Глава 2

Угрим открыл колдовской путь у ворот ассасинской крепости. Что ж, знакомая картина… Зияющая дыра черного ничто, слабо подсвеченная изнутри разноцветными колдовскими искрами, была подобна ненасытной пасти.

Раньше Тимофей входил в эту пасть сам. Теперь, стоя возле князя, наблюдал, как на Темную Тропу вступают другие.

Мимо двигался передовой отряд. В первых рядах ехал Бельгутай. Татарский хан поставил верного нойона во главе своих воинов. Вероятно, так было нужно, чтобы вдохновить остальных. Необходимая, вынужденная жертва…

Бельгутай покосился на Тимофея. Тимофей отвел глаза. Когда он вновь посмотрел перед собой, Бельгутая уже не было.

Выстроившись плотной колонной, касаясь друг друга стременами и позвякивая латами, молчаливые всадники с сосредоточенными лицами въезжали на Темную Тропу, словно во врата преисподней. Въезжали – и сразу же растворялись во мраке.

Рыцари Феодорлиха и ханские стрелки двигались смешанным строем. И так, наверное, правильно, если не знаешь точно, что ждет с той стороны, с каким врагом придется иметь дело и какую тактику избрать на выходе с Тропы.

Латиняне держали в руках обнаженные мечи, татары накладывали на луки стрелы. Угрим, Феодорлих и Огадай смотрели на исчезающих в темноте всадников как на смертников. Интересно, а чувствуют ли сами воины авангарда, что посланы на убой? Должны хотя бы догадываться, что ли… Или не должны?

Им было приказано вступить в битву на той стороне Тропы и держать оборону до подхода главных сил. Но насколько понимал Тимофей, пускать в бой главные силы Угрим пока не собирался. Ищерский князь просто хотел узнать, насколько силен окажется враг.

Кони фыркали и упирались. Но шпоры вонзались в бока. Жесткие удила рвали рты. Опытные всадники заставляли животных идти во тьму.

Князь-волхв, император и хан стояли у самого края Тропы. Император и хан просто стояли. Угрим что-то бормотал, водил руками над Черными Костьми и, прикрыв глаза, к чему-то прислушивался. Или во что-то вглядывался. Если возможно вглядываться с закрытыми веками. Впрочем, для опытного мага, наверное, возможно и не такое.

На Тропу въезжали все новые и новые всадники. Полог колдовского мрака поглощал людей и коней. Невнятным монотонным и убаюкивающим речитативом звучали заклинания Угрима. Звучали, звучали…

Князь вдруг резко, на полуслове-полувыдохе оборвал волшбу. Широко распахнул глаза.

Тимофей насторожился. Тропа ничем, вроде бы, не угрожала. Однако в глазах Угрима читалась тревога.

– Что там, урус? – подался вперед Огадай.

Хан тоже заметил!

– В сторону! – сдавленно бросил Угрим.

Руки князя, простертые над Черными Костьми, откатили кристаллы подальше от зева Тропы. Сам Угрим отступил вслед за колдовскими артефактами. И уже стоя поодаль выписал руками по воздуху сложный волховской знак.

Темная прореха в воздухе начала затягиваться.

Тимофей, привыкший в подобных делах доверять князю, выполнил приказ незамедлительно, отступил за Угримом, прикрывая щитом и его, и себя.

Огадай и Феодорлих тоже решили не испытывать судьбу. Оба отскочили от Тропы с проворством не подобающим ни великому хану, ни императору.

Всадники авангарда, не успевшие въехать на Тропу, натянули поводья и повернули коней…

* * *

Оглушающая могильная тишина, навалившаяся сразу на входе, не отпускала. В густой тьме завораживающе мерцали разноцветные искры. Время текло вяло и медленно, как жирный кумыс. Тропа влекла вперед и прямо, прямо и вперед.

Бельгутай гнал страхи прочь. Да, на Тропе было неуютно. Да, впереди ждала неизвестность. Да, ему очень не нравилось, как смотрели им вслед хан, император и коназ-шаман. И еще меньше понравилось то, как отвел взгляд Тумфи – толмач и нукер урусского коназа.

Но у него был приказ пройти по колдовскому пути самому и провести за собой воинов хана.

Тесный коридор с черными колышущимися сводами, мягкими стенами и пружинящим полом заканчивался. Тьма впереди рассеивалась, вьющиеся перед глазами разноцветные огоньки тускнели.

Бельгутай видел сквозь чародейскую дымку выход с Тропы. Колдовская дорога выводила на открытую смотровую площадку незнакомой башни. Уже можно было различить и часть примыкавшей к башне стены с широким, укрытым за зубчатым гребнем, проходом.

Защитников на башне было немного. Два невысоких желтолицых воина в длинных, обшитых металлическими бляхами, халатах торопливо разворачивают к Тропе какой-то массивный короб на деревянной подставке. Еще двое выглядывают из-за каменных зубцов, что-то раскручивая в воздухе.

