Еще трижды обрушивались глыбы на стены. Трижды латинянский чародей силой магии подталкивал и направлял многопудовые ядра к цели. Но всякий раз на пути летящего снаряда в последний момент возникал незримый волховской щит. Каменные шары раскалывались и осыпались вниз, так и не достигнув крепости. А редкие осколки, что все же перелетали через заборало, не способны были причинить кому-либо вреда на опустевших галереях и боевых площадках.

В четвертый раз вместо валуна обслуга камнемета принялась укладывать в пращевой карман пузатые глиняные горшочки. Из закупоренных крышек торчали длинные тряпицы. Очень похожие на фитили…

Горшков было много, и ложились они плотно. Кнехты на скорую руку сматывали тряпичные хвосты в один толстый жгут.

– Чего это они задумали, княже? – встревожился Тимофей.

– Дурное задумали, – хмуро отозвался Угрим.

Больше князь не произнес ни слова.

«Может в горшки налито колдовское зелье? – гадал про себя Тимофей. – Хотя нет, вряд ли. От чужого колдовства крепость ведь защищена, и Михель уже должен был это почувствовать. Громовой порошок? Но у латинян его сроду не водилось. Горючая смесь? Греческий огонь? А вот это – да, это скорее всего. Каменных стен греческий огонь не сожжет, но уж если залетит в город – не миновать пожаров.

Скверно. Очень скверно…

Латиняне возились долго. На этот раз при метательной машине осталось трое. Кнехт с факелом поднес огонь к фитильному хвосту. Толстый пучок промасленных тряпиц занялся сразу. Над связкой горшков поднялся дымок.

Факельщик отскочил. Ударил молотобоец.

Вылетел запорный клин. Рухнул груз-противовес. Длинный рычаг дернулся к небу. Взвилась праща. Фигура в красных одеждах шагнула вперед, взмахнула руками…

Пылающая гроздь – вертящаяся, разгорающаяся в полете все сильнее и ярче – устремилась вверх. Жирным черным шлейфом потянулся дымный хвост.

А потом… Потом случилось то, чего Тимофей никак не ожидал. Возможно, и Угрим – тоже.

Латинянский маг резко развел руки. Огненная гроздь, повинуясь воле чародея, распалась на множество дымящихся шаров.

Теперь на крепость низвергалась целая россыпь зажигательных снарядов. Горшки разлетались все дальше друг от друга, накрывая все большую площадь.

На этот раз Угрим не стал дожидаться, пока огненный град приблизится к стенам. Одного магического щита – небольшого и прочного, способного остановить в полете каменную глыбу было теперь недостаточно. Сыплющиеся с неба снаряды князь встретил судорожными взмахами рук – хаотичными и бессмысленными на первый взгляд. Но лишь на первый.

Шепча заклинания, Угрим торопливо размазывал волховскую защиту по воздуху – в тончайшую пленку, в паутину, оплетающую пространство над укреплениями. Руки князя чертили полосу за полосой – слабые, ненадежные, но густые и частые путы, пальцы пряли незримые нити, должные остановить или хотя бы отклонить дымящиеся горшки.

Каменное ядро, наверняка, легко прорвало бы такую преграду, но глиняные сосуды с горящими… догорающими уже фитилями были не столь велики и не столь тяжелы. Следовало только успеть поставить препятствие перед ними всеми.

Увы… Снарядов было слишком много. Князь спешил, но не успевал. За всеми – нет.

На невидимое препятствие наткнулся первый горшок.

Да, так и есть – греческий огонь!

Х-х-х-р-р-р-с-с-с! – лопнула глина. Темная жижа выплеснулась наружу, соприкоснулась с фитилем.

Пш-ш-ш-х-х-х! – из черных клубов рванулись алые язычки. Пламя брызнуло во все стороны. Огненная клякса полыхнула в воздухе, но так и не дотянувшись жгучим крапом до крепостных стен.

Клякса замерла, зависла на долю мгновения. И – заструилась вниз.

Но прежде, чем жидкий огонь коснулся земли…

Х-х-х-р-р-р-с-с-с! Х-х-х-р-р-р-с-с-с! – разбились о воздух еще два глиняных сосуда.

