В такой жаркий день приятно работать в лесу. Солнечные лучи не жгут, лес хорош и свеж, листья на деревьях шелестят на тихом ветерочке. Правда, Карим не слышет их шелест, только догадывается, потому что рёв трактора перекрывает все остальные звуки. Наверняка и птицы поют, и насекомые жужжат вокруг. Но Карим все эти звуки не слышит – он вынужден слушать целыми днями рёв своего трактора. У него такая работа. Тяжелая работа, нечего и сказать. Но есть и положительные стороны. Когда управляешь такой мощной техникой, чувствуешь себя сильным, могучим. Вон какие толстые бревна его трактор играючи вытаскивает на дорогу. Хорошие брёвна! В деревне собираются новый клуб строить. Давно пора! Нужен в деревне Ишкуак новый большой клуб. А то этот и старый, и маленький. Если вся деревенская молодёжь собирается, все даже не поместятся в этом клубе. Поэтому парни почти никогда внутрь не заходят. Вечером, конечно же, к клубу приходят, стоят возле в темноте, разговаривают, девушек своих дожидаются. Принаряженные девушки собираются в клубе. Тихо переговариваются, ждут гармониста. И вот приходит кто-либо из ребят, умеющих хорошо играть на гармони. Тогда девушки час или два танцуют, поют, играют в разные игры. Иногда играть заходят и некоторые ребята. Но Карим никогда не заходит играть. И не танцует. Стесняется. Ещё он считает, что это несерьёзно, не по-мужски. Даже заходит он внутрь очень редко, только в тех случаях, если пришел к клубу поздновато и не знает, Зульфия там внутри или нет её. В таких случаях, чтобы не прождать зря, он находит какую-либо причину и заходит внутрь. Самое забавное то, что стоит открыть дверь клуба, если Зульфия там, сразу же встречается с ней глазами. Такое впечатление, что Зульфия сидит в клубе одна-одиношенька и ждёт его, уставившись в дверь. И как получается, что Карим сразу находит именно её глаза среди сотен глаз? Интересно, почему так? Как так получается? Как только вспомнил о Зульфии, почувствовал, что разволновался. Давно он любит Зульфию. Они учились в одном классе. А вот когда он по-настоящему в неё влюбился, Карим не помнит. Хотя, кажется, он приметил её в седьмом классе. Сначала в неё влюбился не он, а его самый близкий друг Ахнаф. Однажды в разговоре он случайно проболтался Кариму, что ему нравится Зульфия. Тогда и Карим обратил на неё внимание. Красивая, оказывается! Все остальные девчонки в классе худые, даже тощие, груди плоские. А эта не худая, тело у неё, как у взрослой девушки. И волосы у неё как-то по-особому красиво заплетены. Сидела она за партой перед Каримом. Смотрел-смотрел Карим на неё, наблюдал-наблюдал за ней, и для него, в итоге, во всем мире только она одна и осталась. Попался парень. Ахнаф тут же заметил это, конечно. Пришёл к Кариму с разговором. «Я тебя считаю своим лучшим другом, поэтому рассказал тебе о своей любви. А ты, я смотрю, хочешь увести мою любимую девушку?» – начал он. «Давай сделаем так, Ахнаф. Найдем какое-нибудь подходящее место и время и спросим у самой Зульфии. Кого она сама выберет, с тем и останется», – предложил Карим. Не знал, конечно, кого она выберет, но чувствовал, что выберет его. Ахнаф согласился.

Как-то в один черный осенний вечер, когда шёл дождь со снегом, ребята дождались возле дома девушки возвращения Зульфии от подруги и предложили ей: «Мы оба тебя любим. Выбери кого-нибудь из нас!» Зульфия промолчала, напрямую ничего не сказала. Заговорила о чем-то постороннем. Пока обсуждали всякие школьные дела, Зульфия просунула свою руку под руку Карима и прижалась к нему. Ахнаф всё понял, резко повернулся и зашагал в темноту.

На следующее же утро по деревне разнёсся слух: «Карим с Зульфиёй встречается, оказывается!» Хотя в школе они не то, чтоб не разговаривали, даже делали вид, что не замечают друг друга, ребята замучили, дразня женихом и невестой. И учителя не остались в сторонке. Ругали и стыдили. Война, мол, идёт, а вы тут, будучи ещё совсем молодыми, вздумали в любовь играть.

