– Ну так что, будем трепаться или будем действовать? – Кристина смотрела на него в упор. – Разбежимся или останемся вместе?

– Ладно, Кристя, – вздохнул Дмитрий. – Не знаю, зачем я тебе нужен, но пока все не уляжется…

– Уверяю тебя, все уляжется не скоро, – перебила она его.

Было в ее голосе что-то такое, что заставило Дмитрия поверить девушке на слово.

* * *

Кристина обошла машину. Взялась за торчавшие из джипа ноги мертвеца.

– Ну-ка, Димочка, помоги мне это вытащить.

– Зачем? – Дмитрий с брезгливостью покосился на труп. Прикасаться к «этому» не хотелось. В ранах еще что-то пенилось и тихонько шипело. Где-то там, внутри, под вздувшейся кожей шли какие-то непонятные процессы. И воняло чем дальше, тем сильнее. – Зачем «это» вытаскивать?

– Просто помоги и все, – раздраженно отозвалась девушка.

Она дернула тело за ноги. Труп зацепился за бронированный выступ. Застрял.

Дмитрий, опершись на здоровую ногу и стараясь не смотреть на то, что осталось от лица сдохшего зомби, попытался приподнять мертвеца за плечи. Но, ощутив под пальцами вместо твердой плоти что-то мягкое, податливое, хлипкое, расплывающееся и омерзительное на ощупь, непроизвольно убрал руки.

Кристина дернула тело еще раз – сильнее.

Раздался влажный хруст и тошнотворный чавкающий звук. Мертвец переломился в поясе. Нижняя половина оторвалась от верхней. Из машины Кристина вытянула лишь ноги и тазовую часть. Все, что было выше пупка, осталось в джипе. Из разорванного живота хлынула белая пена с какими-то темными сгустками и вывалилась связка кишок, уже почти превратившихся в желе.

Вонь стала просто невыносимой.

Кристина выругалась так, как не пристало ругаться даже девушке с пистолетом-пулеметом.

Дмитрий едва успел отшатнуться к другой дверце и склониться над подножкой. Его вырвало.

Странно, но после этого немного полегчало.

Когда Дмитрий снова повернулся к трупу, вернее, к той его половине, что еще лежала в салоне, Кристина аккуратно, стараясь не испачкаться, зачем-то влезала на заднее сиденье.

– Такую машину загадила, – попенял Дмитрий. – Не жалко?

– Забудь о машине. – Девушка на него даже не взглянула. – Считай, что ее у нас больше нет.

Ну да, конечно. Бронированная тачка ведь уже «засвечена», как выразилась Кристина.

Придерживаясь за спинку переднего сиденья, девушка склонилась над верхней половиной трупа. С гримасой отвращения протянула руку.

Ищет что-то? Оружие? Паспорт или удостоверение личности?

Да, в машине обшаривать покойников было не очень удобно. Но не вытаскивать же ради этого расползающиеся и разлагающиеся буквально на глазах останки?

Впрочем, как вскоре выяснилось, ни документы, ни стволы Кристину не интересовали. Девушка расстегнула рубашку на груди мертвеца и, отодвинув ворот, обнажила его левую ключицу – одно из немногих мест, не затронутых пулями.

– Ты чего делаешь? – нахмурился Дмитрий.

В голову полезли совсем уж нехорошие мысли.

На этот раз ему не ответили. Из кармана своей черной мешковатой куртки Кристина вытащила маленький – с авторучку – фонарик. Луч синего, с явственным фиолетовым оттенком (ультрафиолет, что ли?) света скользнул по ключице.

На бледной коже, вернее, даже не на, а, как показалось Дмитрию? – под ней, проступил отчетливый рисунок. Серп с короткой рукоятью и вогнутым месяцевидным лезвием.

Что это? Скрытая татуировка? Клеймо?

Дмитрий вопросительно глянул на Кристину.

– «Серпы», – пробормотала она. – Я так и знала.

– Что ты знала? – спросил Дмитрий.

– Нужно уходить. «Серпы» – шустрые ребята.

– Кто такие «серпы»?

– Потом, – отмахнулась она.

Дмитрий настаивать не стал.

– Сам из машины вылезешь? – спросила Кристина.

– Наверное, – ответил Дмитрий.

Боли в ноге не чувствовалось.

