– Речь идет не об этом, – послышалось из-за спины Лахлана ворчание Дугала.

– Совершенно верно. – Лахлан был полностью согласен с Дугалом. – Дело в том, что я недоволен вами, Даннет.

– Ваша милость, видите ли, сгоняя с земель…

Лахлан чуть не задохнулся от негодования. Его перебивают, да еще несут всякую чушь! Нет, пора открыть этому подлому предателю, почему он так им недоволен.

– Подлинная причина моего недовольства вами, Даннет, совсем иная.

Барон в недоумении откинулся на спинку стула; его поразил холодный гнев, прекрасно различимый в интонации герцога.

– Какова же эта причина, ваша светлость?

– Неужели вы думали, что я ни о чем не узнаю? – спросил он ледяным тоном, сверля взглядом лицо Даннета.

– О чем же вы узнали?

– О вашей измене, – резко вставил Дугал.

Лахлан недовольно мотнул головой, делая ему знак не лезть ни в свое дело. Ему не нужна была ничья помощь.

Он опять пристально посмотрел в глаза Даннету, но в них не было ни тени страха. Именно это и вызывало у Лахлана наибольшее раздражение.

– Вы мне очень нравитесь, Даннет.

Лахлан не притворялся, Даннет действительно ему нравился, но предательство – это не лезло ни в какие ворота.

– Как это ни странно, но мне казалось, Даннет, что мы с вами скроены из одного и того же материала. Кто угодно из моих лэрдов мог мне изменить, но только не вы. Я не сомневался в вашей верности.

– Я не изменял вам! – проревел Даннет.

Лахлан стиснул зубы.

– Не надо мне лгать. Мне известно о том, что Стаффорд пытается переманить моих баронов на свою сторону. Мне было очень больно и горько, когда я узнал о вашей встрече с его сыном. Меня буквально сразила эта весть.

– Мы случайно встретились в гостинице, – задыхаясь, с трудом прохрипел Даннет. – Ни о чем таком мы не говорили. Это какая-то чепуха. У меня и в мыслях не было вставать на сторону Стаффорда.

Слова Даннета прозвучали настолько искренне, что в них невозможно было усомниться. И опять Лахлан почти поверил ему, но только почти.

Он машинально застучал пальцами по столу:

– По словам Олрига, все обстоит иначе.

– Ах, Олрига! – багровея от гнева, проревел Даннет. Ноздри его задрожали, а глаза яростно засверкали.

«Не напугаешь. Я сам кого хочешь напугаю», – подумал Лахлан и тут же прорычал в ответ не менее страшно:

– А разве не вы созвали моих баронов, чтобы на этой встрече попытаться переманить Олрига и Скрастера на сторону Стаффорда?

– Ничего такого не было и быть не могло.

Конечно, Даннет отпирался, но в его словах слышалось столько страсти, что Лахлан вдруг задумался; а что, если его… намеренно ввели в заблуждение. Кэмбелл не раз предупреждал его о коварстве шотландцев. Если лэрды – крупные землевладельцы – сражались за большие куски земли, то бароны – их вассалы, руководимые мелкой завистью и злобой, – могли преследовать куда менее значительные цели. Не поторопился ли он, поверив Олригу на слово.

– По словам Олрига, все обстоит иначе, – пробормотал Дугал.

Постоянное вмешательство кузена начинало раздражать Лахлана. Он бросил ему взгляд, означавший только одно – заткнись.

Даннет вдруг вскочил со стула и, упершись кулаками в стол, решительно заявил:

– Олриг – вонючий козел.

– Из-за этого стоило пускать в ход кулаки? А может, вы избили его в кровь, потому что он грозил раскрыть ваш подлый план?

– Это не мой план.

– Ага, значит, вы признаете свою причастность? – воскликнул Дугал. Он опять лез не в свое дело.

Лахлан резко обернулся и так на него посмотрел, что кузен невольно попятился назад.

Даннет, напротив, чуть надвинулся.

– Ничего я не признаю, – с холодной яростью, отчетливо и громко сказал он.

