Пролог

Si vis pacem, para bellum – латинская фраза, авторство которой приписывается римскому историку Корнелию Непоту (99 – 24 года до н. э.) (жизнеописание фиванского полководца IV века до н. э. Эпаминонда). Схожая формулировка фразы принадлежит римскому военному писателю Флавию Вегецию:

«Краткое изложение военного дела». Книга III. V век:

Таким образом, кто хочет мира, пусть готовится к войне; кто хочет победы, пусть старательно обучает воинов; кто желает получить благоприятный результат, пусть ведёт войну, опираясь на искусство и знание, а не на случай. Никто не осмеливается вызывать и оскорблять того, о ком он знает, что в сражении он окажется сильнее его.

Глава 1

– Поговори с ним, я тебя очень прошу, я уже не знаю, что делать. Раечка с ума сходит, мечется из угла в угол; я за нее так волнуюсь, так переживаю, ей же рожать через две-три недели!!! – сквозь слезы умоляла его тетя Фая. – Тимочка, ты знаешь, как мы все тебя любим. Уважаем. Поговори с ним. Он что, совсем ничего не видит?

– Тетя Фая, ну почему я то? Ваш зять, ее муж – дела-то житейские. Сами разберетесь – отвечал племянник Фаины, прекрасно понимая, чем для него может закончиться подобный разговор.

– Он никого не слушает. Только к тебе прислушивается. Да никто и не сможет его переубедить кроме тебя.

– Да с чего вы так вдруг уверены, что он меня послушает? Пусть Ринат с ним и разговаривает. Он – Райкин старший брат. Родной причем, в отличие от меня – двоюродного. «Ему и карты..» – как говорится.

– Да не будет он с ним разговаривать. А Раечка вся бледная уже неделю ходит…

– Это почему ж это он не будет с ним разговаривать? Ему что, сестру не жаль? – перебил её Тимур.

– Он сказал, что больше имени Глеба и слышать не хочет. И что такой человек для него больше не существует. А если им еще раз доведется увидеться, он ему рожу набьет. Так и сказал. И рукѝ он ему никогда не подаст.

«Ну, это кто еще кому набьет, – подумал Тимур, – Глеб – КМС по самбо, а Ринат, разве что по стрельбе из винтовки.., вот если они дуэль биатлонную устроят, тогда Ри́на точно не промажет. Если добежит до Глеба со своим толстым пузом.., и слабым сердцем».

– Вот молодец-удалец. Он значит типа – лорд и ему опускаться до таких уровней – не по положению, а Тимоха, иди – утрясай дела семьи. Он же – брат!!! Старший причем. Ну конечно, ему в Москве, зачем лишний геморрой? Дачу свою подмосковную теперь продавать будет? Говорил я им: не стройтесь по соседству. Так у них еще и забор общий – самое то, гранатами перекинуться.

– Ой, не знаю я.., не знаю – не замечая неуместной иронии протянула жалобно Фаина. – Причем тут дача? Помогииии… Она же ребенка может потерять. А эта, бесстыдница московская, присосалась к нему как пиявка. Как ей не стыдно? Бесстыжая. Семейного парня.., двое детей.., сейчас третьего ждем. Я прошу тебя-яаа… – И Фаина расплакалась.

«Вот в натуре, а! – про себя сетовал Тимур. – Раечка твоя, тоже, далеко не подарок. С детства ее вреднючий татарский характер знаю. Как он вообще с ней живет? Я бы уже давно либо ушел, либо ее выпер, а уж бабу бы завел – без колебаний». Но страдания младшей сестры его матери растрогали его сердце. И хотя он тетку Фаину тоже недолюбливал, но вот так, просто, встать и уйти, он не мог. В нем боролись две сущности. Одна говорила коротко и ясно: «встрянешь ты причинным местом в рукомойник!». Вторая была более развернута в своих заключениях: «Ну и что, ты вот так возьмешь и откажешь своим родственникам? Мы же своих в беде не бросаем. «Какой ни есть, а он – родня» – как пел Владимир Семенович».

– Да что я ему скажу то? Был бы сам высокоморальным. А так, – пытался он надавить на здравый смысл, – типа: Глеб, изменять – нехорошо. Да и вообще, откуда такая информация, что у них уже все перетекло в устойчивую любовную связь? Может болтовня? Завистники всякие там разные, злокозненные.

– Ой, да ну какие завистники-то? – всхлипывала Фая. – Он на свой день рождения много выпил и под конец вечера все время с телефоном туда сюда ходил, писал кому-то чего– то… Потом уснул, прямо в кресле на веранде. Ну, а Фаечка взяла телефон и всё прочитала.