Кто такие? Вроде бы похожи на выходцев из восточных ханьских земель. Хотя кто их знает…

Чуть в стороне застыла фигура в зеленом плаще и круглой островерхой шляпе, напоминавшей небольшой щит. Перед этим – пятым – защитником башни поблескивали два магических кристалла, наполовину вмурованных в боевую площадку и лежала женщина без рук и с ногами, приросшими одна к другой.

«Колдунья! – догадался Бельгутай. – Заколдованная колдунья! Жена-ведьма урусского коназа».

Человек в зеленом плаще не шевелился и молча смотрел на Тропу. Рты чужеземцев, возившихся у квадратного короба, были открыты, но их крики сюда не долетали. На Темной Тропе вообще не было слышно ни звука. Как, впрочем, всегда.

В ватной тишине тонули и боевые кличи атакующих, и стук копыт, и…

Бельгутай поднял руку и дал знак. Пригнулся к конской гриве, чтобы сзади ненароком не задели свои.

Монгольские лучники из передних рядов выпустили первые стрелы…

И опять: не слышно не звяканья тетивы, ни свиста оперенной смерти. Странно все это и непривычно.

Да и сами стрелы летели неестественно медленно. Не быстрее, во всяком случае, чем двигались по колдовскому пути всадники.

Казалось, победа будет легкой. Еще миг-другой… еще пара мгновений… По меркам Тропы, конечно. Еще совсем чуть-чуть – и все закончится. И почти беззащитная башня будет захвачена.

Неподвижная фигура в зеленом плаще ожила. Взмах руками, разрубающий воздух. И, похоже, не только его…

Солнечный свет отразился от кристаллов у ног зеленого. Бельгутаю показалось, будто башня вздрогнула, и колыхнулась стена, прилегающая к ней. Хотя, возможно, картину исказило мерцающее марево, все еще стелющееся перед глазами.

Тропа дернулась, как живая. Дернулась и… оборвалась. Раньше, чем должна была закончиться.

Последний отрезок колдовского пути был колдовством же и рассеян. В мгновение ока исчезли черные подвижные своды и стены чародейского коридора. Под лошадиными копытами растаял мягкий пол. Окончательно рассеялась тьма и погасли освещавшие ее разноцветные всполохи.

Шум ударил в уши. Ветер – в лицо.

Тишина взорвалась людскими криками, конским ржанием, звоном железа…

Бельгутай успел увидеть бесконечную стену с башнями справа и слева от себя. Но удивиться уже не успел.

Передовые всадники очутились в воздухе на высоте башенных зубцов, но в паре десятке шагов от них.

Закованные в сталь рыцари Феодорлиха и легковооруженные лучники Огадая вывалились с оборвавшейся Тропы. Выпущенные ранее стрелы вылетели вместе с ними. Люди и кони по инерции пролетели расстояние до башни, однако попали не на верхнюю ее площадку, а ударились о глухую кладку нижних ярусов.

Конь Бельгутая в последний момент оттолкнулся от края Тропы, но, утратив опору под ногами, тоже не сумел донести всадника до защитных зубцов.

Долгий прыжок. Полет. Пустота. Падение…

Вперед и вниз.

Мысли ускорились, время, наоборот, замедлились, чувства обострились до предела. Так, говорят, бывает перед смертью. А смерть – вот она!

Бельгутай увидел, как стремительно приближается стена. Понял: противника на башне никак не достать. И оставалось только одно: расшибиться о прочную кладку, рухнуть вниз и…

Вот сейчас – удар о стену. Потом – падение под стену. И – сломанная шея. И – переломанные руки-ноги. И те, кого Тропа выплюнет вслед за ним – стальной лавиной обрушатся сверху. Сомнут, раздавят, добьют.

И все. И конец.

Но прежде чем Бельгутай налетел на башню, что-то звякнуло о доспех. Сдернуло с коня. Увлекло вверх.

Ноги выскользнули из стремян. Седло ушло вниз. Повод резанул по пальцам и вырвался из ладони.

Будто чьи-то сильные и бесцеремонные руки подхватили его в полете.

А впрочем, нет, никакие это были не руки, а цепкие стальные лапы на веревках, брошенные с башни. Подвижные пальцы-крючья, скрежетнули по зерцалу и наплечникам, подцепили снизу панцирные пластины, пронзили толстую кожу куяка, вспороли подоспешник, больно кольнули кожу, подхватили за подмышки…

Его выдернуло из седла чудно́е оружие вроде того, которое сжег своим колдовством урусский коназ-шаман.

Выдернуть-то оно его выдернуло, но столкновения со стеной все равно избежать не удалось.

Где-то внизу в кладку ударился конь. А затем и сам Бельгутай, впечатался в башню, словно раскачанный на цепях таран.

Он едва успел сгруппироваться и прикрыться и щитом. Стена сильно ударила в щит, налокотники, наколенники и шлем. От сотрясения чуть не вышибло дух.

