Для членов подполья существовало лишь одно ограничение. Разделение или даже незначительный сбой во времени могли повлиять на само их существование, так что в этом отношении, несмотря на то, что они были дезертирами, они все равно были связаны общими приказами, определяющими действия, которые солдат корпуса времени мог предпринять в минусовом времени.

Лукас часто задавался вопросом, сколько людей в прошлом на самом деле были людьми из будущего. Было страшно осознавать, насколько деликатным и хрупким стало течение времени. Если бы обычный гражданин имел представление о том, насколько неустойчив баланс и как легко его можно нарушить, он стал бы бешеным параноиком. Именно в этой системе Лукасу предстояло существовать. Именно в эту систему он вернулся по собственному выбору.

Это заставило его задуматься об устойчивости его собственной психики. Как и о том, а был ли у него вообще выбор.

Как и следовало ожидать, по результатам последней миссии он был приписан к временным коммандос. Он был зачислен в штат первого дивизиона майора Форрестера, элитного подразделения, сформированного для непосредственной борьбы с угрозами непрерывности времени. Как офицер первого дивизиона, он обладал правом на определенные льготы, такие как бесплатный проезд в любое место в плюсовом времени и роскошное расквартирование в каюте офицера-холостяка в штабе КАВ. Но рука об руку с особыми привилегиями шли и особые риски. Хотя сейчас у него более высокая зарплата, шансы на то, что он до нее не доживет, возросли соответственно. Стандартные миссии и раньше пугали его до полусмерти, теперь же его заданиями почти наверняка будут корректировки. Отныне перспективы стали гораздо более смертоносными.

– И почему я не трясусь как осиновый лист? – пробормотал Лукас.

– Сэр? – драйвер на секунду повернулся к нему.

– Все в порядке, капрал. Просто думаю вслух. Лукас докурил сигарету и выбросил бычок. Откинувшись обратно на сидение, он вздохнул и закрыл глаза. Да ладно тебе, подумал он, зато скучно не будет.

Шаттл высадил его перед штабным зданием командования армии времени. Поднимаясь по трубе лифта к штабу, он наблюдал за суетой на площади далеко внизу. С ним не было никакого багажа, ничего, что можно было бы считать личным имуществом. Те немногие материальные ценности, которые он скопил за время кратковременного возвращения к гражданской жизни, были оставлены в его квартире – наследство какому-то будущему арендатору. Отныне его жизнь снова будет состоять из предметов первой необходимости, входящих в состав полевых комплектов, купленных в системе заказов военных товаров или полученных в ходе выполнения заданий. Парадоксально, но он чувствовал себя на удивление свободным.

Он все еще не привык к тому, что ему отдавали честь в коридорах. В бытность сержантом Лукас никогда не настаивал на исполнении военного протокола, или, как большинство солдат его называли, «микки мауса». Это было очень старое выражение, и никто, похоже, не знал, откуда оно взялось. Лукас однажды попробовал поискать его в банках данных, только чтобы выяснить, что информация засекречена.

В гостиной первого дивизиона был небольшой бар, а сама она была почти пуста, поэтому Лукас сразу же заметил Дилейни. Тот сидел в полном одиночестве за столиком у окна, сгорбившись над своим напитком. Он похудел, и густые рыжие волосы были сбриты, но когда Лукас подошел к столу, то понял, что, по крайней мере, одна вещь осталась неизменной. Дилейни по-прежнему не смог удержать повышение.

– Что, офицерские погоны слишком давили на плечи? – сказал Лукас, рассматривая нарукавную нашивку Финна, украшенную одиноким шевроном ефрейтора.

– Прист! Боже правый!

Лукас улыбнулся.

– Для вас капитан Прист, мистер.

Дилейни встал, и они тепло пожали друг другу руки, а затем обнялись, похлопав друг друга по спине. Финн подержал его на расстоянии вытянутой руки, его мускулистые руки сжимали бицепсы Лукаса.

– Хорошо выглядишь, парень, – сказал он. – Но я думал, что ты уволился.

– Я так и сделал. И пошел на сверхсрочную.

– Что же случилось с этим обжигающим желанием легкой гражданской жизни? – спросил Финн.