– Ну… и?

– Ну и там все и открылось, что у него любовница есть, в Москве, работает в московском офисе у его партнера, Артура. Мариной зовут. Ой.., да там такие письма… сказать стыдно! Даже не знаю. Прямо вот, прости Господи, как он ее… и в каких позах, и со всеми подробностями.

– Вы там что, семейную читку устраивали?

– Раечка пересказала. Я еще смотрю, она вся бледная на веранду заходит… ну, думаю: «жара, конец июля, беременная», я еще посуду мыла…

– Тетя, ну давайте уже как-то вот без этих «основных» подробностей – резко оборвал ее Тимур. С дипломатией у него всегда было "не фонтан". На «три с минусом».

– Какой ты все-таки вредный бываешь, – проскулила Фаина и продолжила, – а потом смотрю, она пропала. Я прямо как чувствовала. Выбегаю к гаражу, а она куда-то уже выезжает на своем джипе этом, огромном… Да как газанет, аж дымом сизым… и еще следы на бетоне остались… длинные такие…

– Ну! – нетерпеливо влез Тимур. – И?

– И потом ее сосед по даче привез. – в конец расплакалась Фая.

– В смысле? – вскрикнул Тимур. – Тётя Фая, ну не томите а.., ну что значит "привез"?

Фаина поплакала маленько, кивая головой, дескать: «подожди ты уже, ну, сейчас, успокоюсь и расскажу». Высморкалась в бумажное полотенце, оттерла глаза от размазанной туши и, округлив глаза, спросила:

– Так, а ты не знал что ли?

– Уфф.., доведет она меня, да чего не знал-то, ну? С Райкой-то, что случилось? Она в порядке? – нервно затараторил Тимур и потянулся за стаканом с водой.

– Да какой там порядок-то? Машину разбила. В бетонный забор со всего разгона въехала…

–Да ладно!!! – поперхнувшись водой, перебил он ее. – Офонареть! Разбилась?!

– Кудай сахтасын ( "упаси Господи" на каз.яз – прим. автора). Нет… У нее ушиб плеча, небольшой. И лицо болит, там же эти подушки повылетали, пластмаски.., и все в лицо. А так кости целы, сотрясения, врач сказал – нет. Депрессия, говорит, у нее предродовая, такое бывает.

– Ну, я надеюсь, вы с ним не стали делиться причинами этой депрессии?

– Да ну тебя, честное слово, шуточки ему всё, я сама чуть с инфарктом не слегла. Скорую вызывали. Пока она до дачного поселка доехала я б уже раз пять померла. Медики называется.

– Ну ладно, ладно – извиняющимся тоном сказал Тимур. – Уф-фф… прямо у меня у самого отлегло. Вот можете вы фильм ужасов-то поставить. А ребеночек-то? Малой-то, как?

– Плод в порядке, но при таких её нервных срывах я уже не знаю, чем это все кончится. Аж страшно представить. – Фаина нервно сжала кулаки у подбородка и Тимур заметил как трясутся её руки.

Внезапно разговор прервал приятный, мелодичный звук и Фаина ушла открывать входную дверь. Скрипнули петли, и в коридоре послышалось приглушенное бормотание. Затем раздался тихий стон и спустя пару секунд, в комнату вошли Фаина и Рая. Рая была уже глубоко беременна и живот ее большим овальным выступом торчал из под одежд. На лицах обеих женщин были слезы. Тимур подошел, обнял сестру за голову, прижал к себе и спросил:

– Привет, Райкин. Ты почему мне ничего не сказала?

– Так я думала, ты знал… и молчал; ходил – как все вокруг. Тоже мне – родственнички называется. У вас же на глазах.., перед вами же все происходит. Я с Дамиром разговаривала, а он говорит: «А что я могу сделать?» Дóжила… Два моих брата – в офисе у мужа и всем по фигу… Мам, представляешь? – всхлипывая, выговаривала Раиса, поглядывая на мать.

– Опа, – глаза Тимура расширились, – так я смотрю все в курсе кроме меня что ли? Не.., ну я ее видел, конечно. Она от Москвы курирует казахстанское направление «Металснаба», но я не думал, что она.., что у них.., ну короче – я правда не знал. Веришь мне?

– Я уже никому не верю. – вновь расплакалась Раиса и прижалась к плечу брата. – Поговори с ним. А..? – Тимур прижал ее к себе и погладил по голове. Потом подвел к стулу, посадил за стол и сказал:

– Не плачь, дорогая.., не плачь.., мы обязательно что-нибудь придумаем.