Карим не смог закончить восьмилетку с Зульфиёй вместе, попал в ФЗУ. Как он туда попал – это отдельная история.

В одно время в деревне стали поговаривать: « Скоро, наверное, война закончится. Дело к тому идёт». Деревенских мальчишек такая новость нисколько не обрадовало. Как? А они? Неужели не успеют? Неужели они не отправятся на фронт, не защитят свою страну, не вернутся с войны героями, с грудью, полной орденами? Раз такие дела, нечего сидеть и ждать, когда возраст подойдет для призыва. Надо немедленно отправиться на фронт! Карим со своим другом Ахнафом построили план побега. Назначили день, стали скрытно готовиться. Украдкой высушили мешок сухарей. Смогли достать немного денег. Спрятали на сеновале чистое сменное бельё. Когда назначенный день настал, ранним утром вышли в путь. О том, куда отправились, сказали только младшему брату Ахнафа. Его при этом очень строго предупредили: пока не пройдет день и не наступит вечер, он никому ничего не должен говорить. Если же вечером, спохватившись их, начнут сильно переживать, особенно, если начнут поиски, Брат Ахнафа должен сказать матери о том, что Ахнаф и Карим ушли на войну. А уж она доведёт эту новость до родителей Карима.

Ребята шагали пешком целый день. Только к вечеру пришли на станцию. Ночью забрались на крышу вагона поезда, который должен был отправиться на Самару. Но не удалось далеко отъехать. В Самаре военные люди выловили их, как зайцев. Но почему-то не отправили обратно домой, а определили в фабрично-заводское училище, где готовят машинистов паровоза. Вот так друзья стали учиться в ФЗУ. Там Карим переболел сыпным тифом, но выжил.

Когда ребята закончили учёбу в ФЗУ, война уже давно закончилась. Ахнаф не захотел возвращаться в деревню, устроился на работу помощником машиниста паровоза. Что ему: у него в деревне нет девушки, и мать не одна – есть младший брат. А Кариму надо возвращаться. Его в деревне ждёт любимая девушка Зульфия. И старые родители у него одни. Карим должен о них заботиться, ему предназначено остаться в родном доме хозяином. Но возвращаться страшновато. Отец Карима, старик Шенгерей, известен в округе как очень крутой и скорый на руку человек, может встретить и с кнутом в руках. «Что будет, то и будет!» – решил Карим и поехал в родную деревню.

Нет, отец не стал его бить. Даже не очень сильно ругался. Шенгерей за годы войны сдал очень сильно. Похоже, побег из дома самого младшего сына сильно пошатнуло его здоровье. Отец похудел, ростом стал меньше. И характер немного изменился: стал более сдержанным, что ли. И мать резко постарела. Совсем старуха стала. Вот кому причинил горя Карим, так это ей, наверное, своим побегом на войну. Но, что сделано, то сделано. А первая жена отца, Бибинур-иней, так та вообще слегла. За ней уход нужен. Отец говорит, что устал ухаживать за ней. Неужели Зульфии придётся за ней ухаживать – испачканные простыни менять и подмывать её? Если подумать, Зульфию в доме Карима ждёт не очень-то лёгкая и приятная жизнь! Конечно, живут они неплохо, в достатке. Дом у них большой! Есть корова, скотины – полный сарай! У Карима есть ремесло. Не будут голодными. Но Зульфии придётся ухаживать за тремя стариками! Поэтому Карим никогда не заговаривал с Зульфиёй о женитьбе. Смелости не хватало. Вон пусть теперь отец и договаривается!