Пш-ш-ш-х-х-х! Пш-ш-ш-х-х-х! – взвились и опали два новых огненных росплеска.

Снаряды сыпались один за другим, падали одновременно, по два, по три…

Х-х-х-р-р-р-с-с-с! Пш-ш-ш-х-х-х! Х-х-х-р-р-р-с-с-с! Пш-ш-ш-х-х-х! Х-х-х-р-р-р-с-с-с! Пш-ш-ш-х-х-х!..

Большей частью горшки раскалывались на подлете к стенам. Некоторые не разбивались сразу, а увязали в упругих чародейских силках, замедляли движение и, отведенные от стен, скользили вниз. Свое пламя они расплескивали уже у подножия скального основания.

Однако с полдюжины зажигательных снарядов все же пролетели в прорехи волховской защиты. Дымящиеся шары упали на стену, за стену…

Тимофей только успевал вертеть головой, отмечая, где горит.

Огонь вспыхнул на шершавой поверхности скального монолита – в верхней его части, почти коснувшись окаменевших бревен и воротных створок. Пылающие пузырящиеся ручейки поползли вниз, оставляя на камне жирные темные потеки.

Справа пламя объяло крышу угловой башни и протекло внутрь – на боевую площадку. Дико закричал оставленный там дружинник.

Слева – на соседнем пролете стены – тоже полыхало вовсю. Здесь небольшой сосуд с горючей смесью угодил точно в бойницу, и пламя сразу охватило полгалереи. Ратников там не было, ну а окаменевшему дереву внешних стен огонь не страшен. Куда больше вреда он мог сейчас причинить строениям Острожца, расположенным за городскими стенами.

Мог – и причинял.

Два горшка, перелетев через заборало, упали в город. Один расплескал огонь под деревянной стеной детинца. Второй угодил в крышу княжеских хором. В обоих местах занялось сразу – сильно и быстро. Сухое дерево оказалось лакомой добычей для жидкого пламени.

Внизу закричали. Заметались по улицам ополченцы с ведрами. Но вода помогала мало. Греческий огонь водой не затушить. Его землей душить нужно.

– Кр-р-рысий потрох! – прорычал Тимофей. Ох, непросто будет отбивать штурм, когда за спиной полыхают пожары.

Угрим времени на бесполезную брань не тратил. Отступив от наружной бойницы, князь-волхв забормотал очередное заклинание.

Раз – и руки Угрима раздвинули воздух.

А вместе с воздухом…

Тимофей охнул… Вздыбилась земля. Избы, стоявшие под разгорающимся детинцем отползли в стороны, повалились, сложились друг на дружку. Лопнула и раздалась вправо-влево бревенчатая стена внутренней крепостцы, также отодвинутая от пылающего участка. Пламя теперь горело на пустом, неровном и ухабистом пяточке. Пищи для огня на этом пустыре не было.

А руки Угрима уже не раздвигали, а будто сгребали воздух в кучу. И земля вновь приходила в движение.

Вот князь-волхв сомкнул ладони, словно воды зачерпнул. А вот – подбросил зачерпнутое вверх.

Пустырь взорвался. Земля – сырая, черная, жирная, тяжелая, глинистый пласт, россыпь выдранных из-под глины камней – все это в мгновение ока взметнулось над огнем.

И обрушилось сверху. Круша, ломая. Сбивая пламя, засыпая и удушая его. Еще секунда – и там, где только что разгорался пожар, теперь высится дымящийся холм, да оседает пыль.

Все. Потушено. Здесь – да. Но как же княжеский терем?

Терем с полыхающей крышей стоял особняком. Его отделять от других построек не потребовалось. А потому…

Угрим снова сгреб воздух. Подбросил… Княжеские хоромы с горящей верхушкой пошатнулись. На этот раз земля, глина и камень поднялись из-под самого крыльца.

Второй земляной фонтан ударил выше и сильнее первого. Достиг объятой огнем маковки, осыпался вниз. Сбил горящую кровлю, присыпал и погреб под собой пламя.

Борясь с пожаром, князь не жалел ни чужого, ни своего добра.

* * *

Со стороны латинянского лагеря донесся гулкий и протяжный вой боевых рогов. Тимофей бросился к бойнице.

