Таким образом он просвещает себя относительно внешнего мира. Ребёнок, который обжёгся, обдумывает это и приходит к мысли «огонь жжёт». Также и человек не следует слепо своим импульсам, инстинктам, страстям; его размышления над ними приводят к возможности их удовлетворить. То, что называют материальной цивилизацией, полностью движется в этом направлении. Она заключается в услугах, которые мышление оказывает чувствующей душе. Неизмеримые количества мыслительной силы направлены на эту цель. Именно силой мысли были построены корабли, железные дороги, телеграфы, телефоны; и, конечно, самая большая часть всего этого служит только для удовлетворения потребностей души-чувства. Сила мысли пронизывает разумную душу подобно тому, как жизненная сила пронизывает физическое тело. Жизненная сила связывает физическое тело с предками и потомками и тем самым подводит его под систему законов, к которым чисто минеральное тело не имеет никакого отношения. Точно так же сила мысли подводит душу под систему законов, к которой она не принадлежит как простая разумная душа. Через разумную душу человек связан с животными. У животных мы также наблюдаем наличие ощущений, импульсов, инстинктов и страстей³. Но животное повинуется им немедленно. В его случае они не переплетаются с самостоятельными мыслями, выходящими за рамки непосредственного опыта. То же самое в определённой степени происходит и с неразвитыми человеческими существами. Поэтому простая чувствующая душа отличается от развитого высшего органа души, который ставит мышление себе на службу. Эта душа, которой служит мышление, будет называться интеллектуальной душой. Можно назвать её также эмоциональной душой. (В теософской литературе её называют «кама-манас»).

Интеллектуальная душа пронизывает чувствующую душу. Тот, кто имеет орган для «видения» души, видит, следовательно, интеллектуальную душу как отдельную сущность, отличную от простой чувствующей души.

Благодаря мышлению человек поднимается над своей личной жизнью и выходит за её пределы. Он обретает нечто, выходящее за пределы его души. Он принимает как должное свою убеждённость в том, что законы мышления соответствуют законам мира. И он чувствует себя в мире как дома, потому что это соответствие существует. Это соответствие – один из важных фактов, благодаря которому человек познаёт свою собственную природу. Человек ищет в своей душе истину; и через эту истину говорит не только душа, но и вещи мира. То, что признаётся истиной посредством мысли, имеет самостоятельное значение, относящееся к вещам мира, а не только к личной душе. Мой восторг перед звёздным небом является частью моего внутреннего мира; мысли, которые я формирую для себя о движении небесных тел, имеют такое же значение для мышления любого другого человека, как и для моего. Было бы абсурдно говорить о моём восторге, если бы я не существовал; но не так же абсурдно говорить о моих мыслях, даже не имея в виду меня самого. Ибо истина, о которой я думаю сегодня, была истинной вчера и будет истинной завтра, хотя я занимаюсь ею только сегодня. Если какое-то знание доставляет мне радость, то эта радость имеет значение до тех пор, пока она живёт во мне. Истина знания имеет своё значение совершенно независимо от радости. Постигая истину, душа соединяется с чем-то, что имеет ценность само по себе. И эта ценность не исчезает вместе с чувством в душе так же, как она возникла вместе с ним. То, что действительно является истиной, не возникает и не исчезает; оно имеет значение, которое не может быть уничтожено. Этому не противоречит тот факт, что некоторые человеческие «истины» имеют преходящую ценность, поскольку по прошествии определённого времени они признаются частичными или полными ошибками. Ибо человек должен сказать себе, что истина всё-таки существует сама по себе, хотя его представления являются лишь преходящими формами проявления вечной истины. Даже тот, кто говорит, подобно Лессингу, что он довольствуется вечным стремлением к истине, потому что полная чистая истина может, в конце концов, существовать только для Бога, не отрицает вечности истины, но утверждает её таким высказыванием. Ибо только то, что само по себе имеет вечное значение, может вызвать вечное стремление к нему. Если бы истина не была самостоятельной, если бы она приобретала свою ценность и значимость благодаря чувствам человеческой души, то она не могла бы быть единой общей целью для всего человечества. Человек признаёт его независимое существование уже тем, что хочет стремиться к нему.

И как в случае с истиной, так и в случае с истинным добром. Нравственное добро не зависит от склонностей и страстей, поскольку оно не позволяет им командовать собой, но повелевает ими. Симпатии и антипатии, желание и отвращение принадлежат личной душе человека. Долг стоит выше, чем симпатии и антипатии. Долг может стоять так высоко в глазах человека, что ради него он готов пожертвовать жизнью. И человек стоит тем выше, чем больше он облагородил свои склонности, свои симпатии и антипатии, так что они, без принуждения и подчинения, сами подчиняются признанному долгу. Нравственное благо, как и истина, имеет свою вечную ценность само по себе, а не получает её от души-чувства.