А может, и вышибло. На время. Но если он и потерял сознание, то ненадолго.

Что было гораздо хуже – он выронил саблю.

Бельгутай висел на веревках, упершись помятым налобником шлема в каменную кладку. В голове гудело. Тело саднило. Сзади и снизу доносились крики, грохот и звон железа.

Он стряхнул с ноющей левой руки расколотый щит. Правой чуть оттолкнулся от стены. Оглянулся.

Темная Тропа все еще открыта. Ее зев зияет перед башней – прямо в воздухе. Только какая-то она не такая. Не привычная. Порванная, какая-то. Сейчас Тропа походила на возникшую из ниоткуда черную воронку с загнутыми вовне краями. А еще – на жерло смерча, нагнувшегося над землей.

Края воронки дергались и пульсировали, словно рассеченная артерия. С Тропы сочилась и рассеивалась в ярком солнечном свете темнота, подсвеченная мечущимися разноцветными искорками. И все падали, падали всадники…

Выброшенные с колдовского пути, они кувыркались, будто диковинные снаряды, летели вперед и вниз, бились в башенную стену под ногами Бельгутая. Осыпались живым грохочущим и орущим камнепадом в облаке пыли, выбитых из кладки осколков и в фонтанах кровавых брызг.

На уже упавших обрушивались, ломая ноги, руки, хребты и шеи, все новые и новые конные воины. У подножия башни росло месиво из людей, лошадей и железа. Уцелеть там, внизу будет непросто.

Бельгутай скрежетнул зубами. Да, сам он избежал смерти, но и его положение было незавидным. Вздернутый под самыми башенными зубцами, он висел, подобно бурдюку с кумысом. Острые крючья вонзились в доспех, и разжиматься стальные когти не собирались. Поднимать наверх его тоже пока никто не спешил.

Если его хотели пленить, то это удалось. Горько и обидно было осознавать свою беспомощность. А впрочем, так ли уж он беспомощен?

Бельгутай потянулся к рукояти засапожного ножа. Хутуг, торчавший за правым голенищем – это не сабля, конечно, но лучше, чем ничего. Ножом можно перерезать веревки и избежать позорного плена. А можно…

Бельгутай вложил короткий клинок в зубы. Вцепился руками в веревки. Ногами уперся в неровную кладку. Его не спешат поднимать наверх? Что ж, тем неожиданней будет его появление, когда он поднимется туда сам.

* * *

Вражеские стрелы все же достигли башенной площадки. И хотя их было немного – не больше дюжины, били они довольно метко. Сразу три или четыре стрелы устремились к Чжао-цзы и пленной колдунье у его ног, но маг отмахнулся от них, как от надоедливой мошки, и стрелы ушли в сторону.

Зато чужие лучники сразили всех помощников Чжао-цзы. Двое были убиты наповал, еще двое – тяжело раненные – корчились на каменных плитах. Впрочем, «лесные демоны» свое дело уже сделали. Они выполнили его приказ и отвлекли на себя вражеских стрелков.

Ставить полноценный колдовской щит над башней Чжао-цзы не стал. Не счел необходимым. Сейчас он использовал всю свою силу, силу Стены и силу магических кристаллов для другого.

Действовать приходилось одной рукой. Левой. Пока растопыренная ладонь правой удерживала срезанную Тропу Дийюя, чтобы вражеский колдун не сумел ее закрыть.

А он старался, очень старался: Чжао-цзы ощущал, как с той стороны останавливают движение колдовского пути и пытаются захлопнуть Тропу.

Но сто «огненных леопардов» уже смотрели в ее срез. Почти в самую середину… М-да, почти… Пронзенные вражескими стрелами линь гуй все же не успели до конца довернуть тяжелую конструкцию стреломета. Что ж, не беда.

Плавным пассом Чжао-цзы немного подправил самострельную установку. Массивный короб, скрежетнув деревянными рычагами о плиты перекрытия, сдвинулся чуть правее. Вот так совсем хорошо! Сотня стрел с огненной начинкой теперь нацелена точно в центр разверстой воронки. Мимо не пролетит ни одна. Оставалась самая малость…

Ни костра, ни горящего факела на башне не было. Но опытный маг всегда добудет огонь и разведет его там, где нужно.

Легкое движение кисти – и в одно мгновение вспыхнули все сто фитилей.

«Огненные леопарды» изготовились к прыжку. Вот сейчас бешеная сотня с рыком вырвется из своих нор и растерзает любого, кто окажется на пути.

Славный будет залп! Если повезет, если вражеский колдун на той стороне окажется достаточно близко к Тропе Дийюя, война может на этом закончиться.

Короткие (в такой битве слишком дорого обходится каждый миг промедления) затравочные фитили сгорели быстро. Массивный короб с направляющими трубками вздрогнул. Из верхнего ряда бамбуковых жерл ударила тугая струя огня и дыма, оставив на камне широкий след жирной копоти. Если бы сзади стояли люди, их попросту смело бы с башни огненной метлой.