Если начало Европе положила царская дочь, похищенная быком, то Рим основал ребенок, вскормленный волчицей. Где-то во тьме веков Ромул убил своего брата-близнеца Рема, споря с ним о месте расположения города, и решил вопрос самостоятельно. Много лет спустя, на рубеже V в. до н. э., как раз когда Афины отказались от аристократии в пользу демократии, римляне предпочли монархии республику. В 509 г. до н. э. они выгнали царя Тарквиния Гордого, и тот обратился к Ларсу Порсене, царю соседней Тосканы, с просьбой помочь ему вернуть власть в Риме. Конфликт завершился легендарным противостоянием, которое так живо описал Маколей в своих «Песнях Древнего Рима». Героическая оборона Горацием Коклесом Свайного моста через Тибр обратила в бегство армию Порсены и стала символом воинской доблести. Статуя отзывчивой волчицы стоит в Капитолийских музеях Рима. Долгое время она считалась этрусской, однако на самом деле датируется XI в. н. э.
Римлянами стали называть древних обитателей Лация – области на северо-западе Апеннинского полуострова. Римская республика, как и афинская, старалась добиться подотчетности правительства. Сенат, состоявший из потомственных патрициев, осуществлял исполнительную власть через двух консулов, избранных свободными гражданами Рима. Отдельно действовал совет плебеев, который возглавляли трибуны, сообщавшие сенату мнения совета, не в последнюю очередь – по вопросам налогообложения. Противостояние консулов и трибунов задавало нужный ритм сердцу республики. Как и в Греции, для обеспечения безопасности государства каждый гражданин был обязан служить в армии. Граждане составляли пехотные легионы, разделенные на боевые сотни под командованием центуриона. Сражались римляне стройными фалангами, сомкнув щиты и выставив вперед длинные копья; с флангов их прикрывали колесницы. В открытом бою они были практически непобедимы.
На протяжении двух столетий республиканский Рим оставался городом-государством. Он не пытался выйти за пределы своего региона, не говоря уже о том, чтобы по примеру Афин или Македонии взяться за строительство империи. Только в начале III в. до н. э. республика дотянулась до Южной Италии, где столкнулась с греческими и финикийскими колониями на берегах Средиземного моря. В 264 г. до н. э. римляне высадились на берег Сицилии и бросили вызов Карфагену, оспаривая его власть над Западным Средиземноморьем. Римская пехота захватила Мессину, но на море Карфаген сохранял преимущество. В 241 г. до н. э. римляне вернулись с флотом из сотни гребных галер-квинквирем и изгнали карфагенян с Сицилии. Так закончилась первая из трех Пунических (Финикийских) войн, в которые выливалась яростная вражда двух средиземноморских держав.
В 218 г. до н. э. двадцатидевятилетний карфагенский полководец Ганнибал решил атаковать Рим с суши, со стороны Испании. Он перешел через Альпы с армией, в составе которой было тридцать семь боевых слонов, – до Италии добрался лишь один. Этому его походу до сих пор посвящают научные дискуссии и научно-популярные фильмы. Ганнибал не без оснований надеялся, что покоренные Римом итальянские провинции встанут на его сторону. Он разбил римлян в легендарных битвах при Тразименском озере в 217 г. до н. э. и при Каннах в 216 г. до н. э. Битва при Каннах считается самым жестоким поражением в истории Рима: на поле боя пало около 40 000 солдат.
Ганнибалу не удалось полностью реализовать свое преимущество. Новый римский полководец Квинт Фабий Кунктатор («Медлитель»), следуя своей осторожной партизанской тактике, запер его войско в итальянской глубинке, и Ганнибал так и не дошел до Рима. Другой римский полководец, Сципион, окончательно изгнал карфагенян из Италии, а в 202 г. до н. э. атаковал Карфаген. Этот город был для Рима постоянной угрозой, как Персия для Афин. Противостояние породило воинственный лозунг: Carthago delenda est («Карфаген должен быть разрушен»). Так и случилось – в 146 г. до н. э.
Ко II в. до н. э. господство Рима в Западном Средиземноморье было практически неоспоримым; границы его влияния быстро расширялись. Кроме Италии Рим обзавелся новыми провинциями на юге Испании, в Южной Галлии и Северной Африке. В 200 г. до н. э. римские войска помогли Афинам освободиться от слабеющей хватки Македонии, а в 133 г. до н. э. Пергамское царство Александра было преобразовано в новую восточную провинцию Рима – Азию. Все провинции должны были покоряться Риму и платить налоги; Рим, в свою очередь, обеспечивал им защиту и даровал римское гражданство местным правителям.
