7. Тако и Чилаго

Год назад, когда Тако затеял свой бизнес с типографией, на него наехали. На полном серьезе, следишь за мыслью? Тогда этот район держали парни Кико, так? Вот они и наехали. Думали, богатый япошка приехал. А этот япошка в гетто вырос, сечешь? Откуда богатство? Но они не поверили, и такую цену заломили, что на нее целый уровень можно купить. А Тако к тому времени уже кредит взял на аренду, и еще один на оборудование, и третий, от правительства на развитие малого бизнеса. Понимаешь? И попадал на выходе в такие долги! Он уж и не знал что делать, хоть на необжитые уровни убегать, или вообще с планеты. Но тут один человек подсказал обратиться к Чилаго.

А этот Чилаго, в нем обмануться – раз плюнуть. Выглядит как тупая деревенщина, сам огромный, глаза маленькие, нос картошкой, и похож на этого актера, который еще винодельни держал и который в креокамеру лег, а его неудачно разморозили. Ну, известная история, ты чо? Только этот – латинос, а тот француз был. Сечешь? А еще плечи – на каждое можно по Тако посадить. Кажется, у ботинка и того ума больше, так? А вот ни хрена не так. Тако позже навел кое-какие справки. Никто из мелких сошек не знал деталей прошлого Чилаго. Но среди местных серьезных людишек латинос был в непонятном авторитете. Говорили, захоти он, и мог бы сам серьезно держать тут все. Но он – не хотел. У него была какая-то цель, и, похоже, теневой контроль финансовых потоков одного из бизнес-кварталов Иводзимы казался ему чем-то незначительным. Это с одной стороны, сечешь? А с другой – работал этот Чилаго каким-то там техником в департаменте говноуборки, и вот это совсем сбивало с толку, но почему-то вызывало еще больше уважения. Короче, ума у этого парня было столько же, сколько мышечной ткани. То есть охренеть как много, понимаешь?

Чилаго тогда его выслушал, подумал, и назвал сумму. Тако честно признался, что денег у него таких пока нет. Их и правда, не было, сечешь? А этот громила и говорит, вроде как ладно, отдашь через год. Вроде как, ему не к спеху. Нормальные условия? Нормальные. Тако согласился. И с тех пор никто его не трогал. До сегодняшнего дня.

Чернокожий официант принес им по тарелке гуляша с кнедликами и по огромной кружке светлого пива. Они курили и молчали, пока он, мучительно неторопливо выставлял все это на стол.

– У нас был уговор, Чилаго, – прошептал Тако, когда они, наконец, остались одни.

– Так уж случилось, Тако-сан, я и сам не рад, – пожал плечами латинос. Но часть суммы мне понадобится в течение этой недели. А за форс-мажор я скощу остаток долга вдвое.

Тако помолчал, гоняя вилкой кусочки мяса. Потом спросил:

– Много?

– 50 кусков.

Официант снова проплыл в зоне слышимости, поменяв по пути их пепельницу на чистую.

– Не люблю это, – сказал Чилаго, глядя ему вслед.

– Понимаю, – кивнул Тако, – никто не любит нуждаться.

– Я про то, что этот хрен поменял нам пепельницу до того, как я докурил.

– А…

– И я не нуждаюсь, Тако-сан. У меня столько должников, что я никогда не стану нуждаться.

Что-то было в том, как Чилаго это сказал, что мгновенно заставило Тако мерзко вспотеть.

– Я соберу нужную сумму к послезавтра. Раньше не получиться.

– Меня это устраивает, – кивнул Чилаго, и вдавил сигарету в пластиковое донышко пепельницы. – Ты ешь гуляш, Тако-сан, тут его правильно делают. По настоящему.

– Чилаго, – неожиданно для себя сказал Тако, – я видел у тебя армейские татуировки. Такие делали себе ребята на Сайгоне. Но разве ты родился не после войны?

– После? – латинос как-то странно посмотрел на японца. – А ты думаешь, она кончилась, Тако-сан?

8. Шанти

Шанти перегнулась через Давида и потянула с тумбочки свою рубашку. Давид легонько куснул ее за руку.