От его низкого тембра по спине Лахлана побежали мурашки. Такое натуральное негодование, такую неподдельную ярость невозможно было сыграть.

– Что бы вам ни наговорили обо мне, запомните, у меня даже в мыслях не было встать на сторону Стаффорда. Олриг – это совсем другое дело. Честно говоря, это он сам подстрекал меня, склоняя к тому, в чем сейчас вы меня обвиняете.

Черт!

В голове Лахлана вдруг все перевернулось. Эмоции быстро сменяли одна другую: удивление, недоумение, негодование. Итак, если Даннет не обманывает, тогда лжет Олриг, в таком случае Олриг дважды негодяй – как предатель и как низкий лжец. Кому же верить? Внутренний голос подсказывал: надо верить Даннету, но раздражение и недовольство, вызванное категорическим отказом выполнять его приказ, мешали к нему прислушаться. А вот Олриг действительно другое дело. Он послушно согласился очистить свои земли от арендаторов. Ладно, надо будет как следует разобраться в этом деле, но это потом. А сейчас, кем бы ни был Даннет, но без его поддержки никак нельзя обойтись.

Лахлан молча смотрел в суровое лицо Даннета, отмечая, что его возмущение постепенно гаснет.

– Вы говорите, Даннет, что остались мне верны.

– Да, ваша светлость, я верен вам.

– Ну, раз так, тогда почему вы не хотите пойти мне навстречу и выполнить мои пожелания?

– Пожелания? Какие пожелания, ваша светлость?

– Ну, хорошо, будем считать их ультиматумом, если вам так больше нравится. – Лахлан притворно улыбнулся.

Даннет прищурился и напрягся, машинально стиснув руки в кулаки.

– И что это за ультиматум?

– Ничего особенного. Вы либо сгоняете с вашей земли арендаторов, либо лишаетесь и титула, и собственности. Понятно?

– Простите, нет.

Лахлан стиснул зубы.

– Очистите ваши земли, или за вас их очистит другой назначенный мной барон.

От удивления Даннет раскрыл рот. Лахлан нанес удар невероятной силы, возражать было бессмысленно. Лицо Даннета искривилось от боли. Лахлану стало неловко, не стоило так резко рубить с плеча. Ему надо было вести себя чуть дипломатичнее – хотя бы позволить Даннету сохранить чувство собственного достоинства.

К сожалению, для подобных игр у Лахлана не было ни времени, ни желания, а также никакой жалости. Ему требовалось, и как можно скорее, его согласие, а Даннет явно не хотел соглашаться. Но в этот момент, как и при первой их встрече в Акерджиле, Даннет вскочил и, не говоря ни слова, выбежал из библиотеки.

Вскоре в библиотеку зашел мрачного вида управляющий, чтобы провести Лахлана в отведенные для него в западном крыле замка покои. Но у Лахлана не было особого желания сидеть взаперти, его тянуло на воздух, хотелось привести мысли в порядок. Для прогулки он выбрал сад, что оказалось ошибкой, потому что там он встретил жену Даннета, которую точно так же, как и его, их встреча нисколько не обрадовала.

– Леди Даннет. – Он склонился в галантном поклоне.

– Очень приятно, ваша светлость. – Она не говорила, а выплевывала слова, стараясь не смотреть ему в лицо. Тем не менее момент был очень удобным, и Лахлан решил расспросить ее о муже, намереваясь как можно больше о нем узнать. Его мучил вопрос, кому верить: Олригу или Даннету, – хотя он прекрасно понимал, что она постарается обелить мужа в его глазах, но ему было интересно, как именно она станет это делать.

Подавив первое желание как можно быстрее от него уйти, леди Даннет, видимо, понимая всю важность начавшегося разговора, принялась откровенно рассказывать о ее муже. Беседа оказалась интересной, содержательной и полезной для обеих сторон.