Этот греко-римский идеал гражданства в условиях верховенства права стал связующим элементом зарождающейся римской государственности. В процессе завоеваний римляне впитали господствовавший в бассейне Средиземного моря эллинизм. Они коллекционировали греческую литературу, копировали архитектуру и импортировали скульптуру. Они высоко ценили сокровища великой Александрийской библиотеки. Высшие слои римского общества говорили на греческом языке и обучали греческому детей, подобно тому как много позже европейские аристократы будут разговаривать на французском, а потом на английском языке. Рим перенял философские учения Афин: стоицизм, эпикурейство, скептицизм и кинизм. Оратор Цицерон вдохновлялся греческим правом и риторикой своего греческого предшественника Демосфена.
Не всем это пришлось по нраву. Самозваный патриот Катон (234–149 гг. до н. э.) считал притягательную греческую культуру «мягкотелой» и манерной. Он говорил, что обычаи «самого испорченного и неуправляемого из народов» развращают римскую молодежь. Поэт Гораций писал: «Пленная Греция взяла в плен своих неотесанных завоевателей». Прошли годы, и другой поэт, Вергилий, примиряя две культуры, писал: пусть греки умеют «обличье мужей повторить во мраморе лучше», пусть они лучшие правоведы, астрономы и математики, но все эти добродетели ничто без свободы действий. «Римлянин! Ты научись народами править державно – В этом искусство твое! – налагать условия мира»[2]. Мир, уверял соотечественников Вергилий, начинается с военного превосходства; так начиналось римское обожествление воинской славы, которое просуществует до конца империи.
Pax Romana («Римский мир») Вергилия опирался на регулярную армию, насчитывавшую примерно 125 000 солдат, не считая наемников. Римскими легионами, расквартированными в провинциях, командовали полководцы-патриции, которые правили на местах как военные диктаторы. Назначенные сенатом военачальники богатели, наживаясь на военных трофеях и взимая подати с населения. За счет этих средств они не только обеспечивали себе личную преданность солдат, но и покупали политическое влияние в столице империи. Это привело к преобладанию провинциальной конъюнктуры в политической жизни республики.
Кризис достиг решающей стадии в 133 г. до н. э., когда должность трибуна занял Тиберий Гракх, а позже его брат Гай. Они хотели раздать землю в собственность ветеранам войн и плебеям. Гракхам противостояли богатые сенаторы, организовавшие их убийство. Но, испытывая на прочность институты республики, место Гракхов заняли другие политики и бывшие военачальники, такие как Цинна и Сулла. В 82 г. до н. э. Сулла объявил себя диктатором Рима и представил программу реформ, превративших коррумпированный и продажный сенат в олигархию. В 73 г. до н. э. пришла новая беда: в районе Капуи подняли восстание гладиаторы под предводительством харизматичного лидера по имени Спартак. Спартак собрал армию из 70 000 рабов и сочувствующих, которая за год увеличилась до 120 000 человек. Разразившаяся гражданская война завершилась поражением рабов. Шесть тысяч страшных распятий выросли по обочинам дорог, ведущих в Рим, – как предостережение от повторения бунта.
Римская республика страдала от тех же проблем, что и афинская демократия. Личная власть и честолюбие разрушали ее институты и обходили механизмы защиты. Одолев в гражданских войнах многочисленных соперников, в 52 г. до н. э. единственным консулом Рима стал солдат по имени Помпей. Военные успехи принесли ему славу и деньги, в его честь устроили три триумфа – во время последнего он ехал в колеснице, инкрустированной драгоценными камнями. За колесницей шли дикие звери, а в руках Помпея была держава, символизирующая его завоевания. Теперь, когда один человек, опираясь на народную поддержку, мог контролировать сенаторов, консулов и трибунов, баланс власти разрушился. Нет в мире силы мощнее популизма.