– Хватит, – как можно решительнее сказала Шанти, – я и так опаздываю…

– Времени – вагон…

У него низкий, с едва заметной хрипотцой голос. К тому же это его грассирование… В других обстановке она бы после этих двух слов позволила веревки из себя вить, чем они, собственно, и занимались еще пять минут назад. Но им и правда пора разбегаться, и сам Давид это понимает. Датчики глушения, которые они поставили в номере отеля, могут привлечь ненужное внимание. И прежде всего их коллег по ДБ. Сексуальные отношения с коллегой… в их организации обычным увольнением такая история не кончается.

– Успеем кофе попить, – заметил Давид, глядя на часы.

– Так займитесь им, мсье Белль. Мне еще нужно вернуть на лицо все то, что вы с него слизали.

Давид усмехнулся так, что Шанти чуть не начала снова раздеваться, но в эту секунду запищал первый таймер. У них оставалось 15 минут.

– Так что у тебя на этого Чилаго, – возясь с консолью кофейного аппарата, спросил Давид.

– Пока ничего кроме подозрений в том, что он собирается купить нечто, что когда-то принадлежало армии.

– Нашей или Сайгонцам?

– Трудно сказать.

Давид обернулся.

– Серьезное обвинение, Шанти. Если ты заявишься с этим в СБ, а потом окажется, что ты ошиблась, твоей карьере конец.

– Понимаю. Поэтому и хотела сначала тебе рассказать. Но ты решил сначала меня раздеть.

Давид усмехнулся.

– Даже просто смотреть на тебя в одежде, уже извращение. Одежда тебе в принципе не идет, моя дорогая цейлонская принцесса… Но, если серьезно, ты не могла как-то не так понять? Неправильно услышать?

– Я могла, но он, – Шанти постучала себя пальцем по виску, – не мог. Я трижды переслушала файл с записью их разговора. Продавец очень четко сказал, что это что-то армейское.

Кофейный аппарат просигналил и выдвинул две парящие чашки. Давид перенес их на стол. Шанти закончила с макияжем и присоседилась к нему.

– А что конкретно сказал продавец?

– Что-то в том духе, что иметь дело с армейскими вещами опасно, и поэтому ему нужна полная предоплата, бла-бла-бла.

Давид отпил кофе, поморщился и отодвинул чашку.

– Горячо. Никак не научусь выставлять нормальную температуру… В принципе, продавец мог и не врать. А мог просто разводить твоего Чилаго. Правда, репутация у него серьезная… Но если за продавцом стоит кто-то реальный, то игра может оказаться серьезнее, чем мы думаем. О какой они говорили сумме?

Шанти пожала плечами.

– Они не называли. Но Чилаго сказал, что у него таких денег нет, и собрать их быстро не получиться.

– Значит, сумма серьезная. Merde…

Давид надолго задумался. Шанти встала, отключила глушилки, вернулась за стол. Золотой свет приближающегося к горизонту солнца вернул городу утраченную сепию, но теперь это была сепия старых фотографий, в ней хотелось замереть и не двигаться. Шанти попыталась мысленно сосчитать выкуренные за день сигареты, потом так же мысленно махнула рукой и потянулась к пачке Давида. Закурила, подумав о том, что ради зрелища пронизывающих сигаретный дым лучей закатного солнца, можно простить любой вред здоровью.

– Щекотливое дельце, – пробормотал, наконец, Давид. – Я бы не спешил сообщать о нем. Попаси пока этого Чилаго, послушай. Может, выплывет что-то конкретное. И да, пришли мне описание продавца. Попробую пробить его по нашей базе. Надо выяснить, что это за ублюдок.

– У меня есть фотография.

Когда Давид и Шанти выходили из мотеля – Давид через кухню, Шанти через центральную дверь, – Синдзюко уже наполовину скрылось за краем их уровня. Сквозь ставшую прозрачной атмосферную линзу снова хорошо был виден Барабан ассемблера. Приглядевшись, Шанти смогла различить даже две быстро двигавшиеся искорки рядом с ним. Челноки.

В звездной системе, где была построена военная база Иводзима, было семь планет. Совершенно непригодных к жизни и не поддающихся терраформированию, но очень богатых. Челноки возили с них ресурсы и просто грунт, четко выполняя семилетнюю программу превращения «Иводзимы» из искусственной планеты в просто планету. Шанти подумала, что семь лет, это не так уж много, и все, ради чего суетятся в космическом вакууме искорки, произойдет при ее жизни. По-крайней мере, в это очень хотелось верить.