– Тогда вылезай.

– А ты?

Она его словно не слышала. Спрятав фонарик, девушка извлекла из аптечки-чемоданчика шприц. На этот раз – пустой.

* * *

Короткая, но необычайно толстая игла вошла в ключицу мертвеца. Кожа лопнула. Заструилась белая пузырящаяся жидкость.

«Изнутри плечо проела, что ли…» – подумал Дмитрий.

Кристина досадливо сплюнула и, пятясь задом, выбралась из джипа.

Дмитрий вышел с другой стороны. Придерживаясь руками за машину и стараясь не наступать лишний раз на простреленную ногу, обошел бронированный внедорожник. Раненая нога не болела совсем. Видимо, впрыснутое туда обезболивающее было из разряда мощных препаратов. Думать о том, какой ценой это достигнуто и каким будет отходняк, не хотелось.

Прихрамывая – пожалуй, больше для виду и самоуспокоения, чем по необходимости? – Дмитрий направился к Кристине. Та как раз меняла иглу на шприце.

Для чего, интересно?

Перемазанная пеной иголка полетела на землю. В лунном свете блеснула новенькая, чистая.

Девушка склонилась над оторванной нижней частью трупа, которая была не так сильно повреждена пулями. Правая нога вообще оказалась целой. Вот в нее-то Кристина и вогнала шприц. Куда-то под колено.

Белая пена из-под кожи на этот раз не потекла. Вместо нее Кристина начала втягивать в шприц густую темную слизь. Слишком густую и слишком темную, чтобы быть обычной человеческой кровью.

– А это тебе зачем? – удивился Дмитрий.

– Я же сказала: все объяснения – потом. Слишком долго и слишком много придется рассказывать. А времени – в обрез.

– Ну-ну.

Подождем…

Кристина сняла и выбросила иглу. Закрыла шприц пластиковым колпачком. Что-то шепнула. Если опять заговор, то теперь-то уж вряд ли – целебный.

Девушка сунула добычу в карман. Взяла из джипа пистолет-пулемет (это действительно был «Каштан») и пару неиспользованных магазинов. Затем требовательно мотнула головой:

– Все. Уходим.

– Далеко? – поинтересовался Дмитрий.

– Нет, тут рядом. Помочь? – Она подставила ему плечо.

Дмитрий отмахнулся. Если рядом, то он как-нибудь доковыляет и сам, без живой подпорки. Рана-то не беспокоит.

Где-то вдали истошно выла сирена.

Между глав

Верхний свет в просторном кабинете был выключен. Горела только старомодная настольная лампа, освещавшая не столько лицо человека, сидевшего за столом, сколько его руки. Сухие ладони лежали на пухлом цветном издании. Длинные пальцы поглаживали и словно бы прощупывали разворот «Метрополии».

«Мертвое Братство», – кричал с газетных страниц заголовок, набранный крупным броским шрифтом.

Возле стола навытяжку стоял посетитель. Хозяин кабинета так и не предложил ему сесть.

– Читал? – Тонкий указательный палец ткнул в статью.

– Так точно, господин Магистр, – отчеканил посетитель. И добавил после недолгой паузы: – Конечно, прочел. Сразу же, как только вышла газета…

– Тогда тебе повезло, Командор. Тираж уже изъят из продажи и уничтожен.

Тот, кого назвали Командором, предпочел промолчать.

– Что с журналистом? – спросили из-за стола. Ноготь хозяина кабинета подчеркнул подпись под статьей. – Почему сейчас здесь стоишь ты, а не он?

– «Серпы» вышли на него первыми и…

Говорившего оборвали.

– «С-с-серпы»… – В этом слове, выцеженном сквозь зубы, ненависти было больше, чем яда в змеиной слюне. – Опять «серпы» опережают «якорей»! Это позор для всех нас, но в первую очередь – для тебя лично, ты не находишь, Командор?

– Позвольте, господин Магистр… – начал было посетитель.

И снова ему не дали закончить.

– Объясни мне, почему «серпы» нашли журналиста, а мы не смогли этого сделать.

– Вы же знаете, они сильнее, у них больше людей и шире агентура, – вздохнул Командор.

– Значит, нам нужно брать не числом, а умом! Если этот газетчик уже у них, «серпы» станут еще сильнее.

