– Вот же круто! – воскликнула Джейд. Обычно люди реагировали совсем иначе, когда она рассказывала им об этом. – Погадаешь мне как-нибудь?

Корвина робко улыбнулась.

– Конечно. У меня хорошо получается.

– Не сомневаюсь. От тебя исходит особая аура, – заметила Джейд и обвела рукой комнату. – Будь собой. Делай, как тебе удобно. Я не против.

Вселенная оказала ей большую любезность, сведя с этой девушкой. Корвина с улыбкой достала ароматические палочки, которые сделала перед поездкой из толченых цветов, листьев шалфея и базилика. Запах напомнил ей о доме, возродил прекрасные теплые воспоминания о любви и привязанности, пока они не исчезли из ее жизни. Вдохнув аромат, она зажгла две палочки и воткнула их в деревянную подставку. Поставив в угол, в котором уже дважды на ее глазах мерцал свет, Корвина достала две самодельные свечи без запаха. Зажгла их, поставила рядом с ароматическими палочками и закрыла глаза.

Корвина тихо произнесла короткую молитву, сложив руки вместе и склонив голову, что делала каждый вечер, сколько себя помнила. Она почувствовала, как сердце, как и всегда во время этого маленького ритуала, наполняется любовью, послужившей ей опорой на новом месте, возможностью почувствовать себя ближе к матери.

– Ты веришь в духов? – спросила соседка несколько минут спустя, когда она закончила.

Корвина пожала плечами.

– А что?

– Просто любопытно.

– Я скорее верю в энергию, – ответила Корвина.

– Да, это я могу понять. Мой приемный отец…

Корвина позволила Джейд пуститься в рассказ о ее приемной семье, а сама подошла к кровати, чтобы убрать оставшиеся предметы, как вдруг резко остановилась. Одна-единственная карта из колоды лежала перевернутой на простынях. Карта, которую она не помнила, как вытащила, не помнила даже, чтобы к ней прикасалась.

Карта смерти.

* * *

По ночам замок стонал. И это было жутко.

Вернувшись с ужина, Корвина валилась с ног от усталости, но не смогла заснуть, хотя ей этого очень хотелось. Она не знала, была тому виной новая кровать, или необходимость делить с кем-то комнату, или же звуки ветра, завывающего за окном, и усадка башни, но что-то не давало ей сомкнуть глаз.

Джейд упала на кровать, едва они пришли с ужина. Соседка тут же захрапела, а Корвина уставилась на деревянные балки на потолке и тени, движущиеся по ним в пугающе красивом танце. Она наблюдала за игрой теней, и вдруг к звукам ветра и замка присоединилось что-то еще.

Навязчивая мелодия.

Корвина моргнула, осматривая непривычную спальню, неспешно осознавая, как сильно она отличалась от обстановки ее старого дома, и вглядываясь в окружавшую ее темноту. Включила прикроватную лампу, и ее взгляд устремился к Джейд, которая крепко спала, завернувшись в одеяло, выданное университетом. На часах рядом с ней было два часа ночи.

Мелодия не смолкала. Призрачная и неземная, она западала в душу.

Корвина погасила свет, решив попытаться заснуть. К концу ужина, который проходил в огромном обеденном зале, она была настолько измотана, что, едва переодевшись в ночную рубашку, тут же рухнула на кровать.

Но что-то мешало ей погрузиться в сон. Она не знала, что именно, но странное ощущение давило на сердце, маня ее на звуки музыки, да так сильно, что у нее перехватило дыхание. Такие чувства испытывали моряки прошлых веков в ответ на зов сирен?

Стиснув зубы, Корвина легла обратно, но тотчас вскочила снова. Она должна была послушать эту музыку. Тому была причина. В последний раз она ощущала такую удушающую тягу, когда забрали ее мать, и в ее сердце глубоко засела тоска. По какой-то причине это было так важно, что она не могла обойти это вниманием.

Мелодия все доносилась до нее, когда она сунула ноги в стоящие возле кровати туфли без каблуков. Фонарика у нее не было, а потому она подошла к комоду, который делила с Джейд, и, достав оттуда подсвечник, вставила в него свечу. Зажгла ее, затушила спичку и пошла к двери.

Джейд сказала ей, что как таковых ограничений в ночное время не было, но обычно по ночам никто не покидал своих комнат. Сообщая об этом, она скорчила смешную рожицу, но Корвина слишком устала, чтобы продолжать разговор. Она бы тоже не стала выходить из комнаты, если бы не эта мелодия. Не потому, что боялась темноты или того, что таилось в ней, а просто потому, что на это не было сил.

Приоткрыв дверь, она выглянула в темный коридор. Ее комната, как и остальные восемь, располагалась на втором этаже башни, но во всех из них было тихо. Сбоку возле лестницы висела всего одна лампочка, оставлявшая другую часть коридора неосвещенной.

Корвина оглядела свою белую ночную рубашку с короткими рукавами и задумалась, не стоит ли ей переодеться. По ночам она всегда облачалась в ночные рубашки, а днем – в юбки и платья. Пара свободных брюк стала новым дополнением ее гардероба исключительно для путешествий.

Да к черту.

Сделав глубокий вдох, Корвина вышла в коридор и закрыла за собой дверь. Прохладный ветерок взметнул пряди длинных распущенных волос, обвивая их вокруг нее, а музыка зазвучала громче. Следуя на звук, она тихим шагом пошла к лестнице при свете свечи и поняла, что он доносился сверху.