Заставляя самосуществующее истинное и доброе оживать в своём внутреннем существе, человек поднимает себя над простой разумной душой. Вечный дух сияет в этой душе. В ней зажигается свет, который нетленен. В той мере, в какой душа живёт в этом свете, она становится участницей вечного. Она соединяет своё существование с вечным бытием. То, что душа несёт в себе истинного и доброго, бессмертно в ней. То, что сияет в душе как вечное, называется здесь сознанием-душой. О сознании можно говорить даже в связи с низшими душевными волнениями. Самое обычное повседневное ощущение – это вопрос сознания. В такой степени сознанием обладают и животные. Под сознанием-душой здесь понимается ядро человеческого сознания, то есть душа в душе. Сознание-душа, соответственно, отличается от интеллекта-души как ещё один отдельный орган человеческой души. Интеллектуальная душа всё ещё опутана ощущениями, импульсами, страстями и т. д. Всем известно, как человек поначалу принимает за истину то, чему он, в силу своих чувств, отдаёт предпочтение. Но только та истина является постоянной, которая освободилась от всякого налёта таких чувств, как симпатия и антипатия. Истина истинна, даже если все личные чувства восстают против неё. Часть души, в которой живёт эта истина, будем называть сознанием-душой.

Поэтому, как в теле нужно различать три части, так и в душе нужно различать три: разум-душа, интеллект-душа, сознание-душа. И как телесное действует снизу-вверх, ограничивая душу, так и духовное действует сверху-вниз, расширяя её. Ибо чем больше душа наполняется Истинным и Добрым, тем шире и всеобъемлющее становится в ней вечное. Для того, кто способен «видеть» душу, великолепие, исходящее от человека, потому что его вечное расширяется, является такой же реальностью, как для физического глаза реален свет, исходящий от пламени. Для «провидца» телесный человек – лишь часть всего человека. Тело, как самая грубая структура, находится внутри других, которые взаимопроникают в него и друг в друга. Эфирное тело заполняет физическое тело в виде двойной формы; за ним со всех сторон простирается тело души (астральная форма). А за ним снова простирается душа-чувство, затем душа-интеллект, которая становится тем больше, чем больше она принимает в себя Истинного и Доброго. Ибо эти Истина и Добро вызывают расширение интеллектуальной души. Человек, живущий только и исключительно в соответствии со своими наклонностями, своими симпатиями и антипатиями, имел бы интеллектуальную душу, пределы которой совпадали бы с пределами его разумной души. Эти организации, среди которых физическое тело выглядит как облако, называются аурой человека.

В детстве человека наступает момент, когда он впервые ощущает себя самостоятельным существом, отличным от всего остального мира. Для людей с тонкой натурой это очень важный опыт. Поэт Жан Поль говорит в своей автобиографии:

«Я никогда не забуду событие, которое произошло во мне, до сих пор никому не рассказанное, и о котором я могу назвать место и время, когда я присутствовал при рождении моего самосознания. Будучи совсем маленьким ребёнком, однажды утром я стоял у двери дома и смотрел на кучу дров слева от себя, как вдруг внутреннее откровение „Я есть Я“ пришло ко мне, как вспышка молнии с небес, и с тех пор не переставало сиять. В тот момент моё эго впервые и навсегда увидело себя. Вряд ли здесь возможен обман памяти, ибо никакие посторонние рассказы не могли бы внести дополнения в событие, которое произошло в святая святых человеческого существа, и только новизна которого придавала постоянство такому повседневному окружению».

Известно, что маленькие дети говорят про себя: «Чарльз хороший⁴», «Мэри хотела бы иметь это». Они говорят о себе как о других, потому что ещё не осознали своего самостоятельного существования, потому что в них ещё не родилось самосознание. Через самосознание человек описывает себя как независимое существо, отдельное от всех других, как «Я». В своём «Я» человек объединяет всё то, что он переживает как существо в теле и душе. Тело и душа являются носителями эго или «Я»; в них оно действует. Как физическое тело имеет свой центр в мозгу, так и душа имеет свой центр в эго. Человек возбуждается к ощущениям воздействиями извне; ощущения проявляются как эффекты внешнего мира; воля связана с внешним миром тем, что реализует себя во внешних действиях. Эго как особое и сущностное существо человека остаётся совершенно невидимым. Поэтому Жан Поль с полным правом называет осознание человеком своего «я» «явлением, происходящим только в завуалированной святая святых человека», ибо со своим «я» человек совершенно одинок. И это «я» – сам человек. Это оправдывает его в том, что он считает своё «я» своей истинной сущностью. Поэтому он может назвать своё тело и свою душу «оболочками» или «завесами», в которых он живёт; он может назвать их инструментами, с помощью которых он действует. В ходе своей эволюции он учится рассматривать эти инструменты всё больше и больше как служителей своего эго. Маленькое слово «я» (нем. ich), как оно используется, например, в английском и немецком языках, является именем, которое отличается от всех других имён. Каждый, кто поразмыслит над природой этого имени, обнаружит, что оно открывает путь к пониманию человека в более глубоком смысле. Любое другое имя может быть применено к соответствующему объекту всеми людьми одинаково. Любой человек может назвать стол «столом» или стул «стулом», но с именем «Я» дело обстоит иначе. Никто не может использовать его по отношению к другому человеку; каждый может называть «Я» только себя. Имя «Я» никогда не может дойти до моих ушей извне, когда оно относится ко мне. Только изнутри, только через себя, душа может называть себя «я». Поэтому, когда человек говорит себе «я», в нём начинает говорить нечто, не имеющее ничего общего ни с одним из миров, из которых взяты упомянутые до сих пор «оболочки».