Правление по формуле «Сенат и народ Рима» (S.P.Q.R.) выродилось в диктатуру. Вскоре Помпею бросил вызов еще один вернувшийся в Рим полководец, Юлий Цезарь, который принадлежал к старинному римскому роду. Как и Помпей, он был консулом и командующим войсками в двух галльских провинциях, располагавшихся к северу и югу от Альп. Он фактически правил этими обширными территориями, что предоставляло ему массу возможностей для обогащения. Цезарь был блестящим солдатом, безжалостным и хладнокровным, а кроме того, грамотным летописцем собственных побед. Галльские войны (58–50 гг. до н. э.), которые он вел, раздвинули границы Рима до Ла-Манша на севере и до Рейна на востоке. По оценке самого Цезаря, каждый третий мужчина-галл сложил голову в ходе войн, а еще треть была продана в рабство – к большой выгоде для Цезаря. Галлия к западу от Рейна покорилась Риму, а вождя галлов Верцингеторига доставили в столицу, провели по улицам, а затем убили.
Помпей фактически был единоличным правителем республики, но в 50 г. до н. э. сенат постановил, что оба они, Помпей и Цезарь, должны сложить с себя командование войсками. Цезарь проигнорировал решение сената и в 49 г. до н. э. двинулся из Галлии на юг, нарушив закон, согласно которому военачальники обязаны были оставлять свои легионы, складывая с себя властные полномочия в провинциях. Он демонстративно «перешел Рубикон» – реку, отделяющую Южную Галлию от Рима, – и вторгся в Италию. Здесь Цезарь столкнулся с ревниво оберегающим свою власть Помпеем, а также нашел (и купил) поддержку среди граждан Рима. Помпей со своими легионами бежал в Грецию.
Два года в Риме бушевала гражданская война. Цезаря объявили диктатором, подвергая испытанию на верность таких консервативных республиканцев, как Цицерон, чьи письма, повествующие о тех временах, складываются в захватывающий рассказ о Риме в I в. до н. э. В 48 г. до н. э. Цезарь, преследуя Помпея, вынудил того бежать из Греции в Египет навстречу смерти от рук убийц. Приехав следом, Цезарь встретил Клеопатру, в возрасте 21 года правившую Египтом совместно с братьями. Ее принесли к нему, завернутую в ковер. Цезарь был поражен в самое сердце; Клеопатра родила ему сына.
Теперь Цезарь был вынужден вести несколько военных кампаний сразу: в Греции, Италии, Испании и в Африке, зачастую против мятежных римских войск. В начале 44 года до н. э. он вернулся в Рим, купался в триумфах и почестях – и стал пожизненным диктатором. Деньги, награбленные в провинциях, он раздал солдатам и гражданам Рима. Один из солдат, посмевший протестовать против сумасбродного поведения Цезаря, был убит, а его труп приковали к стене форума. Любой, кто противится амбициозным государственным проектам, должен быть наказан.
Рим лежал у ног Цезаря, но на мартовские иды 44 года до н. э. его настигла рука судьбы. Едва Цезарь вошел в курию, как пал под ударами кинжалов, нанесенными ему сенаторами-заговорщиками, среди которых был и его старый товарищ Брут. Точно неизвестно, какими были его последние слова, но ни один из источников не упоминает шекспировское Et tu, Brute? («И ты, Брут?»). Светоний пишет, что Цезарь не сказал ничего[3], – и в любом случае он записал бы его слова на греческом.
Оставшись без правителя, Рим погрузился в хаос. Осознав, что граждане шокированы как смертью Цезаря, так и ее обстоятельствами, заговорщики бежали из города. Согласно завещанию Цезаря, его гипотетическая империя должна была достаться восемнадцатилетнему племяннику и приемному сыну Октавиану. Консул Марк Антоний опрометчиво не подчинился последней воле Цезаря и отказался платить содержание его солдатам. Молодой Октавиан собрал их под свои знамена, а престарелый Цицерон написал серию длинных речей в его защиту. В своих «Филиппиках» он без оглядки обвинял Антония во всех мыслимых грехах – от похоти до жестокости, предательства и алчности.
Октавиан же, хотя и был еще, по сути, подростком, действовал более дипломатично. Он укрепил свое положение в Риме, постаравшись расположить к себе Антония. Их примирение решило судьбу Цицерона, который в 43 г. до н. э. бежал из Рима, но был пойман и убит, а его руки и язык враги прибили к одной из трибун на форуме. Афоризмы Цицерона остаются жемчужинами римской литературы: «Пусть пользуется движениями души тот, кому не под силу пользоваться разумом… Политиков не рождают, их извергают из организма… Если у тебя при библиотеке есть сад, ни в чем не будет недостатка».
О проекте
О подписке