Пока блондин с упоением сражался с татцельвурмом, то наматывая его на руку, то используя, как цеп, Бернхард немного отошёл и принялся отыскивать плюсы в выступлении Лоскутика. Вдоволь насмотревшись на афишу, тавернщик всё же решился повесить её на стенку рядом со стойкой, прилепив сверху ещё одну бумажку с многозначительной надписью, сделанной от руки: «Только сегодня».

Сбежавшие клиенты не спешили возвращаться. Бернхард начал было скучать. От грустных мыслей его отвлекла вдова уважаемого при жизни Герра Та́нкреда – Фрау Хельюи́дис, которую привело любопытство и уже поползшие слухи о странном барде. Она, как всегда поздоровалась с Бернхардом, польстив ему – простому тавернщику – обращением «Герр», и принялась изучать афишу, стыдливо прикрывая рот ладошкой. В какой-то момент её глаза расширились, а щёки приобрели пунцовый оттенок. Заметно нервничая, Фрау подошла к тавернщику и, отводя взгляд в сторону, поинтересовалась, где сейчас этот мастер-арфист. Бернхард, удивился, но назвал номер комнаты, которую временно выделил Лоскутику, чтобы тот не отпугивал посетителей, пока Гюнтер «добывает» татцельвурма и повышает стоимость шлема. Когда же, спустя полчаса, уже растрёпанная шатенка, слегка пошатываясь, вернулась в харчевню и положила на стойку два звонька, тавернщик удивился ещё больше.

– Зачем это? – спросил Бернхард больше для вида.

– Господин… Мастер Лоскутик попросил отдать половину оплаты за… обучение игре на арфе… Вам, Герр Бернхард. В благодарность за предоставленное ему помещение для… уроков.

– О, Фрау Хельюидис, Вы вгоняете меня в краску таким обращением, – смутился тавернщик, но опять же для вида.

– Этот арфист! – глаза шатенки будто вспыхнули. – Вогнал… меня в творческий экстаз! Я в город, за арфой!

После того, как Фрау ушла, владелец таверны задумчиво поскрёб затылок и прикрепил рядом с афишей Лоскутика ещё одну бумажку: «Частные уроки игры на арфе».

Распахнувшаяся с треском дверь вывела Бернхарда из забытья. Харчевня вновь наполнялась посетителями и за несколько минут превратилась в гудящее осиное гнездо. Гюнтер тяжело дышал. Его рубашка была залита кровью, рукава разодраны в лоскуты. Блондин бухнул на стойку татцельвурма и устало улыбнулся.

– Вот и всё вроде как.

Дракон был в крайне плачевном состоянии. Зубы поломаны, челюсть свёрнута, язык высунут, а оба глаза скошены к переносице. Не страшное чудище, а недоразумение. Глядя на такое, сразу появлялся вопрос: «А точно ли это отродье штолен, которым пугают шахтёров и тех, чьи города стоят неподалёку от пещер и старых заброшенных шахт?» Бернхард расстроенно вздохнул, гадая, что делать с такой несуразной башкой. Карстен же был доволен. И печаль тавернщика ему была непонятна.

– Ну и как мне теперь такую голову вешать! – сокрушённо пробормотал хозяин таверны.

– Не надо её никуда вешать, – возразил овцевод. – Это что же получится: каждый раз, когда я приду к тебе выпить пива или эля, так буду видеть рожу того, кто мою овечку оприходовал?!

– Моя таверна! Кого хочу, того и вешаю, – отрезал Бернхард и, передумав брать голову, выпалил. – И это! За аренду штурмака… десять звоньков.

Блондин только усмехнулся и кивнул Карстену. Овцевод отсчитал нужное число монеток и отдал их тавернщику. Остальные сорок наполнили пустой кошелёк Гюнтера.

– Что за шум? – послышался голос Лоскутика. – Никак одолел?

Посетители вздрогнули, с опаской поглядывая на арфиста. Ещё свежо было воспоминание о его выступлении, холодящем кровь.

– Одолел, – похрустел плечами синеглазый, снимая шлем. – Жаль штурмак не пригодился. Странные эти ваши татцельвурмы.

– Так это молодой, поди, – высказался кто-то из толпы любопытных. – Дед говорил, что татцеля голыми руками не возьмёшь.

– Да-да. Вон смотри, блондин-то и не верзила вовсе и не бугай, а победил как-то! Хилый татцель был, наверняка!

Карстен даже призадумался, а не переплатил ли он за отмщение любимицы, но, в конце концов, не требовать же деньги обратно, и смирился. Для овцевода пятьдесят звоньков было большой суммой, но не так, чтобы неподъёмной. Карстен был опытным счетоводом и с деньгами проблем не знал.

– Будешь глядеть? – крикнул Гюнтер. – Лоскутик!