9. Игги

Игги обесточил внутренние помещения рынка с собственной консоли, – пискнул модуль над воротами, сообщая об автоматическом включении сигнализации, – и медленно двинулся к станции фуникулеров. На Мусорной улице было непривычно безлюдно. За все эти годы Игги задержался так поздно первый раз. Сначала, чтоб посмотреть повтор матча между «Синими муравьями» и «Кусто». Дома видеомодуль так и валялся разобранный, все руки не доходили. А потом, когда матч уже закончился, Игги почему-то не пошел домой, а стал ходить по этим коридорам между пластиковыми кабинками торговцев, туда-сюда. Странно это было, идти тут и слышать собственные шаги. На рынке и в малолюдные дни стоит дикий гвалт, а тут – тишина. Ну, не совсем тишина, но звуки, которые здесь теперь жили, тоже были совсем непривычные. Жужжали под сводами ангара бесполезные камеры, меняя направление съемки, – как же забраться на такую верхотуру и протереть им линзы? – пищали датчики сан-эпидем службы, шуршал по своим делам старый бот-уборщик, похожий на учителя физики из новоанглийского детства Игги. Мистера Чарльза Марблдога. Он не попал в первую очередь эвакуации, не прошел по возрастному цензу, как и дед Игги. А второй очереди так и не случилось. Но Игги от этой мысли поторопился избавиться, не любил он об этом думать.

В общем, пробродил так Игги аж до десяти вечера, ни о чем особенно не думая. День видать такой выпал, все у него шло сегодня вроде и не плохо, но как-то странно, не так, как всегда.

Игги прошел до конца улицы, миновал бетонные отражатели, по самую верхушку расписанные флуоресцентными граффити, – вот кого надо нанять камеры помыть, этим засранцам любая высота нипочем, – и поднялся по эскалатору к вагонам.

На платформе трое подростков в одинаковых оранжевых комбинезонах из фибро-нейлона вяло перебрасывались мячом со смещенным центром тяжести. Рядом более молодой родственник Мистера Чарльза Марблдога, неприятно-полупрозрачный робот уборщик елозил по полу, пытаясь оттереть сделанную через трафарет надпись «Иисус небесный, иже, присно и во веки веков». Наверное, Иисусу не особенно понравилось бы, что по его имени ходят ногами, подумал Игги.

Всю дорогу Игги ехал в пустом вагоне. Лишь на станции «Марсово Поле» влетел миниатюрный квадрокоптер, прыснул на стену несколько незаконных рекламных объявлений и тот же выскочила обратно. Игги проводил его равнодушным взглядом.

Дома его ждал привычный бардак из разбросанных на обеденном столе запчастей видеомодуля, предметов гардероба, которые лежали где угодно, кроме гардероба, пустых бутылок из-под пива и боксов из ларька китайской кухни. От боксов ощутимо попахивало кислятиной. Игги уныло огляделся и стал раздеваться. Когда он снимал брюки, что-то выпало из карманов, ударилось об пол и укатилось под стол.

10. Шанти

На следующее утро Чилаго не появился «Под Барабаном». Шанти напрасно прождала почти до одиннадцати, делая вид, что увлеклась просмотром нового фильма на экране ручной консоли. Дважды она поднимала чувствительность височного сенсора до максимума, «обшаривая» прилегающие к бару улочки, но лишь заработала тупую боль в висках и слезящиеся глаза. Чилаго не пришел.

Ровно в одиннадцать консоль приняла сообщение от Давида, которому Шанти еще утром отправила снимок крысоподобного продавца.

«Анри Жемаль, кличка Москит, мой метасоотечественник, – писал Давид, – 42 года, на Ив-ме четыре года. До этого пять лет на Коконе-2. Специализируется на торговле запрещенным софтом, поиске информации, и кадровым вопросам для небольших криминальных группировок. Ни в чем, имеющем отношение к армейскому имуществу замечен не был, но всерьез его по этому направлению не разрабатывали. Адрес регистрации: платформа 4, улица Мишеля Монтеня, пансион „Икра“, номер 202. По словам управляющего пансионом, Жемаль не появлялся у себя как минимум неделю. Пока все».