На данный момент он уже не думал ни о себе, ни о последствиях беседы с Глебом, он не задумывался о том, что Глеб его может просто уволить за такое вмешательство в его личное пространство. Он просто и спокойно смотрел на огромный живот сестры, и думал, что должен спасти ребенка. Если его мамаша еще раз куда-нибудь рванет на машине или у нее снесет крышу, и она еще чего-нибудь удумает, то он этого себе никогда не простит. На кону стоит жизнь. Уже начавшаяся, но на Свет Белый еще не появившаяся.

– Мама, он тоже волнуется, переживает, – сквозь слезы улыбнулась Раиса, – ножками толкается.

– Доча, ну не плачь. Надо о нем сейчас думать, а остальное потом… Потом остальное.

– Я поговорю, – сказал Тимур, – но результата не обещаю. Но то, что я поговорю, я даю слово. Обе женщины уставились на него зареванными глазами, уже не ожидая никакой помощи, но внутренне и внешне радуясь, надеясь на положительный исход.

– А ты где эту змею видел? – спросила Раиса.

– А она как-то в начале лета приезжала. У нас как раз собрание было, и Глеб ее представил, вот, мол, прошу любить и жаловать – Марина Бойко, работает ведущим экономистом в головном московском офисе и назначена руководством, курировать наше направление. Все заявки на заводы, весь ассортимент, все остатки на складах, перспективные и текущие договора – всё будете согласовывать с ней. Я тогда насторожился, да и не я один – все нахохлились. А у Глеба же дурацкая привычка собирать всех кому надо и кому не надо в офисе, на собрания. Лев же – привык в центре прайда сидеть. Я ему раз 10 говорил, что типа, давай собирать ответственных лиц, начальников отделов, заведующего складом, главного бухгалтера, «коммерческого» и всё. Ну и я, соответственно, как заместитель директора. Так нет, новгородское вече как соберет, шапито какое-то. И начинается: начальник охраны рассказывает сколько принесла щенят его любимая сучка; таможенник чешет про то, что вечно какие то веревки с оформлением документов и надо менять брокеров; Дамирушка, который курирует ж/д перевозки гонит на еврея – таможенника, почему тот не брал трубку все выходные и из-за него нам врубили простой вагонов. Хохма реально. Я ему говорю:

– Ты почему телефон отключил, лишенец?

– А у меня батарейка села. – отвечает.

– А почему ты не зарядил?

– Так зарядка в офисе.

– А почему ты ее домой не забрал?

– А я сотку всегда в офисе заряжаю.

– А дома, что, света нет?

– Есть. Но от зарядки же тоже, мотает.

– Не понял. Что мотает от зарядки?

– Ну, счетчик же накручивает.

– Боря, – говорю я ему, – ты совсем что ли уже заработался?

А он отвечает: «Ну, я же – еврей». Дурдом, короче.

Тимур пытался как-то развеять эту гнетущую атмосферу, повисшую свинцовой плитой на кухне у сестры. Он не понимал, что и как он будет делать и говорить, но его несло на чистом экспромте. Фаина и Раиса никак не отреагировали, но слушали внимательно, ожидая перехода к их мазохистской теме. Тимур глянул на потолок и сказал:

– А давайте основной свет включим, что мы как на похоронах то? – Раиса пыталась подняться, но ее интересное положение делало силы гравитации очень ощутимыми.

– Тьфу на тебя, как скажет чего-нибудь… Сиди доча – Фаина тяжело подняла свое грузное тело и включила свет.

– Рахмет. – поблагодарил тетку Тимур. – Во-ооотт… А мадам эта, я вам скажу – не ахти. Толстая какая-то. На подбородке рыжие волосы. Грудь пардон, до уровня ватерлинии. Короче, крупная такая фемина. Донских кровей. Их контору расформировали в Таганроге вот они в Москву и ринулись…

– Ага, грудью этой путь себе прокладывать. Бесстыжие. – влезла в монолог Фаина.

– Ну правильно, – поддержала ее дочь, – а тут Глеб, типа такой, весь из себя – неженатый… Я Ринату в Москву звонила, спрашивала насчет нее, он говорит: чем-то поросенка напоминает.

