Поведение герцога сбивало с толку. Лилиас не хотела ей помогать. Каждый раз, когда Лана спрашивала ее о сыне, о его прошлом или нынешних намерениях, дух Лилиас таял и исчезал. Призраки порой бывали очень капризными.

Но такой упорный отказ служил вполне ясным сигналом, говорившим, что в этом деле Лане придется разбираться самой, без чьей бы то ни было помощи. Ей было о чем подумать. Вопросов, не дававших ей покоя, накопилось немало.

Вдруг ее что-то потревожило. Ход мыслей прервало ощущение смутной опасности.

Лана почувствовала его присутствие прежде, чем увидела.

Насторожившись, она медленно обернулась. К ней приближался высокий мужчина в английском наряде и с неприятным, надменным лицом. Сразу было понятно, что он приехал вместе с герцогом, никто в замке не одевался так, как он. Мужчина внимательно смотрел на нее, но Лана намеренно не поворачивала голову в его сторону.

– Что ты тут поделываешь, красотка?

Лана поморщилась, словно от ложки с уксусом. Кошмар, его голос был под стать его лицу, плюс убийственный вульгарный акцент! Но наибольшее отвращение вызывала его вкрадчивость, и весь он был по-змеиному скользкий и гадкий. Лана нахмурилась:

– Вы кто?

– А ты кто? – Скабрезно ухмыльнувшись, он склонился над ней.

Черт, он был слишком близко! Он не просто смотрел, он дышал ей прямо в лицо. Лана подавила желание вскочить и как можно быстрее уйти. Она не заробела, напротив, гордо вскинув голову, бросила на него презрительный взгляд.

Однако у незнакомца наглости было хоть отбавляй. Противно улыбаясь, он зажал пальцами ее длинный локон и как ни в чем ни бывало принялся им играть. Да как он посмел?! Лана вырвала локон из его руки, на что незнакомец похотливо рассмеялся.

– Какая симпатичная мордашка! Сколько огня! Ты горничная из замка?

Ей хорошо был знаком такой тип людей, обладающих властью и думающих, что им все позволено, что им доступна любая женщина, стоящая ниже их по положению. Она отодвинулась в сторону, бросив на него надменный взгляд.

– Я Лана Даунрей, дочь барона Магнуса Даунрея и сестра баронессы Даннет.

Но ни ее тон, ни знатность происхождения, похоже, не произвели на чужака никакого впечатления.

– Лана Даунрей, – презрительно хмыкнув, произнес он, – дочь барона Магнуса Даурнея и сестра баронессы Даннет, что вы тут делаете в полном одиночестве?

Не говоря ни слова, она выразительно посмотрела на свою тарелку.

– Жаль, очень жаль, такая малышка, и почему-то одна. – Он наклонился к ней. Слащавый голос звучал омерзительно, но его обладатель был еще омерзительнее.

Намерения незнакомца не вызывали никаких сомнений, и его поползновениям пора было положить конец. Лана встала, собираясь идти вниз во двор замка.

Но он грубо схватил ее за руку.

– Не торопись, красотка.

Он что, всерьез думает, что может указывать ей, что делать? С силой вырвав руку, она устремилась к ведущей вниз галерее. Он не отставал.

Вот повезло! Как быть? Может, ударить его вилкой? Насилие – это был не ее стиль действий, но если он не отцепится, то другой защиты у нее просто нет.

Прежде чем Лана ступила на лестницу, грубиян опять схватил ее за руку и резким движением развернул к себе. Тарелка вылетела у нее из рук, но вилку Лана крепко держала в кулаке. Она хладнокровно ударила его вилкой в грудь. Ее нападение нисколько не напугало незнакомца, он весело посмотрел на ее импровизированное оружие и рассмеялся:

– Настоящая дикарка.

Вот тут Лане стало страшно, и она закричала:

– Отпустите меня!

– Ни за что, моя прелесть.

Его голос, не говоря уже о намерениях, вызывал у нее одно лишь отвращение. Но головы Лана не потеряла, она искала выход. Грубо ее толкнув, мужчина прижал ее к каменной стене, а затем навалился на нее всем своим громадным телом. Сколь бы ужасными ни были его низкие намерения, еще ужаснее и омерзительнее было выражение его лица. Маска упала, и теперь со всей жуткой отчетливостью стала видна его подлая, коварная натура.