Воспоминания Шенгерея

На обратном пути Шенгерей не гнал лошадь. Оба: и сам старик, и лошадь, уже выбились из сил. И потом, сейчас нельзя торопиться. Надо действовать очень обдуманно. Как же уговорить сына жениться на этой девушке? Его сын Карим нравом очень сильно походит на мать. Резок, любит решать вопросы сгоряча. Всё это надо учесть. Сегодня, когда Карим придёт с работы, надо будет ему рассказать о том, какой ответ дала Камиля на вопрос о женитьбе. Старику Шенгерею стало жаль сына. Глаза наполнились слезами. Очень ли тяжело перенесёт эту новость сын, или не очень? Конечно, всё зависит оттого, насколько сильно он любит Зульфию. Если он любит эту девушку так же сильно, как сам Шенгерей когда-то полюбил его мать Латифу, тогда дела очень плохи! Хотя, такая страстная любовь не бывает, наверное, в столь юном возрасте, как у них сейчас. Когда Шенгерей влюбился в Латифу, ему уже было почти шестьдесят. Любил ли он свою первую жену Бибинур? Трудный вопрос. Их сосватали, как тогда было принято. Когда пришло время отделиться, отец и мать стали подбирать ему невесту. Шенгерей не противился. Отцу и матери лучше видно, какую жену ему надо. Пусть подбирают. Потом ему сообщили, что невеста нашлась. Расхвалили. Работящая, мол, и из хорошей семьи. Зовут Бибинур. Назначили день никаха. Но до никаха Шенгерей всё-таки её мельком видел. Нарочно поехал в деревню, откуда была девушка, зашёл к соседям Бибинур и попросил подсобить увидеть девушку. Кто откажет в таком щепетильном, но приятном вопросе? Разрешили караулить возле забора и подсматривать в щель. Долго ждал, пока девушка из дома выйдет во двор. Вышла только ближе к вечеру! Прошла к бане, чем-то погремела в бане и пошла обратно в дом. Вот и вся встреча! Но Шенгерей как сейчас помнит, как разволновался тогда! Понравилась ли ему девушка? Тоже трудно сказать. Помнит, конечно, до сих пор её лицо, платье, передник с вышивкой, толстые длинные косы и быструю походку.

На никахе мулла почитал молитвы за столом, а потом их вместе закрыли в натопленной бане. Никто не спросил: «Любишь ли ты её?» Вот так и начали жить вместе.

Бибинур действительно оказалась очень работящая, толковая женщина. Только очень любила поперёк мужу говорить. Если он хочет так, то она обязательно этак хочет. Шенгерей вообще не любит, когда ему возражают, а когда жена начинала против говорить, так в нём бес просыпался. Поэтому попадало Бибинуру часто. Уж очень упрямая она была молодая. Влепишь кулаком так, что отлетит в сторонку – остановится, а пока не влепишь, всё своё твердит. Оно, конечно, и Латифа упрямая и настырная. Но, поскольку эту полюбил и сам выбрал в жёны, ей меньше попадало. Бибинуру, бедной, никогда он не говорил нежных слов! Ни внимания, ни ласки от него ей не досталось. Только работа. Стараясь разбогатеть, всё работали и работали вдвоём. Тут у них было полное взаимопонимание. Оба хотели жить в богатстве. Оба понимали, что для этого надо много трудиться. И трудились. И разбогатели. Но не только из-за того, что много работали, конечно. И повезло немного. Совершенно неожиданно большой просторный дом, который построили его дед и отец, также готовое хозяйство достались Шенгерею.

К тому времени, когда Шенгерей собрался жениться, в отцовском доме остались отец и мать с двумя сыновьями – с ним и с братом, выдав старших дочерей замуж за мужчин из соседних деревень. Шенгерей – пятый ребенок в семье. Шестой – Гаяз, самый младший. По вековым обычаям в отцовском доме должен остаться самый младший – Гаяз. Шенгерей же должен был после свадьбы отделиться, построить себе дом. Но Гаяз ещё с юношества стал мечтать о жизни в городе. Много деревенских мужчин работали в городах. А семью содержали в деревне. Особенно те, у кого не было своей земли. Эти уж вынужденно жили врозь со своей семьёй. Также некоторые неженатые деревенские парни охотно уезжали в Самару, в Казань, в Нижний Новгород, в Оренбург и даже в Петербург. На непьющих, некурящих, работящих и скромных парней в городе всегда был большой спрос. Некоторые, заработав деньги, возвращались, покупали землю, женились. Большая часть оставалась навсегда в городах.