Лукас пожал плечами.

– Мне кажется, оно перегорело.

Финн хихикнул.

– Я мог бы и догадаться, что ты облажаешься на гражданке.

– По крайней мере, мне удалось сохранить свои планки, – сказал Лукас, взглянув на серебряные знаки отличия на своей нашивке. – Похоже, свои ты куда-то подевал.

– Черт, может ты теперь и офицер, – сказал Финн, – но в душе ты навсегда останешься салагой. Именно так бывает, когда поднимаешься наверх, испытав все на собственной шкуре. Я чертовски рад тебя видеть, Лукас. С возвращением.

– И я рад тебя видеть, Финн. Что пьешь?

– А разве есть варианты?

– Ирландский виски? Отлично, я угощаю. Вижу, ты уже ушел в приличный отрыв. Слушай, мне нужно доложиться не раньше 0600. Если тебе нечем заняться, кроме как сидеть и пить, что скажешь, если мы опрокинем несколько, а потом прошвырнемся по городу?

Финн поморщился.

– Хотел бы я, парень, но не могу. Я под домашним арестом.

– Что? За что?

– Ударил вышестоящего офицера, – сказал Финн.

– Опять? Какого по счету, четвертого?

– Шестого, – сказал Финн с иронией. – Реф специально это отметил.

– Они привлекли для этого рефери?! – сказал Лукас. – Кого ты ударил, генерала?

– Подполковника, – сказал Финн.

– Я почти что боюсь спросить, но за что?

– Потому что он был напыщенным военным засранцем, вот за что, – сказал Финн. – Я сидел в офицерском клубе в расстегнутой куртке. И этот карлик-жокей из административного отдела начинает из-за этого мне трахать мозг. Я сказал ему отвалить, после чего он выставил свое лицо примерно в двух дюймах от моего носа и начал кричать, брызгая в меня слюной. Ну я и сунул ему разок.

– И они потащили тебя к рефери? – сказал Лукас.

– Ну… нет. Не совсем. Это уже произошло после потасовки с ВП’шниками.

– Какой еще потасовки?

– Ох, ну, ты понимаешь, обычная хрень. Сопротивление аресту, прямое неповиновение конкретному приказу, нанесение побоев офицерам при исполнении ими служебных обязанностей, повреждение государственного имущества, и еще они что-то присобачили, я уже не помню.

– Да…

– Ага. Так что я должен находиться в расположении до дальнейших распоряжений. Старик был достаточно любезен, чтобы дать мне небольшое послабление, вот почему я здесь, но я даже не могу приблизиться к трубам лифтов. Я тут парюсь уже несколько дней в ожидании заседания апелляционной комиссии. Провожу здесь, в гостиной, большую часть времени, пытаясь пропить свою зарплату. На самом деле, довольно прикольно. Помнишь старые времена, когда у нас между заданиями на все про все было несколько минут? Теперь, когда мы оказались в этом «элитном» подразделении, нам ничего не остается, как сидеть и ждать.

– Ты сказал, что рефери отдал тебя на растерзание апелляционной комиссии? – сказал Лукас. – Что именно он порекомендовал?

Финн фыркнул.

– Она была настоящей бескомпромиссной сукой. Зачитала мне закон о беспорядках по поводу всех «предыдущих нарушений» в моем личном деле. Думаю, ее точные слова были: «Возможно, вам будет лучше в невременном подразделении. Где-нибудь, где ваши неординарные наклонности не смогут оказывать подобного дестабилизирующего влияния». Ты же понимаешь, что это означает, не так ли?

– Командование поясов?

– К гадалке не ходи, – сказал Финн. – Если бы я мог достать плату, хочешь верь, а хочешь – нет, я бы уже ушел в подполье.

– Не так громко, мой друг, – сказал Лукас. – Кто-то может услышать.

– Да похрен. Я не представляю, как можно забраться глубже, чем сейчас.

– Нырнуть глубже можно всегда, – заметил Лукас. – Вот выбраться намного сложнее. Может быть, кое-что можно сделать.

– Типа чего?

– Не знаю. Но, по крайней мере, они еще никуда тебя не переназначили.