На лицах все троих появились подобия улыбок. И Тимур продолжил:

– Ну и вот, опубликовали нам ее, значит. Глеб там что-то еще в ее пользу проговорил, потом стали заслушивать доклады. Когда дело дошло до Бори-таможенника, он стал перечислять какие виды проката и на каком заводе мы заказали, какие купили и какие будем заказывать. И тут влезла эта «поросёнка». А зачем, говорит, такой ассортимент, зачем склад затоваривать, зачем платить такую большую аренду, за такие большие и бестолково-используемые площади? Заведующий складом и так то сидел и слушал все это с нескрываемым раздражением, а тут вдруг весь побагровел, вскинул брови, набрал воздуха, и решил было встать с гневным опровержением. Я еле успел ему рукой знак подать, мол, «сиди пока, не дергайся». Он уселся на место, посмотрел ещё так на меня, жестко, поджал губы и набычился слушать дальше. Потом она еще прошлась по «ужасной» организации хранения труб на складе. «Завсклад» еще пару раз чуть не вскочил, если б я его не удержал, и уже дымил из ноздрей, как бык перед матадором. А я сидел и ждал, когда она расслабится, и залезет туда, где ничего не смыслит. И тут она решила подробно поумничать про ассортимент. Чего-то там про листы, арматуру, шестигранники, квадрат и т.д.

– Тимочка, ты пирог будешь яблочный? – оживилась Фаина. – Давай я тебе чаю подолью.

Тимур кивнул головой, допил остывший чай и подвинул пиалу к торцу стола.

– А что ж вы про пирог-то молчали? Зажать хотели? – ехидно щурясь, поддел тетушку племянник.

– Да тут про все на свете забудешь. – ответила за мать Раиса.

На столе появился бриллиант татарской выпечки – пирог с яблоками. Что там штолле, штрудли, турецкие сладости, по сравнению с татарским пирогом? Как лучший бешбармак – у казаха, лучший плов – у узбека, лучший борщ – у украинца, так лучшие пироги – у татар.

– И тут, когда она стала повторяться, а всем это уже конкретно поднадоело, я попросил слова. Глебус кивнул, я встал и сказал:

– Высота стеллажей на складе для хранения труб с таким-то диаметром и такой-то толщиной стенки должна быть такая-то, ширина – такая-то, а ответственность за нормы техники безопасности еще никто не отменял. Смотрю, «завсклад» просиял аки самовар начищенный. Ну я и вдохновился:

– Вы вот говорите, что надо в осень-зиму завозить только арматуру. А что у вас в Москве по состоянию на 2003 год появились новые технологии, которые позволяют не прекращать строительства зимой? Глебусу как раз позвонили и он вышел. А она чего-то вдруг на личности давай переходить, мол я вас в таком тоне не совсем понимаю. Ну, я ей тогда и ответил, что мол, те, кто меня знают, те поймут, а тем, кто не понимает, тем и знать ничего не нужно. Мадам, смотрю, покраснела, но ничего не ответила, а «завсклад», гляжу – дово-оольный такой сидит. Далее, – говорю я ей – вы, когда делали анализ, обратили внимание на тот факт, что листы, от которых вы предлагаете отказаться вообще, находятся на вершине таблицы рентабельности, продаваемой нами продукции? Она чего-то там промычала. Вернее прохрюкала. Но безрезультатно. Ну, в общем, я раскритиковал ее по всем позициям, которые она подняла на обсуждение и попросил заслушать «завсклада». Надо было видеть его лицо. Он вставал с таким победоносным видом, как будто акт о капитуляции Германии собрался подписывать. Я ж не знал тогда, что у них «любовь», и поэтому чехвостил ее от души. Думал, Глеб поймет и уберет ее с направления, а он давай ее защищать, оправдывать.

– Вот-вот. Защитничек. О своих бы детях лучше думал. Подонок! – вставила свои пару тугриков Раиса.

– Короче, она никому не понравилась. Он меня после собрания вызвал в кабинет и таким елейным тоном, чтобы видимо передо мной не спалиться, говорит: «А что ты так на нее накинулся, она всё правильно говорит»,–и тоже, вслед за ней какую-то ахинею понес из серии рассказов о «точке безубыточности». Я бы вот этот разговор с вами никогда не затеял, если бы не такой форс-мажорный случай. Если бы он сам не спалился. Надо ж было так встрять. А ты сестра, когда в следующий раз будешь с жизнью прощаться, подожди пока роды пройдут успешно, а потом с девятиэтажки, солдатиком. Киндера только вот без матери придется растить.

– Да ты, что такое говоришь-то? Советчик тоже мне… – возмутилась Фаина сверкнув черными глазами, а Рая добавила:

– Ну конечно, ему смешно, мама, понимаешь?

– Ну да, я – плохой, а ты чем думала, когда вот так, в бетон, со всего маху? Ты нас-то с матерью пожалей.

– Ладно, что сейчас об этом? Нервы уже никуда. Это ты еще не все знаешь. Ну, и что он еще тебе про нее сказал? – ушла от темы Раиса.