Ее тошнило от него, а он еще лез целоваться. Незнакомец сжимал ее так сильно, что Лана опасалась, как бы у нее не остались синяки.

– Я научу тебя быть вежливой, – рычал он, стараясь своим слюнявым ртом поймать ее губы. – Я важное лицо, запомни.

– Отпусти меня! – Нет, она не молила, она требовала.

Он похотливо рассмеялся:

– С чего бы, моя прелесть? Хочешь еще разок ударить меня вилкой?

И Лана ударила. Это его удивило и разозлило одновременно. Он еще крепче прижал ее к себе.

– Мир меняется, малышка, а ты ничего не замечаешь. Ни твой отец, ни твой зять, никто тебя не защитит. Лучше смирись. Я не бросаю слов на ветер.

Никогда и ни за что на свете!

Насильник явно вознамерился снова ее поцеловать. Ну и негодяй! Похоже, он надолго отобьет у нее желание целоваться с кем бы то ни было. Пытаясь вырваться, Лана рванулась, что было сил.

– Дугал! – раздался вдруг чей-то резкий повелительный окрик.

Негодяй тут же оглянулся. Лана перевела дыхание и взглянула в ту же сторону. К ее радости, к ним шел сам герцог, мрачный и грозный, как туча.

За серьезным и строгим выражением его лица как будто угадывалось нечто большее. Словно сквозь шелуху условностей английского высшего света проступили смутные очертания настоящего воина-шотландца, или ей это показалось? Нет, нет, гневное лицо, огонь в глазах, жесткая суровая складка в углах губ – все в точности соответствовало образу героя, который являлся перед ней во сне. Лану охватила дрожь.

Герцог уперся руками в бока, чуть наклонился вперед и буквально пригвоздил незнакомца к стене пронзительным взглядом.

– Черт, что ты себе позволяешь?

Дугал растерялся, и Лана, воспользовавшись удобным моментом, тут же выскользнула из его ослабевших объятий.

Дугал нахально улыбнулся:

– Пытался сорвать поцелуй. Ничего особенного.

Однако напряженная поза девушки, как и вилка, зажатая в ее руке, изобличали негодяя лучше всяких слов. Все заметивший и все понявший, Лахлан недовольно дернул щекой.

– Дугал, мы здесь в гостях, не забывай об этом.

Глупо хихикнув, Дугал изобразил вежливую улыбку:

– Это была всего лишь шутка.

Он тут же метнул на девушку строгий предупреждающий взгляд, как бы говоривший: лучше держи язык за зубами. Черт, этот негодяй не только лгал, но еще и угрожал ей! Нет, ему не удастся ее запугать.

– Держите свои грязные руки подальше от меня, – отрезала она и, повернувшись, побежала вниз, в сторону кухни и служебных помещений замка.

Пока Лана шла, она клялась про себя: теперь и впредь до отъезда герцога и его слуги из замка нужно постоянно носить с собой кинжал, а еще – лучше постараться никогда не оставаться наедине ни с одним из них.

Лахлан едва сдерживал раздражение. Удивительно, но вид девушки в объятиях Дугала разозлил его до крайности, и только тогда, когда он по ее сердитому виду понял, как ей это противно, он вдруг успокоился. Теперь весь его гнев устремился на Дугала. Ему хотелось порвать его на части.

При одном воспоминании об увиденном он опять приходил в бешенство. В его жилах начинала кипеть кровь. Он твердил про себя: «она моя» – и тут же готов был горько рассмеяться. Она не принадлежала ему и никогда не будет принадлежать.

Чертов Дугал! Он хорошо знал кузена, а также его слабость к женскому полу. Он знал, каким наглым и грубым он мог быть. Ну что ж, если сам Лахлан не мог быть с Ланой, то жестокий и наглый Дугал точно никак не подходил для этой нежной девушки.

– Держись подальше от Ланы Даунрей, – посоветовал кузену Лахлан, но его совет прозвучал резко, как приказ.

Дугал вопросительно посмотрел на герцога. В его глазах мелькнула затаенная неприязнь, но ее сразу прикрыла наигранная улыбка.

– Вы не говорили, что присмотрели ее для себя.

– Дело не в этом.

Но дело было как раз в этом. И ни в чем другом.

– Мы здесь в гостях. Мне не нужны неприятности… как было с той неприглядной историей.