Не было ничего удивительного в том, что она постаралась убедить Лахлана, что ее муж ему верен, а также укрепить его подозрения насчет Олрига. Услышав о том, что Олриг обвиняет ее мужа в предательстве и жестокости, она буквально вспыхнула от негодования. Оказалось, что леди Даннет присутствовала при встрече ее мужа с сыном Стаффорда в гостинице, и, по ее словам, ни о каком заговоре против Лахлана речь там не шла. Кроме того, она видела, как ее муж поссорился с Олригом, но всему виной был Олриг.

Леди Даннет так горячо, так искренне встала на защиту своего супруга, что ей невозможно было не верить. Лахлан даже позавидовал Даннету, который нашел настоящую любовь, обретя в жене заодно и верного и надежного друга.

Яркая, интересная, умная, энергичная, Лахлан был приятно удивлен, – бывают же на свете такие женщины! Она не просто отстаивала интересы мужа, она имела свою собственную точку зрения, считая огораживания земель непоправимым злом.

В порыве откровенности леди Даннет о многом отзывалась нелицеприятно, ей не понравился его наряд, и она откровенно указала, почему именно. Более того, она имела мужество сознаться, что подслушивала их разговор в библиотеке, о чем Лахлан уже догадался, но подобная откровенность только укрепила его симпатию к ней. Если в самом начале их беседы Лахлан испытывал явную неприязнь к леди Даннет, как и она к нему, то ближе к концу их взаимная неприязнь исчезла, а их отношения приобрели доверительный и теплый характер.

Все испортил Дугал, который несвоевременно и бестактно нарушил их разговор тет-а-тет.

– Ваша светлость, – воскликнул он. – Где я вас только не искал! А вы здесь!

– Я гулял по саду. После душной кареты мне захотелось подышать свежим воздухом.

По правде говоря, за время поездки Дугал настолько надоел Лахлану, что он уже не знал, как от него отделаться. Дугал ходил за ним буквально по пятам и все шептал о предательстве среди баронов и зреющем заговоре, постоянно ныл, что напрасно они уехали из Акерджила и хорошо бы поскорее туда вернуться.

Иногда кузен из-за его угрюмого характера и вечно мрачного настроения представлялся Лахлану посланником темных сил, и Лахлану хотелось сказать ему, как он его достал. Сейчас это желание сделалось практически нестерпимым.

Заметив, с каким недовольством смотрит на него герцог, Дугал с наигранной заботой спросил:

– Хорошо ли вы себя чувствуете, ваша светлость?

– Хорошо, очень хорошо, – отозвался Лахлан и, стремясь побыстрее сменить тему, махнул рукой в сторону простиравшегося до самого горизонта моря: – Что скажете, Дугал? Не правда ли, красивый вид?

Дугал исподлобья взглянул на морскую гладь и пробурчал:

– Это всего лишь вода.

– Да, но вид просто потрясающий, разве не так?

– Ваша светлость, вы слишком возбуждены. Вам надо отдохнуть.

Слова, их высокомерно-покровительственный тон, наконец, сам Дугал вызвали в Лахлане такую вспышку раздражения, что он с трудом удержался, чтобы не наговорить кузену грубостей. Его остановило присутствие леди Даннет. Скрыв свой гнев за улыбкой, Лахлан хлопнул кузена по плечу:

– Ну что ж, дружище, если вы устали, то отдохните. А мне хочется немного пройтись вдоль побережья. Леди Даннет, буду рад, если вы прогуляетесь вместе со мной. – И Лахлан вежливо предложил даме руку.

Дугал посмотрел на нее сверкавшими от едва сдерживаемой злости глазами, что было весьма странно. В ответ, к немалому удивлению Лахлана, леди Даннет весело улыбнулась; ему очень понравилась ее улыбка, явно означавшая согласие.

– Я польщена, ваша светлость. – Она взяла его под руку. – Позвольте показать вам окрестности замка. Они весьма живописны.

– С превеликим удовольствием.

