы во взглядах на суть банковского бизнеса

Казалось бы, разница между первым и вторым вариантом незначительная, но отношение к рискам как к источникам потенциальных убытков, которое свойственно первому подходу, превращает управление ими в контрольно-ограничительную функцию. Когда же бизнес рассматривает риски как ресурсы, он ищет, как наилучшим образом их использовать. Банкиры второй группы приспосабливаются к постоянно изменяющимся ситуациям, балансируя между возможностями. Процесс такой оптимизации кажется приверженцам первой модели абстрактным. В их «функциональных кубиках» такие изменения не нужны. Зато превалируют дискуссии об оптимизации процессов, нахождении правильных ключевых показателей эффективности (KPI) и т. д. Эти банкиры все-таки не совсем становятся финансистами, т. е. людьми, просчитывающими варианты приложения капитала.

Таким образом, абстрактная разница в отношении к концепции риска имеет далеко идущие конкретные практические последствия.

В сегодняшнем мире – мире быстрых изменений и авралов – первая группа банкиров реагирует запоздало и с бо́льшими потерями, поскольку их упрощенный подход к риску, как сито с крупными отверстиями, не позволяет улавливать качественную разницу между возникающими ситуациями.

Что касается применения второй модели, то недостижимым эталоном в этом смысле остается J. P. Morgan. Там еще до 2008 г. у руля стояли люди с солидной рыночной подготовкой, а вот Citigroup и многие другие американские крупные коммерческие банки по такому пути пошли с запозданием, уже после того, как в процессе конкуренции за прибыль набрали риски, с которыми во время кризисных событий 2007–2008 гг. не смогли справиться, и выжили только благодаря помощи правительства.

В результате подобных провалов регуляторы, оценившие преимущества более рационального подхода к рискам, решили его кодифицировать, а точнее, создать жесткий перечень требований к оптимальному управлению рисками. Возникло могущественное сверхконсервативное крыло, которое направляет банковский бизнес в фарватер уже не столько управления ресурсами риска отдельных банков, сколько защиты государств как страхователей банковских вкладов от потенциальных проблем. Именно представители этого крыла пишут банковские директивы типа «Базелей», цель которых – выделение разных категорий рисков и управление ими. Потенциальными бенефициарами этих регуляций должны быть те банкиры, которые совсем уж не понимали суть банковского бизнеса, но при этом попытки консерваторов регламентировать абсолютно все стороны риска в конечном счете больше похожи на усилия ограничивать всяческие риски в качестве основного способа управления ими.

Но поскольку сверхрегулирование фактически является иным взглядом на разные риски, то сохранился запрос на «финансистов», то есть тех, кто в новой среде находит способ оптимизировать ресурсы банков.

⁂

В долгосрочной перспективе при всех недостатках второго подхода в первую очередь оптимизация использования рисков позволяет не потерять деньги. В дальнейшем растут не только доходы, но и долговременная капитализация, поскольку, поняв суть рисков, вы снижаете потери и выживаете в сложных ситуациях, в то время как ваши конкуренты упускают инициативу. Благодаря своей стабильности вы получаете лучший рейтинг, более дешевые заемные средства и возможность роста клиентской базы за счет более рейтингованных клиентов. А в моменты кризисов вы оказываетесь в позиции, позволяющей, во-первых, очень много заработать, а во-вторых, расширить долю рынка.

Мы вернемся к обсуждению концепции риска в контексте перегибов современных регуляций, заложенных в рекомендациях «Базелей». Но для того, чтобы оценить механизм их работы, нам необходимо рассмотреть множество элементов, которые учитываются в этих документах.

Глава 2
Ликвидность – основа выживания

Понятие ликвидности близко банкирам так же, как и финансистам. Однако, как правило, банкиры оперируют им на бытовом уровне, считая, что ликвидность нужна для кредитования и выживания. В ее составляющие особенно не вдумываются, даже если понимают, что в критические моменты от наличия или отсутствия ликвидности зависит само существование банка.

Определение ликвидности

Большинство людей под термином «ликвидность» понимают возможность купить или продать, причем продать быстро и без значительных потерь. Определение ненаучное, зато ясное. Однако оно не совсем точно отражает суть термина. Недооценка сложности этого понятия приводит к тому, что снижение роли фактора ликвидности – самая старая и могущественная причина кризисов. Иначе говоря, существует некий парадокс: с одной стороны, нет такого регулятора, банкира или инвестора, который не знает о проблемах, к которым способны привести искажения ликвидности. С другой стороны, силуэт самого этого понятия слабо очерчен.

Так, рейтинговые агентства, аудиторы и правительства ликвидность не предсказывают. В текущей ситуации они подменяют его очень далеким понятием «уверенность рынка»: если рынок «уверен», то он ликвиден.

Центральные банки представляют некоторые агрегированные данные, которые отражают состояние ликвидности, но они недостаточно детализированы для анализа конкретных сегментов рынка.

Казалось бы, разного типа классификации не представляют интерес для практиков. Однако начиная с 2007 г. многие обратили внимание на то, как часто термин «ликвидность» упоминается в комбинации с описанием банковской деятельности. Некоторые моменты вызывают всеобщее удивление. Так, в 2009 г. многие задавались вопросом: как получилось, что в 2007 г. на рынке только и было разговоров, что об избыточной ликвидности, а в 2009 г. она внезапно исчезла. Интересно, куда?!