Свободной рукой Корвина подобрала подол сорочки и стала медленно подниматься по лестнице. С каждым пройденным этажом музыка звучала все громче и громче, дыхание участилось от планомерного подъема. Почему больше никто не проснулся от музыки? Неужели все настолько к ней привыкли? Или же вообще ее не слышали? Она звучала в ее голове?

Один.

Два.

Три.

Четыре.

Пять.

Каменная лестница закончилась, утонув во тьме, окутавшей замок, и началась металлическая винтовая. Корвина стала подниматься.

Шесть этажей.

Она считала, поднимаясь все выше и выше, пока не достигла вершины башни. За маленьким окошком на стене возле лестницы в небе виднелся полумесяц и бескрайняя темнота, окружающая замок. Музыка доносилась из-за тяжелой деревянной двери, что оказалась прямо перед ней. Это было подобие чердака на вершине башни. Дверь была приоткрыта.

Взобравшись по оставшимся ступенькам, Корвина замешкалась, не желая, чтобы тот, кто был по ту сторону двери, узнал о ее присутствии и перестал играть. Прикусив губу, она на цыпочках прокралась к приоткрытой двери и заглянула внутрь.

Парень – нет, мужчина – сидел за большим фортепиано из темного дерева, но ей был виден только его профиль. Спрятав свечу за дверь, чтобы скрыться в тени, она наблюдала за ним со стороны в лунном свете.

Он сидел в полумраке, одетый во все черное. Задрав рукава свитера до локтей, он закрыл глаза и подался вперед. Квадратная челюсть была покрыта щетиной, а прядь темных волос упала на глаза.

Он был… великолепен.

Прекрасен, как бывает прекрасна боль, потому что от его красоты щемило в груди, в животе оживало нечто чувственное, а в венах закипала кровь. Он был таким же завораживающим, какой Корвина представляла себе темную магию, потому как она точно так же искажала воздух, извращала разум и подавляла чувства. Призрачным, как было под силу очень немногим живым существам, ведь они посылали дрожь по телу, скрываясь во тьме и питаясь окружающей их энергией.

Корвина зачарованно наблюдала, как он, ни разу не открыв глаз, пальцами порхал по клавишам. Запоминающаяся томительная мелодия струилась из-под них, сливаясь в стенаниях.

Играя, он существовал где-то между добром и злом, и в этот миг ей хотелось существовать в этой плоскости вместе с ним, видеть то, что видел он, слышать то, что слышал он, и чувствовать, что чувствовал он. Что-то внутри нее сжималось, распускалось и сжималось снова, пока она наблюдала за ним, а ее ладони зудели от желания прикоснуться к нему и узнать, настоящий ли он. Наверняка настоящий. Не мог же он померещиться ей? Или мог?

Музыка резко оборвалась, и он открыл глаза.

Корвина быстро шагнула за дверь, ее сердце гулко заколотилось в груди.

Черт. Черт. Черт!

В ночи внезапно наступившая тишина казалась необычайно гнетущей. Корвина чувствовала, как она давит на шею там, где бился ее пульс, на грудь, в которой сердце отстукивало быстрый ритм, на руку, которая, дрожа, сжимала подол сорочки.

Тишина затянулась, и Корвина знала, просто знала, что он следит за дверным проемом и лестницей. Сама не ведала, откуда, но все же знала. И ей пришлось стоять и прятаться, пока тяжесть его взгляда не спала. Она не знала, кем он был, но в нем таилась энергия, с какой она не сталкивалась никогда прежде.

– Кем бы ты, черт подери, ни был, выходи сейчас же, – приказал мужской голос. Его голос.

Низкий, хриплый баритон.

Было в нем что-то сладкозвучное, но красивое, пьянящее, грубоватое.

Обдумав его слова, Корвина поняла, что прятаться не было никакого смысла. Он уже знал, что она здесь. Лучше ей просто спуститься обратно.

Сделав глубокий вдох, она подобрала подол сорочки рукой и пошла к лестнице, приподняв свечу, чтобы осветить путь.

– Господи. – Она услышала, как он выругался, но оборачиваться не стала.

Должно быть, в белой ночной рубашке, с длинными черными волосами и свечой в руке она была похожа на призрака. Не останавливаясь, Корвина стала быстро спускаться тем же путем, каким пришла. Сердце колотилось в груди в унисон с ее шагами, которые на сей раз громче стучали по ступеням винтовой лестницы, а сорочка и распущенные волосы развевались за спиной, отчего она, вероятно, становилась похожа на сумасшедшую. Вот так первый день.

Она почувствовала на себе его взгляд с верхней площадки лестницы и замешкалась, поддавшись искушению разок посмотреть ему в лицо из страха, что не увидит его больше никогда. Устремив на него взор с нижнего этажа, Корвина увидела, как он глядит на нее светлыми глазами, цвет которых она не смогла разобрать. Видя, что он наблюдает за ней, она сжала ткань сорочки в кулаке, ее пульс участился.

Корвина сглотнула, желая сказать, что она вовсе не хотела ему мешать, что он, пожалуй, самый загадочно красивый мужчина, которого она когда-либо видела, и что играл он, будто был заколдован играть всю жизнь. Ей хотелось сказать ему все это, но она не сказала ничего.

И тут она увидела ее – яркую седую прядь в его волосах, что шла от корней и исчезала сзади.

Едва на нее снизошло озарение, Корвина вырвалась из плена его пристального взгляда и помчалась вниз по лестнице, не сбавляя шага до самой комнаты и преисполнившись решимости выбросить эту встречу из головы.

Потому что светлые глаза и прядь седых волос означали только одно: она только что повстречалась со среброглазым дьяволом Веренмора.