– Он не у них, господин Магистр. Его отбили у «серпов».

– Кто?

– Выясняем. Мои люди собирают информацию.

– Хватит! – Ладонь Магистра хлопнула по газете. Звук удара был похож на выстрел. Покачнулась настольная лампа. – Хватит собирать информацию! Сейчас мне нужна не она. Мне нужен тот, кто написал вот это.

Ладонь, припечатавшая «Метрополию» к столу, сжалась в кулак и скомкала газетный лист.

– Займись его поисками лично. Не сможешь найти «метрополевца» сам – проследи за «серпами». Только когда «серпы» приведут тебя к журналисту – не оплошай. Все, свободен, Командор. Без газетчика можешь не возвращаться.

* * *

Магистр-распорядитель Квинт проводил выходящего из кабинета посетителя тяжелым взглядом. Ему и раньше казалось, что Старший Командор Гиксаманиш теряет былую хватку. Но сегодня он его сильно разочаровал. Что ж, не всем идет впрок долгая кабинетная работа. Гиксаманиш не оправдал ожиданий в чрезвычайно важном деле, а значит, и впредь ему не будет доверия.

Конечно, провинившийся Командор теперь землю станет рыть, чтобы вернуть утраченное расположение Магистра. Возможно, ему даже удастся выйти на след пропавшего журналиста «Метрополии». Но это уже ничего не исправит.

Квинт сделал надлежащие выводы. Командор Гиксаманиш занимает не свое место. Ему больше не стоит быть Командором. А может, ему не стоит быть вообще? Что ж, над этим тоже надо поразмыслить.

Магистр «якорей» аккуратно расправил смятый газетный лист. Затем медленно, с необъяснимым злым наслаждением разорвал газету. Точно по заголовку «Мертвое Братство». Сначала – вдоль. Потом – поперек. Квинт думал.

Пару минут спустя он снова скомкал обрывки и выбросил их в корзину для мусора. Вот так… Туда же, в мусор, в ничто должны отправляться те, кто не оправдывает ожиданий и кому нет доверия. Таких уже не переделать. А еще сложнее изменить свое отношение к ним. Для пользы дела на их место нужно ставить новых людей.

– Цианан, зайди, – сказал Квинт в коммуникатор на столе.

Открылась неприметная дверь в стене. Вошел такой же неприметный невысокий человек в сером костюме и с унылым лицом. Тоже Командор. Но не Старший. Формально – подчиненный Гиксаманиша.

– Все слышал? – спросил Квинт.

– Да, господин Магистр, – прозвучал ответ.

– Найди мне газетчика или хотя бы выясни что-нибудь о нем. Возьми людей, каких сочтешь нужным. Действуй на свое усмотрение.

– Но Командор Гиксаманиш… – Цианан вопросительно склонил голову к плечу.

– Гиксаманиш больше не Командор. Он вообще больше никто. Если ты окажешься полезнее, чем он, значит, займешь его место. А через пост Старшего Командора лежит путь в Младшие Магистры. Все понятно?

В глазах Цианана промелькнул огонек, который трудно было утаить от цепкого взгляда Квинта.

– Я все понял, господин Магистр. Я сделаю все, что смогу.

Квинт улыбнулся. Сделает. Даже больше, чем сможет. Никто не будет служить столь же ревностно, как человек, выдвинутый на место своего бывшего начальника и видящий перед собой еще более заманчивые перспективы. Цианан постарается не упустить такого шанса. И уж какая-нибудь из двух ищеек теперь непременно должна выйти на след пропавшей добычи.

* * *

Черный «мерседес» несся по московским улицам. Машину вел Гиксаманиш. По защищенной линии связи поступали доклады подчиненных.

– Второй – первому. В зоне ответственности активности «серпов» не наблюдаю.

– Третий – первому. У меня тоже никакой активности.

– Четвертый – первому. «Серпы» перекрыли дорогу. Идет проверка автотранспорта. Пока никого не нашли.

– Пятый – первому. Нет активности.

– Шестой – первому. Наблюдаю проверку транспорта. На данный момент – ничего подозрительного.

Рассеянные по городу наблюдатели отслеживали «серпов», уже начавших широкомасштабные поиски и привлекших к своей операции силы, несоизмеримо большие, чем те, которые могли использовать «якоря». Магистр Квинт был прав: так выйти на автора злополучной статьи было проще. А уж если на него удастся выйти…

– Седьмой – первому. В моей зоне «серпов» нет.