– Иду-у-ут! – послышалось с соседней башни. Тамошний наблюдатель орал во всю глотку. – Латиняне иду-у-ут!

Действительно, в рядах осаждающих наметилось шевеление. К пороку и обратно метались конные гонцы. Михель отдавал приказы, и приказы мага неземедлительно выполнялись.

Вперед уже выдвинулись кнехты с тяжелыми осадными щитами – павезами – большими, широкими, с прорезями-бойницами поверху. Каждый щит тащили по два-три человека. Щитов было много, и поставленные вплотную друг к другу они напоминали сплошную дощатую ограду.

Сразу за щитоносцами, следовали арбалетчики и лучники. За стрелками шли несколько десятков человек с охапками хвороста с бревнами, с корзинами, наполненными землей и камнями. Эти, по все видимости, должны были засыпать ров и проложить дорогу осадной башне. А башня…

У Тимофея глаза полезли на лоб.

Массивный турус вздрогнул, покачнулся и сдвинулся с места. Сам! Но как?! Тягловой скотины не впряжено, кнехты вокруг не копошатся, а громадное многоярусное сооружение ползет.

Тимофей присмотрелся. Дубовый настил, на котором высилась башня, двигался тоже. Катились, как под пологую горку, тяжелые бревна гати. Объяснить такое можно только одним. Чародейство.

– Вот она, значит, где, – послышался голос Угрима.

– Кто? – не сразу понял Тимофей.

– Арина.

И в самом деле! За сдвинувшейся башней уже можно было разглядеть хрупкую женскую фигурку. Никейская ворожея выписывала руками сложные пассы, словно исполняя диковинный танец – медленный и текучий. Движения Арины были плавными и округлыми, не то, что резкие взмахи Михеля. Гречанка как будто боялась расплескать молоко из крынки. Наверное, так и нужно двигать высокую башню – осторожно, аккуратно. Излишнее рвение и поспешность могли опрокинуть турус.

Осадная башня приближалась медленно, но неумолимо.

– Что ж, все верно, – задумчиво проговорил Угрим. – Кому-то камни и горшки с полымем швырять, а кому-то турусы толкать.

В голосе князя крылась тревога. Еще бы! Уж если ядра латинянского порока долетают до крепости, то и осадная башня вполне способна доползти до защищенных магией стен. Даже если Арина не сможет поставить турус вплотную, вон какие мостки высятся на верхней площадке! Они-то точно достанут… Да и лучникам-арбалетчикам с башни обстреливать городские укрепления куда как сподручнее.

Позади сдвинувшейся первой линии латинянского воинства, уже становилась вторая. Возле длинных лестниц плотными шеренгами выстраивались безоружные и бездоспешные кнехты. Спереди и по флангам их прикрывали шитоносцы с прямоугольными щитами в рост человека.

Трубы и рога загудели снова. И вот уже лестницы водружены на плечи, а щиты заслонили носильщиков. Штурмовые лестницы, словно узкие лодки, поплыли к крепости.

Третий сигнал привел в движение пешие полки, щетинившиеся копьями. Иноземные наемники, примкнувшие к армии Феодорлиха и Михеля, ровными рядами шагали за второй линией. Следом сплошным валом повалили спешенные имперские рыцари в легких, пригодных для штурма, доспехах. Каждый рыцарь вел за собой своих оруженосцев и слуг.

В поле перед крепостью становилось тесно, однако, с высоты надвратной башни было видно, что на первый штурм Михель отправил лишь малую часть имперского воинства. Всей латинянской рати под невеликой крепостью попросту негде было бы развернуться.

– Стрелков на стены, – приказал Угрим.

– Только стрелков? – уточнил Тимофей.

– Пока – да, – князь не отводил взгляда от вражеского войска. – Когда латиняне перейдут ров… если перейдут, поднимутся остальные.

Тимофей отошел от бойницы и перегнулся через внутренние ограждения. Крикнул вниз:

– Лучники-и-и! К бойни-и-ицам!

– К бойницам! – подхватили десятники и сотники. – Стрелки – к бойницам!

По выступам скальной породы, по деревянным лестницам, обращенным в каменные, взбегали лучники. Каждый занимал свое место.