Спешившиеся воины маркграфа деловито хозяйничали на ристалище. Уводили лошадей, собирали оружие, приторачивали приглянувшиеся трофеи к седлам. Нидербургский бургграф, его телохранители и приближенные, рыцари, оруженосцы и слуги, городская стража и наемники-ландскнехты ждали в сторонке – уныло, подавленно и покорно.
Кое-кто, правда, еще с надеждой поглядывал на городские укрепления. Но помощь из-за стен Нидербурга не спешила. Ворота были закрыты, а бомбарды, грозно торчавшие между каменных зубцов, молчали. То ли запершиеся в крепости нидербуржцы не желали раздражать Альфреда Чернокнижника, в чьей полной власти находился сейчас бургграф, то ли опасались ненароком задеть последнего ядром. А возможно, ристалище не обстреливалось до сих пор по причине полной растерянности, охватившей горожан.
Чудно́ было видеть, как горстка пришлых оберландских воинов ловко разоружает втрое больший отряд. Было бы чудно́, если б не голем. И если бы с меча и лат стального монстра не капала кровь павших рыцарей.
Из всех участников турнира выжил лишь гейнский пфальцграф Дипольд Славный, лежавший за ристалищной оградой. Но после сильного удара о землю, пфальцграф так и не пришел в чувство.
Альфред Оберландский и магиер Лебиус внимательно осматрели рыцаря со златокрылым грифоном на груди. Убедившись, что Дипольд жив, маркграф распорядился:
– Этого берем с собой. Латы снять. Связать. Кляп – в рот. Самого – в повозку.
– Это пфальцграф Дипольд Славный, сын Вассершлоского герцога и имперского курфюрста Карла Остландского! – возмутился Рудольф Нидербургский. – Он мой гость!
Отнюдь не случайное упоминание об остландском курфюрсте не произвело, однако, на Альфреда должного впечатления.
– Был ваш, теперь – мой, – пожал плечами оберландец. – Надеюсь, его сиятельство Карл Осторожный, действительно, будет в достаточной мере осторожным и благоразумным, чтобы не причинять мне вреда. И самому не причинять и не позволять делать это другим. Отец ведь должен заботиться о своем сыне, вы не находите?
Все было ясно, как божий день. Дипольд Славный становился заложником Альфреда, и не в силах Рудольфа этому помешать. Вот они, пресловутые гарантии безопасности, на которые намекал оберландский властитель!
– Ваш шантаж не может продолжаться вечно, маркграф! хмуро заметил Рудольф. – Как только Дипольд погибнет или окажется на свободе…
– Полноте, любезный бургграф. Я вовсе не зверь, чтобы убивать благородного гостя. Но и отпускать Дипольда в ближайшее время я тоже не намерен.
– А известно ли вам, что Его Сиятельство Карл Остландский в скором времени станет императором? – с вызовом спросил Рудольф.
Большой государственной тайны он не выдавал, но все же… Быть может, в закрытые земли Верхней Марки новости доходят с опозданием и там не вникают в суть внутренней имперской политики. Тогда, возможно, удастся смутить или даже образумить зарвавшегося маркграфа…
Не удалось. Видимо, Чернокнижник был все же в курсе грядущих перемен. Альфред спокойно кивнул:
– Это для меня не секрет.
– Но если захваченный вами Дипольд…
– Зачем же так грубо? – издевательский изгиб тонких бледных губ. Ну точно, будто на устах оберландца шевельнулась змея. – Не захваченный вовсе. Приглашенный. В гости. В го-сти при-гла-шен-ный, ваша бургграфская светлость.
Рудольф сглотнул. Продолжил. Заставил себя продолжить спокойным… по возможности, спокойным и ровным голосом:
– Если Карл станет кайзером, а Дипольд – соответственно – сыном кайзера…
Бургграф осекся. Оберландец смотрел на него своими немигающее-бесстрастными глазами. Этот Чернокнижник ведь просчитал и продумал все наперед. И любые разговоры с ним теперь излишни.
– Тем лучше, – усмехнулся Альфред, – тем выше честь.
– Выше? Честь? – тихо-тихо процедил Рудольф.
– Разумеется! Ведь у меня в гостях окажется уже не сын какого-то герцога-курфюрста, а целый кронпринц.