Обозленный Дугал остался позади. Убежав от его раздражающей опеки и не видя его мрачного лица, Лахлан вдруг почувствовал себя на седьмом небе от счастья. Стояла чудесная погода. Солнце, морской воздух и очаровательная спутница – все вместе заставило Лахлана задуматься: почему он так много времени проводит взаперти? Такой образ жизни, привычный для Лондона, здесь, в Шотландии, в окружении дикой природы показался Лахлану неестественным. Ему хотелось свободы, и вдруг – в этом он боялся признаться даже самому себе – он ощутил себя свободным.

Чем дальше он уходил от Дугала, тем полнее и глубже это ощущение становилось.

Они с леди Даннет гуляли в полном молчании. Их окружал такой умиротворяющий покой, что никому из них не хотелось его нарушать. Внезапно в голову Лахлана пришла одна странная мысль, и он не выдержал:

– Леди Даннет, не ответите ли на один мучающий меня вопрос?

– Конечно, ваша светлость. Если смогу…

– Если ваш муж, по вашим же уверениям, совсем не жестокий человек, то почему он так сильно избил Олрига?

– Вы знакомы с Олригом, ваша светлость? – Она лукаво улыбнулась.

Лахлан весело рассмеялся. Конечно, Олриг ему не нравился. Неприятный и скользкий тип. Олриг явно выдавал себя не за того, кем он был на самом деле.

– Да, немного. Но все же цивилизованным людям не к лицу такое поведение. Для того, чтобы разрешить конфликт, не обязательно прибегать к грубой силе.

– Вы так уверены? – Она бросила на него быстрый взгляд. – Между нами, это трудно назвать жестокостью. Александр просто разок его стукнул. Вот и все. Более того, первым начал ссору Олриг.

– Пусть так, но драться из-за пустяков… Хм, я был лучшего мнения о моих баронах.

– Ваша светлость, шотландцы смотрят на жизнь несколько иначе, чем англичане.

– Да, я уже заметил, – усмехнулся Лахлан.

– Мы живем по другим законам. Всегда помним о наших обычаях, у них слишком глубокие корни. Да, шотландцы очень вспыльчивы, однако нам не чужды благоразумие и справедливость.

– Вы имеете в виду своего мужа?

– Да, и его тоже.

– Ну, раз так, тогда объясните, почему этот, по вашим словам, благоразумный человек, воплощенная справедливость, сломал Олригу нос?

Задетая прозвучавшей в его словах насмешкой, леди Даннет вскинула голову и направилась к конюшне, ведя за собой Лахлана.

– Сейчас сами все поймете, когда увидите.

Заинтригованный Лахлан послушно шел рядом.

Внутри конюшни было сумрачно и прохладно. После яркого солнечного света ему было сложно что-либо здесь разглядеть, но как только глаза привыкли к сумраку, Лахлан застыл в изумлении. Перед ним стоял великолепный жеребец.

Настоящий красавец! Лахлан не удержался и ласково похлопал его по морде.

– Какой прекрасный экземпляр! – пробормотал он.

– Да, это правда. У Александра есть несколько превосходных лошадей.

– Арабских кровей?

– Да, и несколько полукровок. У нас, в горах Шотландии, лошади должны быть не только быстрыми, но и выносливыми. Как вы уже, наверное, догадались, Александр занимается разведением лошадей.

Лахлану вдруг стало ужасно досадно. Сколько же общего между ним и Даннетом, а они никак не могут прийти к согласию! Если бы все складывалось иначе, они могли бы стать друзьями, но жизнь почему-то их разводила.

– Надо бы поговорить с ним об этом.

– Почему бы и нет? Поговорите. – Взяв его за руку, леди Даннет увлекла Лахлана за собой дальше, в глубь конюшни. Несколько раз ему хотелось остановиться, чтобы полюбоваться на великолепных коней, но леди Даннет не позволяла ему задержаться ни на секунду. Дойдя до самого конца, она распахнула дверь крайнего денника: – Нам сюда.

Лахлан вошел и обмер.

Сначала он просто не поверил своим глазам. Там на охапке соломы спала та самая девушка из его сновидений. Его ангел-хранитель.

Живая, во плоти.