Лицо Дугала сразу искривилось, по-видимому, он вспомнил ту историю, на которую намекнул Лахлан. Она случилась на званом вечере в доме лорда Уинтерза. Тогда Дугал уверял всех, что девушка сама его хотела, хотя она со слезами на глазах утверждала обратное. Лахлан сделал вид, что больше верит своему кузену, но вместе с тем решил заплатить пострадавшей, причем выплачивал ей пособие до сих пор. Его все еще мучили угрызения совести, он не знал, правильно ли поступил, встав на сторону родственника.

Если бы такой некрасивый поступок совершил не его кузен, а посторонний человек, Лахлан, не задумываясь, порвал бы с ним все отношения. Но соображения о чести семьи заглушили голос совести, кроме того, он полагал, что Дугал извлек нужный урок из данного происшествия и впредь будет вести себя благоразумнее.

Похоже, он ошибался.

Если распоясавшийся Дугал опять примется за старое, придется как следует дать ему по рукам. Шутить со свояченицей Даннета было крайне опасно. Деньгами здесь не откупишься. Здесь придется платить кровью.

– Послушай, ничего подобного я больше не потерплю. – Лахлан начинал сердиться.

– Не понимаю, почему вы так на меня взъелись, – не хотел уступать раздосадованный Дугал.

– Ах, ты не понимаешь? Мне надо заручиться поддержкой Даннета.

Дугал фыркнул:

– Но он же не хочет идти вам навстречу.

Да, Даннет отказался наотрез. Однако Лахлан надеялся, что он, осознав все выгоды его предложения, одумается. Кроме того, у него не было выбора – либо согласиться, либо все потерять.

Однако сильнее всего Лахлана раздражала самоуверенность Дугала. Его откровенные, почти издевательские насмешки, под которыми угадывалось неуважение. Теперь Лахлан особенно тонко улавливал настроение Дугала и понимал, что кузен не воспринимает его как герцога.

– Согласится ли Даннет или не согласится, мне все равно, но я герцог, и мой долг защищать моих подданных. Я не потерплю твоих штучек. Не приставай к женщинам.

– Я не приставал к ней, – все с той же нехорошей, самодовольной улыбкой усмехнулся Дугал. – Она сама этого захотела.

Лахлан похолодел от гнева. Все было не так. Совсем не так. Он пришел в ужас. Оказывается, Дугал мог лгать ему прямо в глаза. Но еще хуже было то, что его кузен заврался до того, что считал свою ложь правдой. Его ударили в грудь вилкой, и если бы не скрытый защитный нагрудник, все было бы намного печальнее.

– Все выглядело совсем не так, как ты утверждаешь. По-моему, она была от тебя не в восторге.

– Чепуха.

Лахлан постепенно накалялся от гнева, еще немного и он, не выдержав такого наглого вранья, мог наговорить резкостей.

– Я не хочу, чтобы ты подрывал мой авторитет.

Прищурившись, Дугал внимательно посмотрел на покрасневшего как рак Лахлана, затем опустил взгляд на его сжатые в кулаки руки. Опомнившись, Дугал вернулся к роли заботливого родственника:

– Хорошо ли вы себя чувствуете, ваша светлость?

– Отвратительно. Хуже некуда, – рявкнул Лахлан, его накипевшая злость искала выхода.

– Может, нам пора пройти в ваши комнаты?

– Зачем?

– У вас очень утомленный вид. Наверное, вам надо принять ваше лекарство.

Лахлан, не скрывая отвращения, посмотрел на кузена. Лекарство надоело ему до смерти, точно так же, как и сам кузен. Лекарство не помогало. Ничто не могло ему помочь. Только одно-единственное за многие годы воспоминание успокоило его так, как не смогло сделать ни одно из принимаемых им лекарств, – он вспомнил, как любовался лицом Ланы Даунрей и ее синими глазами…

Нет, пора было остановиться и перестать о ней думать. Если только это было возможно.

– Никаких лекарств, Дугал. Не надо так неловко уклоняться от нашего разговора. Держись подальше от Ланы Даунрей. Заруби это себе на носу. Иначе ты горько пожалеешь, – угрожающе прорычал он.

Выплеснув злость на кузена, Лахлан резко повернулся и пошел прочь, желая только одного – как можно дольше не видеть маслянистой от фальшивой заботы физиономии кузена.