Я становится всё более и более властелином тела и души. Это также находит видимое выражение в ауре. Чем больше Я властвует над телом и душой, тем многочисленнее и сложнее его составляющие, и тем разнообразнее и насыщеннее цвета ауры. Это влияние Я на ауру может быть замечено «видящим» человеком. Само Я невидимо даже для него. Оно остаётся в «завуалированной святая святых человека». Но Я впитывает в себя лучи света, который разгорается в человеке как вечный свет. Собирая в Я опыт тела и души, он вызывает в нём также поток мыслей об истине и добре. Явления чувств открываются Я с одной стороны, дух – с другой. Тело и душа отдаются Я, чтобы служить ему; но Я отдаётся духу, чтобы быть наполненным им. Я живёт в теле и душе; но дух живёт в Я. И то, что есть от духа в Я, вечно. Ибо Я получает свою природу и значение от того, с чем оно связано. В той мере, в какой оно живёт в физическом теле, оно подчиняется законам минерального мира; через эфирное тело – законам распространения и роста; через разумные и интеллектуальные души – законам мира душ; в той мере, в какой оно принимает в себя духовное, оно подчиняется законам духа. То, что создано законами минералов и законами жизни, возникает и исчезает; но дух не имеет никакого отношения к возникновению и исчезновению.

Я живёт в душе. Хотя высшее проявление Я принадлежит сознанию-душе, тем не менее следует сказать, что это Я, исходящее из неё, заполняет всю душу, а через душу воздействует на тело. И в этом Я дух жив. Он излучается в него и живёт в нём как в «оболочке» или завесе, точно так же, как Я живёт в своих оболочках, теле и душе. Дух развивает Я изнутри, вовне; минеральный мир развивает его извне, вовнутрь. Дух, формирующий Я и живущий как Я, будет называться духом-самостью, потому что он проявляется как Я, или эго, или «самость» человека. («Дух-самость» означает то же самое, что и то, что в теософской литературе называется «Высший манас». Санскритское слово «манас» родственно английскому слову «man» и немецкому слову «Mensch» и означает человека в той мере, в какой он является духовным существом). Различие между «духом-самостью» и «сознанием-душой» можно прояснить следующим образом. Сознание-душа является носителем самосуществующей истины, независимой от всех антипатий и симпатий, дух-самость несёт в себе ту же истину, но взятую в Я и заключённую в нём, индивидуализированную последним и поглощённую в самостоятельное существо человека. Именно благодаря тому, что вечная истина таким образом индивидуализируется и связывается в одно существо с Я, само Я достигает вечности.

Дух-самость – это откровение духовного мира внутри Я, так же как с другой стороны ощущения являются откровением физического мира внутри Я. В том, что является красным, зелёным, светлым, тёмным, твёрдым, мягким, тёплым, холодным, человек распознаёт откровения телесного мира; в том, что истинно и хорошо, – откровения духовного мира. В том же смысле, в каком откровение телесного мира называется ощущением, пусть откровение духовного будет называться интуицией. Даже самая простая мысль содержит интуицию, ибо её нельзя потрогать руками или увидеть глазами; она должна получить откровение от духа через Я. Если неразвитый и развитый человек смотрят на растение, то в Я одного живёт нечто совершенно иное, чем в Я другого. И всё же ощущения обоих вызываются одним и тем же объектом. Разница заключается в том, что один может создавать гораздо более совершенные мысли об объекте, чем другой. Если бы объекты раскрывались только через ощущения, не было бы никакого прогресса в духовном развитии. Даже дикарь подвержен влиянию природы, но законы природы открываются только мыслям, развитым интуицией, более высокоразвитого человека. Возбуждения внешнего мира ощущаются даже ребёнком как стимулы воли; но заповеди нравственного добра раскрываются перед ним в процессе его развития лишь по мере того, как он учится жить в духе и понимать его откровения.

Как не может быть цветовых ощущений без физических глаз, так не может быть и интуиции⁵ без высшего мышления духа-самости. И как ощущение создаёт растение, на котором появляется цвет, так и интуиция создаёт духовные реальности, о которых она просто даёт информацию.