Цитаты из книг автора «Руне Белсвик»

У всех, кто живёт у реки, сны полны воды, блеска, плеска, бульканья, журчания и других уютных речных мелочей.

Утёнок радовался. Он заметил, что стал собирать вещи. Необычные вещи, в которых для него был смысл. У него их было уже две. И стоило ему взглянуть на такую вещь, как он вспоминал целую историю. Он спрятал их в коробочку для пудинга. И хотел посмотреть на них ещё разок, прежде чем идти на весенний крендель к Ковригсену. Первой вещью было сосновое семечко. Оно всегда будет напоминать Утёнку о его первом походе в лес в одиночку и о том, как он пытался напугать зимнюю улитку, потому что сам умирал от страха. А вторая вещь, кусок скорлупы его яйца, — знак того, что в мире много непостижимого и поразительного и что всякий удивительным образом всегда остаётся самим собой, как бы он ни менялся.

Солнце имеет привычку, уходя, ничего не забывать и не оставлять. Ни крошечного пятнышка. Ни хилого лучика. Оно забирает с собой весь свет за леса, за горы, за море, когда туда уходит.

Значит, можно быть маленьким, даже если уже такой большой, как ты, Простодурыч?

— Я хотел показать вам что-то невероятное, что могу показать только я. А это невероятное — это я. Твой Утёнок, Простодурыч, часть твоей жизни. На празднике год назад меня ещё не было. Никто обо мне не слышал, никто меня не ждал, и ты жил, как будто я и не должен никогда появиться. Но вдруг к тебе приплыли в руки утка и яйцо. А из этого яйца вышел я собственной персоной. А теперь я встал на жестянку и дал вам на меня посмотреть. На твоего меня, Простодурыч. Это же невероятно, что всё устроено так. В этом больше магии, чем на небесах.

— А о чём ты будешь спокойно думать? — Ни о чём. — Ты хочешь спокойно подумать ни о чём? — Да. — Нет, я чую, что ты будешь думать о другом. — Да нет… я просто тоскую по камешкам, по весне и… — И что? — Я расстраиваюсь, что праздник будет у Пронырсена. Я его недолюбливаю. — Вот, твоё «ни о чём» — это куча всего.

Оказалось, это способ обмануть время. Если время тормозит, надо наряжаться. Эту хитрую мудрость Утёнок теперь запомнит на будущее.

Ничегонеделанье — важная часть жизни.

Остаётся заблудиться в лесу и звать на помощь. Но придётся зайти страшно глубоко в лес. А если зайти так далеко, как надо, чтобы заблудиться, то там кричи не кричи — никто не услышит. И всё пройдёт впустую. Или он, неровен час, заблудится по-настоящему. Ох, нет, думал он. Нет, нелегко быть Сдобсеном. Тем более в этой стране. Надо бы мне переехать за границу, там о таких, как я, заботятся. Он завидовал своим соседям. Октава поживает так отлично, что даже насвистывает, когда колет дрова. Ну разве могут быть проблемы у тех, кто колет дрова со свистом, думал Сдобсен. Не то что я, бедный, тут же подумал он. Дрова рублю в сырых башмаках. Пока нарублю, насажаю заноз в руки. А поленья сыплются во все стороны и отшибают пальцы на ногах. Ему стало до того себя жалко, что захотелось себя побаловать. Но ничего вкусненького у него не было. А готовить — сплошная морока, к тому же непременно или пригорит, или выкипит. Бедный я, снова подумал он. Какое несчастье непрестанно быть Сдобсеном. Ни тебе баловства, ни хоть капли утешения.

Пожалуй, пора броситься в реку с криками «Спасите! Помогите!». Наверняка в приварок к помощи и спасению получаешь разные другие радости. Например, тёп­лый кисель из понарошки и слова утешения от всех. Глядишь, настроение исправится. А заодно и сам ополоснусь, и одежду освежу. Ему показалось, что план гениальный, и с ним всё изменится к лучшему. Но ведь возможны осложнения? На улице зима. Речка очень холодная. И он наверняка простудится. И будет лежать один в кровати, пока остальные станут веселиться и есть марципаны. Бедный я, несчастный, думал Сдобсен. Вот лежу я, лежу, а они себе празднуют и пируют, пируют и празднуют. Я ведь могу до того заболеть, что даже не захочу марципанов?