– Восьмой – первому. Вижу большую группу «серпов». В данный момент – бездействуют.

– Девятый – первому. Наблюдаю «серпов». Патрулируют улицы. Пока – ничего…

– Десятый – первому…

Из докладов подчиненных вырисовывались примерные контуры «серповского» оцепления. Гиксаманиш направил машину поближе к нему.

Скоро он будет в нужном районе. Сейчас все делается скоро. Сейчас можно быстро и с комфортом рассекать по асфальту на черных «мерсах». Это раньше были медленные и тряские черные «воронки». Ну а еще раньше…

Гиксаманиш погрузился в воспоминания. Всякое было раньше.

И сложнее, и проще одновременно было.

* * *

– Гойда! Гойда! – Черные кони и черные всадники летели в ночи по белой заснеженной равнине. Первым скакал Командор Гиксаманиш, возглавлявший сотню царских опричников.

У некоторых всадников в руках горели факелы, пропитанные смолой и магией. Факелы нужны были вовсе не для того, чтобы освещать дорогу: лунной ночью все хорошо видно и без них. Огонь везли для другого. Жечь…

Опричная сотня спешила в отдаленную деревеньку, где, как выяснила разведка «якорей», укрывался опальный боярин-«серп». Из-под копыт летел снег и подмерзшая земля. Кони хрипели в безумной скачке.

Деревня была уже совсем близко.

– Гойда! – Командор-сотник вскинул над головой обнаженную саблю.

– Гойда! Гойда! – вновь подхватили опричники.

В факельных огнях мелькали черные кафтаны и черные меховые шапки. Луки в саадаках, клинки, вынутые из ножен. Песьи головы, притороченные к седлам, и метелки, болтающиеся на колчанах. Опричники скакали, чтобы выгрызать и выметать измену.

Так думал грозный царь. Царь Иван полагал, что он управляет опричниной, а не наоборот. Царь считал, что он принимает решения, кого, почему и когда следует хватать, бросать в поруба и убивать. Что ж, у царя было право заблуждаться. На то он и царь.

Но если бы кто-то захотел узнать правду… настоящую правду, ему стоило бы спросить об опричнине не у царя Ивана, а у Малюты. Вернее, у того, кто взял себе на время это имя.

Опричники ворвались в деревушку с воем и гиканьем. На улицах заметались люди в исподнем, заголосили бабы, завизжали девки, закричали дети. Но и крики, и визг заглушило многоголосое «го-о-ойда!».

На соломенные крыши полетели факелы. Занялось сразу. Дома обратились в костры. Веселое пламя сделало из ночи день.

И пошла забава…

Опричники рубили, сбивали конями и топтали селян. Расстреливали из луков и секли саблями мужиков, бросали в огонь детей. Девок и баб валили на снег и срывали с них одежду. А натешившись вдоволь – резали там же, где и бесчестили.

По белому снегу текли исходящие паром кровавые ручьи. Уйти по глубоким сугробам от всадников не мог никто.

Сотник веселился вместе со всеми.

Ш-шух! С плеч ошалевшего мужика, выбежавшего из горящей избы, слетела голова.

Хрусь-хрусь! Сабля срубила протянутые в мольбе руки какой-то старухи.

А после – хрясь! – вошла по самые зубы в череп молодого парня, схватившегося сдуру за оглоблю.

А с этой вот можно и без сабли…

Чавк-чавк-чавк! – подкованные копыта коня втаптывали в снежный наст брюхатую бабу. Втаптывали, месили… Баба хрипела и сучила ногами по красной кашице из снега и крови.

Но главным, конечно, были не кровавая потеха. Не за этим сейчас приехала опричная сотня.

– Боярин! – закричал Гиксаманиш с седла. – Боярин! «Се-е-ерп»! Выходи!

Опальный боярин выскочил из крайней избы. В одной сорочке, с саблей в руках. Он даже попытался колдовать. Но завершить свою волшбу не успел: «серпа», как ежа, утыкали стрелы, смазанные особым зельем. Заклинание оборвалось на полуслове.

На этот раз крови не было. Вместо нее на белый снег хлынула белая пена.