– Чего я там не видел. Червяк двухметровый и только-то…

Хозяин таверны, перебарывая страх, несмотря на то, что чудовище было сражено и вряд ли было способно восстать из мёртвых, дрожащей рукой коснулся головы дракона. Рука замерла. На лице Бернхарда отразилось удивление, и он принялся гладить существо. Не удержался и Шульц, который уже с опаской поглядывая на блондина, стоял рядом. Не прошло и секунды, как пьяница присоединился к Бернхарду, наглаживая татцельвурма.

– Странные вы, – напрягся Карстен. – Чего это вы страхолюдину эту ласкаете?

– Вроде как кожа, а на ощупь приятная, как мех, – подивился Шульц. – Сам потрогай.

– Кожа? – оживился Лоскутик и поспешно растолкал народ, собравшийся вокруг Гюнтера, с силой, абсолютно неожидаемой для его комплекции.

– Никак тебе интересно стало, арфист? – усмехнулся блондин.

– Кака-а-ая, – только и сказал с придыханием тощий, проводя по телу татцельвурма.

Странный блеск в его глазах определённо намекал, что дракон, действительно, его заинтересовал.

– Тебе-то зачем? – добродушно поинтересовался Гюнтер.

– На плётку пущу, – прошипел музыкант.

– Этот дрищ меня пугает посильнее этой твари, – признался Шульц, вздрагивая. – Может, он тоже из этих…

– Из каких? – нахмурился Бернхард.

– Ну, из этих, – пьяница перешёл на шёпоток. – Из демонов.

– Скажешь тоже.

– Вот зачем ему плётка? – вытаращил глаза Шульц.

– Лихие времена, – пожал плечами Бернхард.

⚜ ⊹──⊱⚜ ⊰──⊹⚜

Постепенно жизнь в харчевне на первом этаже налаживалась. Жителям было что обсудить. Гюнтер, обрадовавшийся выданной комнатке, почти сразу разочаровался. Фрау Хельюидис привела свою подругу Фрау Эрмели́нду, молодую и цветущую брюнетку, овдовевшую на прошлой неделе. Бернхард подсчитал количество вдов города, прикинул их платёжеспособность и пришёл к порадовавшим его выводам. Если он и впредь будет получать по два звонька с каждого урока игры на арфе, то к концу месяца сможет продолжить строительство собственной пивоварни, полностью отказавшись от услуг племянника. Совместное дело Бернхарда и его старшего братца досталось сопляку Аги́диусу сразу после того, как Э́рхарда хватил апоплексический удар. И вышло таким образом, что вкладывались-то в пивоварню оба, а получил всё козлобородый юнец. Поток бесплатного питья иссяк, и Бернхарду теперь приходилось платить и за пиво, и за эль. В итоге тавернщику пришлось уволить персонал и самому встать за стойку. После принятия такого вынужденного решения он начал копить на свою собственную пивоварню.

Стоит сказать, что таверна не приносила денег, хотя со стороны казалось иначе. Уволенный персонал оставил после себя разгром в номерах и подался к конкурентам, распространяя нелепые слухи о своём бывшем работодателе. Бернхард же делал вид, что всё хорошо. Когда у него пытались снять номер, он утверждал, что все комнаты заняты, хотя сам даже и не помнил, когда последний раз в них убирались. Единственное помещение, пригодное для жилья, было выделено Лоскутику сегодня. Теперь Бернхард совершенно не жалел об этом. Ещё четыре звонька, полученные ни за что и не облагаемые налогом, ушли в копилку тавернщика.

– А нет ли поесть? – оторвал его от мечтаний Гюнтер.

– Поесть? – озадаченно переспросил Бернхард.

– Нет у него ничего. Не харчевня это теперь, а название только, – сообщил подсевший рядом Шульц. – Пивнуха это.

Заметив на себе недобрый взгляд хозяина, пьяница поспешно добавил:

– С самым лучшим пивом и шнапсом во всём городе!

– То-то же, – буркнул тавернщик.

– О как, – расстроенно вздохнул Гюнтер. – Жаль.

– Давай, ты мне татцельвурма, а я тебе бре́цель, – неожиданно предложил Бернхард.

Тавернщик долго думал, стоит ли выкупать дракона, и всё-таки решился. В своих мыслях он уже договорился с чучельником, получил готовое изделие и повесил на стену это страшное отродье из штолен, добытое исключительно при помощи дедовского шлема. А кто, скажите на милость, будет проверять этот факт? Строя планы, владелец таверны совсем забыл, что взял денег с блондина за аренду штурмака, и победитель татцельвурма, вроде как ничем уже Бернхарду обязан не был. А в связи с тем, что Карстену чудище тоже не было нужно, синеглазый оставил кошкоголового червяка себе, завернув добычу в разодранную рубашку и положив себе на ноги.

– Не, я уже Лоскутику обещал, что мы шкуру на его нужды пустим.

– А он мне целиком и не нужен, – спохватился хозяин, коря себя за поспешный отказ от первоначального плана. – Ты мне голову отдай.

– Голову за брецель? – усмехнулся Гюнтер. – Дороговато. Да и я не настолько туп, чтобы такой трофей на крендель менять. Ты мне денег предложи или вещь какую-нибудь. Соразмерную.