Учитывая увеличение важности категории под названием «ликвидность», попробуем выделить несколько практически полезных элементов. Существуют такие понятия, как «ликвидность рынка», «ликвидность инструмента», «ликвидность банка или инвестора», «ликвидность конкретного временно́го горизонта» всех вышеперечисленных понятий и т. д.

Ликвидность рынка в целом проще ощутить. Когда она есть, о ней свидетельствуют повышенные объемы сделок и устойчивые цены. Скажем, при избыточной ликвидности в стране появляются деньги на кредитование и поэтому растут цены, например, на недвижимость. Однако в определенных ситуациях ликвидность падает, и инвесторы боятся покупать даже наиболее ликвидный актив – государственные облигации.

Но кроме выделения из ликвидности составляющих элементов (например, ликвидности портфеля), ее также можно подразделить на ликвидность продавцов и ликвидность покупателей.

Пока все хорошо, эти два типа ликвидности близки, т. е. наличие средств на рынке в целом предполагает готовность банков предоставить за их счет кредиты. В результате ликвидность инструмента (кредита) высокая; даже если поступают плохие новости, рынок реагирует лишь временными корректировками ставок. И вот однажды, когда весь рынок «решает», что произошло нечто ужасное, два типа ликвидности расходятся. Банки начинают накапливать свободные средства и, несмотря на их наличие (т. е. «высокую ликвидность рынка») не выдают кредиты и не покупают облигации. Например, сегодня у западных банков есть деньги, но они не кредитуют.

С помощью выделения из понятия «ликвидность» этих двух элементов можно ответить на вопрос, заданный в начале главы: почему в условиях избыточной ликвидности происходит ее кризис? Из истории мы знаем, что даже на первых этапах финансовых крахов инвесторы и банки имеют огромную ликвидность. Именно поэтому не все сразу принимают защитные меры, а некоторые, как Lehman Brothers, следуют принципу «Кому война, а кому и мать родная», и используют собственную ликвидность для скупки подешевевших активов. Однако оказывается, что большинство банков, обладающих значительным запасом ликвидности, не готовы ею рисковать. Иначе говоря, наличия ликвидности рынка в целом недостаточно для предотвращения кризисов ликвидности отдельных инструментов. А такой кризис может распространиться на всю систему и сковать ликвидность во многих группах инструментов.

То же самое происходит и с ликвидностью банков, когда «дыра», образованная неудачами в одних инструментах, может заморозить всю их кредитно-инвестиционную деятельность.

Эти соображения лишь кажутся тривиальными. В ситуациях, когда рынки находятся в состоянии избыточной ликвидности, каждое предложение находит спрос, и ликвидность рынка кажется тождественной ликвидности инструмента. Распознавание момента расхождения этих понятий, как в 2008 г., может стать критическим для выживания бизнеса, как это было с Lehman Brothers в 2008 г. и MF Global в 2011 г.

Психологический аспект ликвидности

Для лучшего понимания того, как происходит разрыв между точками зрения покупателей и продавцов, введем в обсуждение аспект управленческой психологии. Например, многие задаются вопросом: неужели опытные банкиры не могли предсказать пагубного изменения динамики ликвидности в преддверии кризиса 2007 г.?

Представляется, что ответ лежит не только в сфере финансов. В предкризисные годы о том, что на мировых рынках происходит что-то неладное, говорили все, кто раньше пережил хотя бы один кризис.

С 2006–2007 гг. появлялись «предпосылки бури», от которых у ветеранов ныли раны. Так, быстро сокращались цены заимствования для заемщиков с невысоким кредитным качеством. Кроме того, резко падала волатильность индексов акций. При этом негативная информация вызывала очень незначительные и очень краткосрочные ценовые коррекции. В результате все крупные сделки находили все более дешевое финансирование. Иначе говоря, инвесторы покупали «все», а банки кредитовали под «любой залог», и поэтому стремительно и необоснованно падала премия за любой риск.

Все эти признаки сопутствовали кризисам и раньше. Они бросались в глаза. Но поставьте себя на место опытного инвестора или кредитного менеджера. Вы начинаете понимать, что тенденция ведет к перегреву и это закончится плохо. Что делать – немедленно выходить из рынка и ждать? При этом вы не знаете, откуда конкретно придет опасность. Как вам объяснить своим начальникам, почему все вокруг кредитуют и зарабатывают на растущем рынке, а из-за вас они не могут отчитаться своему руководству о результатах, соответствующих динамике рынка? Не можете? Значит, потеряете работу. Даже если через год, два или три окажется, что вы были правы, о вас к тому моменту уже забудут. А пока вам объявляют, что больше не нуждаются в ваших услугах, и нанимают тех, кто мыслит более оптимистично.

Как правило, это сотрудники, не видевшие кризисов, а потому лишенные комплексов и страха. Их еще называют людьми «с ви́дением будущего», а вы, извините, слишком много думаете о прошлом кризисе.

Зная эту простую динамику человеческих отношений, вам придется делать то же, что и необстрелянным новичкам. К сожалению, «попав в струю», сложно из нее выбраться. Поэтому многие из тех, кто вовремя предупреждал об угрозе кризиса, не смогли выскользнуть из толпы, ориентированной на рост рынка, и все равно потеряли деньги. При этом те, кто бежал вместе с толпой, остался с бонусами и значимыми постами в послужном списке. Те же, кто удержал себя и свою компанию от «порыва», зарабатывали меньше до кризиса, не получили ничего после его окончания, да еще и должны были избегать косых взглядов менеджеров, которые помнили, что не прислушались к советам своих более прозорливых коллег.