Финн почесал голову.

– Черт. Мне нужно пойти и ударить этого засранца. Скорее всего, они уже вправили ему челюсть, и он снова перекладывает бумаги, пока я собираюсь застрять в поясе астероидов, не давая этим сумасшедшим шахтерам убивать друг друга. Знаешь, я мог ожидать чего угодно, но почему-то никогда не думал, что стану полицейским.

Он посмотрел в гигантское окно, которое было внешней стеной гостиной первого дивизиона. Снаружи было темно, и все здания были освещены, заливая расположенную далеко внизу площадь ослепительным сиянием. Скайкэбы, пробирающиеся сквозь лабиринт зданий, превратили ночь в море красных и янтарных блуждающих огоньков. Окно отсекло весь шум, превратив сцену снаружи в немой балет света и стали.

– Какая-то нереальная картинка, правда? – произнес Финн, не отрывая взгляда от окна. – Знаешь, я просто ненавижу это место. Я родился в этом времени и все же не принадлежу ему.

Лукас улыбнулся.

– Ты романтик, Финн.

Финн фыркнул.

– Я солдат, парень, и этим все сказано.

– Послушай, ведь все еще не устаканено, так ведь? Комиссии еще предстоит вынести окончательное решение.

– Когда ты в последний раз слышал о том, что апелляционная комиссия не пошла в кильватере рекомендации рефери? – спросил Финн.

– Всегда что-то происходит впервые.

– Не обольщайся.

– Что ж, если тебя отправят в пояс, я составлю тебе компанию. У меня есть право на перевод.

– Не будь идиотом.

– А почему нет? Там настолько плохо? Служба не такая уж и опасная, и уж точно она уложит на лопатки работу в лаборатории, которую я оставил перед возвращением в армию. К тому же, мы с тобой столько всего пережили. В том далеком 1194, если быть точным.

Финн улыбнулся, вспомнив корректировку в Англии XII века. Он кивнул.

– Да, это была охрененная миссия, согласен? Мы почти-что ее слили.

– И все же мы выбрались оттуда, – сказал Лукас. – И мы были в еще большей жопе, чем ты сейчас.

– Возможно. Жаль Хукера. Да и Джонсона тоже.

Он опрокинул свой виски.

– Черт, наверно, я старею. Превращаюсь в плаксивого алкаша.

Лукас отодвинул свой стул и встал. Финн посмотрел на него, а затем повернулся, чтобы увидеть, как к их столу приближается майор Форрестер. Он не был обязан вставать при появлении старшего офицера, находясь в гостиной, но в любом случае он сделал решительную попытку. Он уже почти наполовину поднялся над стулом, когда Форрестер сказал: «Вольно, джентльмены. Отставить».

Лукас сел обратно.

– Простите, сэр, – сказал Финн. – Я сделал все возможное, но что-то я плохо чувствую свои ноги.

– Я уже почти принял решение по их ампутации в твоих интересах, Дилейни, – сказал Форрестер.

Старик не изменился. Противовозрастные препараты не позволяли с точностью предположить возраста человека, но Форрестер выглядел таким же старым, как сам Мафусаил. Даже его морщины были в морщинах. Тем не менее, Форрестер держался прямо, и он был в лучшей форме, чем большинство бойцов под его командованием, которые были раз в шесть его моложе. Он был их офицером по подготовке в полевых условиях, и Лукас познал на собственной шкуре, насколько «стар» был старик на самом деле.

Форрестер посмотрел на Лукаса.

– Только прибыл, Прист?

– Только-только, сэр. Собирался доложиться вам с утра.

Форрестер кивнул.

– Я знал, что ты вернешься. Солдату на гражданке делать нечего.

Он сел и заказал напиток. И Финн, и Лукас были рады, что уже начали с ирландского виски. Благодаря этому у них был предлог не разделять со стариком его предпочтение в выпивке. По какой-то непостижимой причине, Форрестер пристрастился к «Красному глазу». Из всего питья, которое Лукас поглотил во время своих временных путешествий, эту старую западную бурду Лукас ненавидел больше всего. У стрелков Дикого запада либо была железная конституция, либо желание умереть. Эта адская смесь могла довести человека до слепоты.