– Вы играете с огнем, маркграф. Это опасно.
– Для кого? – в гипнотизирующем змеином взгляде Чернокнижника промелькнула насмешка. – Для меня? Для Дипольда? Или для вас, горе-заговорщика, не уберегшего сына имперского курфюрста и отпрыска будущего кайзера?
Рудольф не нашелся, что ответить. И как ответить, чтобы ответ прозвучал достойно. А собраться с мыслями ему не давали.
– Собственно, если разобраться, любезный бургграф, то именно ваш подлый заговор, организованный под прикрытием турнира, привел к столь плачевным для вас лично и вашего остландского покровителя последствиям. Разве не так? Разве не вы заманили падкого до славы Дипольда на это ристалище? И разве не с вашего согласия состоялся бой ваших гостей с моим големом и по моим правилам?
– Я не знал, – подавленно пробормотал бургграф. – Я ничего не знал…
– А кто примет такое оправдание? Карл Осторожный, лишившийся единственного сына? Влиятельнейшие остландские фамилии, чьи представители порублены на куски под стенами вашего города?
– Вы… вы… – от сдержанности Рудольфа Нидербургского сейчас зависело многое, и все же бургграф чувствовал, что утрачивает контроль над собой. Он уже не мог остановиться. Впрочем, и высказать все, что накипело, не мог тоже: Рудольфа переполняла ненависть, в груди не хватало воздуха.
– Вы… вы…
Альфред со скучающим видом отвел взгляд от взволнованного собеседника. Потом, будто вспомнив о чем-то, вновь повернулся к Рудольфу.
– Да, забыл сказать, дражайший сосед. Вашу милую дочурку я тоже увожу с собой.
– Что-о-о?!
Бургграф вскинулся. Встрепенулись, подскочили обезоруженные и усаженные на голую землю рыцари и слуги из свиты Рудольфа. Всех их, впрочем, тут же усадили обратно. Кого усадили, кого повалили. Воины маркграфа не стеснялись применять грубую силу.
– Вы не посмеете! – Рудольф Нидербургский побагровел и затрясся. – Альфред, если вы человек чести…
– Посмею, – тихо и спокойно заверил его Чернокнижник. – И дело тут не в моей чести. Я забираю Герду для того лишь, чтобы уберечь остатки вашей. После справедливого ристалищного боя… справедливого не так ли, бургграф?
На заданный вопрос и пристальный взгляд Альфреда Рудольф не ответил.
– Так вот, после честного боя вы уже отдали бесчестный приказ своим арбалетчикам. Это может повториться. А зачем вам лишний позор? И зачем мне ненужные хлопоты? Я забираю вашу дочь, дабы у вас и ваших людей не возникло желание пальнуть нам вслед из крепостных бомбард или снарядить погоню. Герда поможет мне удалиться без м-м-м неприятных инцидентов. Ну, и потом… после… в общем, ей тоже придется некоторое время погостить в моем замке.
– За-а-ачем? – с превеликим трудом выдавил из себя нидербургский бургграф.
– Чтобы у вас больше не возникало охоты плести заговоры за моей спиной… – ответил Альфред. Тон, которым это было сказано, заранее отметал все возражения, угрозы и мольбы.
Герде, как и Дипольду, предстояло стать заложницей. Возможно – вечной пленницей маркграфа, гарантирующей лояльность непримиримого врага-соседа.
– …Чтобы впредь вы вели себя разумно, – вбил Альфред последний гвоздь.
Это был конец. Рудольф Нидербургский – поникший, ссутулившийся, разом состарившийся и вмиг охладевший ко всему на свете, опустился в свое кресло.
– Не стоит так переживать, друг мой, – с ухмылкой ободрил Альфред. – Если вас успокоит мое слово, то обещаю: я пальцем не трону вашу дочь.
Рудольф сидел неподвижно. Обещание змеиного графа не значило ровным счетом ничего. Даже если Чернокнижник сдержит слово… Сам-то Альфред, может, и не тронет Герду. Своей рукой – нет, но в оберландском замке хватает иных грязных рук. Руки Лебиуса, например. Что, если маркграф отдаст Герду прагсбургскому магиеру – для каких-нибудь колдовских опытов? Не исключено, что это будет хуже… много хуже и смерти, и бесчестия вместе взятых.
О проекте
О подписке