– Все только и хотят, что денег, – проворчал тавернщик.

– Хотят, – кивнул блондин. – Только мне-то сейчас много денег надо. Триста звоньков.

– Куда тебе столько? – удивился Бернхард.

– Говорят, что у вас билет на корабль небесный столько стоит. Вот на него и надо.

– Корабль небесный ему нужен! Ну и копи на свой корабль, – возмутился тавернщик, прикидывая, как бы денег не потерять и драконью голову всё-таки получить.

– А ты кто такой? – осторожно поинтересовался Шульц.

– Я-то? Ну, так, я вроде как, – спокойно ответил блондин, – Слуга Земли, так сказать.

– Служивый, значит. С Нижней Земли что ли? – напрягся пьяница.

– С неё.

– Говорят, у вас там технологии какие-то.

– Да, – подтвердил синеглазый. – Имеются.

– Может, у вас там и газ есть? – усмехнулся Шульц.

– Есть, – кивнул Гюнтер. – И газ, и нефть, и бензин с керосином.

– А у нас только свечки и уголь, – расстроенно вздохнул весельчак и смахнул навернувшуюся слезу. – Дед рассказывал, что и мы всё это имели, да просрали. Говорил, что «енергетика эта ваша зелёная – ересь несусветная». Вот и сбежал.

– Куда сбежал?

– Куда-куда. К вам. Всё твердил, что мол: «Там технологии, прогресс. Люблю запах керосина ранним утром».

– Керосин – вещь!

– Вот и сбежал. Бабку в долгах оставил и улетел.

– У нас хорошо.

– А у нас плохо, значит?

– Иначе, – уклончиво ответил Гюнтер. – Мне б подзаработать.

– А что умеешь?

– Воевать, – хмыкнул блондин.

– С таким умением долго ты здесь не протянешь. У нас в городке даже стражников нет.

– Знаю. Но вот с этой тварью, вы бы сами не справились.

– Так это Карстен погорячился, – встрял Бернхард. – Тебя бы не было, так сами бы одолели. Навалились бы и одолели.

– Хорошо. Молодцы! – похвалил Гюнтер и перевёл разговор. – Так что с работой-то?

– Не найдёшь ты здесь работы. Сами справляемся.

Блондин, совершенно не знакомый с местными порядками, сделал вид, что поверил, но через некоторое время отправился в путешествие по городу, тем более что дверь в их с Лоскутиком комнату всё ещё была закрыта изнутри на ключ.

На западной стороне Роттена среди одинаковых двухэтажных домиков с бежевыми стенами особенно выделялась покосившаяся лачуга. Земля вокруг неё была вытоптана, а лежавшая на земле табличка с еле заметной надписью гласила «…кор…як». Ведомый любопытством, Гюнтер решительно постучал и, не услышав приглашения войти, аккуратно приоткрыл дверь. В единственной комнате, сгорбившись над столом, сидел косматый рыжий мужичок, чем-то обильно посыпавший неизвестного происхождения кусок шкуры, покрытой длинной тонкой шерстью. Блондину даже показалось, что это волосы чьи-то, но он лишь покашлял для привлечения внимания, оставив свои догадки и предположения без огласки.

– Чё надо? – раздался недовольный голос.

– Здрасьте. Работу ищу. Смотрю: дом покосился, табличка сломана. Может, помощь нужна?

– Денег нет, – грубо ответил мужичок, так и не повернувшись.

– Может, договоримся? Услуга за услугу? Я на табличку посмотрел, если правильно надпись разобрал, то мне бы скорняк очень пригодился.

– Скорняк… Скорняк… Кому скорняк, кому нет.

– Жаль, а я обрадовался. Заказ оставить хотел.

Косматый окинул взглядом Гюнтера и прогундел:

– Штаны что ли порвал?

– Нет, – обиженным голосом ответил блондин. – Хотел узнать, выйдет ли плётка из шкуры татцельвурма.

– Выйдет-выйдет, – отмахнулся мужичок и, замерев на миг, подскочил. – Из чьей шкуры?!

Гюнтер молча подошёл ближе к скорняку и снял с плеча, завёрнутого в рубашку дракона.

– Вот. Говорят, – татцельвурм.

– Где нашёл? – облизнулся косматый. – Точно дохлый?

– Дохлее некуда. Сам одолел.

– Сам?! – отстранился мужичок. – Ты кто такой?

– Солдат. С Нижней Земли.

Скорняк вскрикнул и полез под стол.

– Не трогай меня! Не виноватый я. Проваливай давай!

– Так я же плётку хотел попросить сделать и всё, – расстроился Гюнтер. – Проваливай… Не трогай… Когда Война Земель была – я только в военное училище попал.

– Точно? Докажи!

– А как доказать? – нахмурился Гюнтер. – Мне тогда лет пять было, может шесть. Не больше десяти – точно.

Косматый зыркал из-под стола и напряжённо следил за руками синеглазого.

– Может, и не врёшь. Кто тогда воевал, все квадратиться начинали, а то и вовсе – круглиться.