– Надеюсь, ты там не сильно расслаблялся, – сказал Форрестер. – Меня только-что «порадовали» срочным делом, и мне нужно оперативно собрать команду, так что, надеюсь, ты в форме.

– Я готов, сэр, – сказал Лукас. – А что будет с Дилейни? Он ввел меня в курс дела, и, если вы позволите высказать мое мнение, то перевод столь опытного бойца в пояс будет огромной глупостью.

– Спасибо, парень, – сказал Дилейни, – но ты не должен…

– Согласен с тобой, – сказал Форрестер.

Глаза Финна расширились от удивления.

– Он не умеет подчиняться, но он чертовски хороший солдат.

– Спасибо, сэр, – сказал Финн, опешивший от комплимента.

– Не благодарите меня, мистер. Я просто констатирую факт. Ты прекрасно действуешь в полевых условиях, но между заданиями демонстрируешь эмоциональную стабильность десятилетнего ребенка. Я слишком хорошо знаком с твоим личным делом. Что ж, теперь ты мой подчиненный, и не стоит меня доводить до кипения. У тебя темперамент салаги, Дилейни, и если ты вернешься с этого задания, я выбью из тебя эту дурь, если потребуется.

Финн уставился на него.

– То есть вы…

– То есть я даю тебе временную отсрочку, – сказал Форрестер. – Вы вместе справились со сложными заданиями. Не хочу разбивать хорошую команду. Тебе все равно придется пройти эту апелляционную комиссию, конечно, если ты вернешься, но я пообщался с офицерами из ее состава, и мне дали понять, что если ты хорошо справишься с поставленной задачей, то этот факт не останется без внимания. Так что ты сам должен вытащить свою задницу из огня. Но если опять облажаешься, я лично притащу тебя за шкирку к плате и отправлю в эпоху палеолита. Ты там будешь как дома. Сможешь устраивать потасовки с такими же неандертальцами.

– Все предельно ясно, сэр, – сказал Дилейни. – И спасибо.

– Просто сделай работу хорошо, Дилейни. Такой благодарности будет вполне достаточно.

– Что-нибудь уже известно, сэр? – спросил Лукас.

– Ничегошеньки, – ответил Форрестер. – За исключением того, что задание получило высший приоритет. Не могу сказать, что мне нравится то, как идет подготовка. Вы будете откомандированы на эту вахту в распоряжение агентства.

– АВР? – спросил Лукас. – Как-то это необычно, сэр, что скажете? Обычно они не привлекают людей извне.

– Да, не привлекают, – сказал Форрестер. – Именно поэтому я думаю, что дело – швах. Если агентство временной разведки полагает, что не справится собственными силами, то все очень плохо.

– Я еще не сошел с ума, чтобы работать под началом какого-то агента, – сказал Финн. – Эти ребята – банда психопатов, если вам нужно мое мнение.

– Я его не спрашивал, – сказал Форрестер. – И к твоему сведению, именно этих психопатов ты должен поблагодарить за спасение своей задницы. Они конкретно затребовали команду, которая провернула корректировку в 1194-м. Или то, что от нее осталось. А это вы двое.

– Думаю, мы должны быть польщены, – сказал Финн.

Он поднял свой стакан, повернулся в сторону Лукаса и выпил.

– С возвращением на активную службу, парень. Похоже, ты идеально угадал с моментом.

– Пока мы не сменили тему, – сказал Форрестер, – на вашем месте я бы не опаздывал. Инструктаж по заданию назначен на 0700, так что постарайтесь отдохнуть. Вы отправляетесь завтра. Он отодвинул свой стул и встал. – Наслаждайтесь выпивкой, джентльмены.

Лукас скорчил гримасу.

– Эй, Финн, – сказал он, – что ты там говорил про «ничего не остается, как сидеть и ждать»?

Дилейни налил себе очередной шот.

– Не знаю, – сказал он. – А ты что там говорил про «всегда можно нырнуть глубже»?

Лукас наклонил свой стакан в сторону Финна.

– Твое здоровье.

Финн поднял собственный.

– За замешательство в рядах французов!