Весной приехал в деревню знакомый абзый из Петербурга навестить свою семью. Гаяз решил уехать с ним. Отец и мать не очень сильно сопротивлялись: не одни остаются, слава Аллаху, старший сын с женой поживёт с ними. Решили: « Пусть немного проветрится, пока молодой. Может, ещё и денег заработает». Гаяз уехал. От случая к случаю через приезжавших из Петербурга получали от него весточки. Прошёл почти год. И пришла тревожная весточка. Приехавший абзый сказал, что Гаяз в городе живёт с одной марджа-женщиной. Отец и мать загоревали. Но ещё была надежда. С нетерпением стали ждать лета. Решили: «Летом, как только приедет, надо его женить». Нашли подходящую для Гаяза девушку, работящую, скромную, милую, договорились с родителями.

Где-то к середине лета, наконец, Гаяз приехал. Все заметили, что Гаяз очень сильно изменился. Даже взгляд стал какой-то другой. На всё смотрит с удивлением, как будто видит впервые в жизни. Отцу и брату помогать в делах сразу же отказался. Сказал, что он отдыхать приехал. Привёз подарки из города. Матери и джингэ – шали, отцу и брату – ткань на рубашку. Деньги не привёз. Сказал, что ещё не успел заработать. Когда заговорили о женитьбе, противиться не стал. Только поставил условие: пока хорошенько не познакомится с девушкой, не женится. Так никто не делает в деревне, но тут ничего не поделаешь. Украдкой от односельчан устроили смотрины. Шенгерей, Гаяз и Бибинур отправились в далёкий лес за ягодами и «случайно» у лесного родника встретили девушку, её мать и сестру. Кто-то сидел и разговаривал, а кто-то собирал ягоды.

Когда пришли из леса, Гаяз очень твёрдо сказал: «Нет». Мать зарыдала, запричитала. Отец помрачнел, почернел лицом. Но уговаривать не стал. Отец был очень резкий, жесткий человек, всегда добивался, чтобы всё было так, как он задумал, но тут смолчал.

В доме всем стало тягостно и неуютно. Гаяз быстренько сообщил о своём решении уехать обратно. Его стали уговаривать остаться ещё хотя бы на некоторое время, отдохнуть. Он отрезал: « Нет. Уезжаю через два дня». Делать нечего, стали готовить Гаяза к отъезду. Зарезали двух куриц из имеющихся семи. Женщины приготовили тукмач с курятиной. Мать и Бибинур наделали бавырсак и чак-чак. Пригласили сестёр с семьями попрощаться с Гаязом.

На следующий день стали собирать Гаяза в путь. Принесли из чулана и положили ему в мешок двух вяленых гусей, что висели в чулане. Этих гусей женщины берегли с зимы, чтобы летом варить из них суп, кладя по маленькому кусочку, до осени, до новых гусей. Всё-таки суп с гусём – это суп мясной, а не пустой. Вот теперь этих гусей положили в мешок. Положили четыре листа ягодной пастилы – вся пастила, что была заготовлена этим летом. Шенгерей по велению матери выгреб всю муку со дна деревянного лара в небольшой льняной мешок. В другой такой же мешок пересыпал из жбана горох и положил туда же. Завернули в тряпки и положили на дно маленького берестяного сундука, под одежду Гаяза, три десятка яиц, что остались после изготовления бавырсак и чак-чак. Мать вынесла из погреба последнюю глиняную бутыль топлёного масла. В общем, все съестные запасы в доме собрали. Самим почти ничего не осталось. Бибинур молча выполняла всё, что скажут – она робела перед свекровью и свекорем. Шенгерей тоже молчал, не противился, несмотря на то, что Бибинур была беременна – ей голодать нельзя. Шенгерею было жаль мать. Всем домашним было ясно: Гаяз уезжает навсегда. Женится на марджа-женщине и будет жить в городе.

В тот день, когда женщины были заняты изготовлением бавырсак, а отец поехал в соседнюю деревню приглашать дочерей в гости, Шенгерей и Гаяз долго разговаривали, сидя на крыльце. Гаяз рассаказывал о том, что в городе жизнь совсем другая, что там жить гораздо легче. Оказывается, Гаязу удалось устроиться помощником приказчика к одному богатому купцу. «Конечно, есть свои трудности. Не скажу, что легко, – говорил брат. – Но уж всё-равно не сравнить с работой на поле». Богатый купец обещал поставить его приказчиком, если он вернётся обратно в город. А ещё Гаяз рассказывал о том, какие марджа-девушки ласковые, нежные, красивые, какие у них груди упругие и круглые, как мяч, а бёдра – большие и мягкие, как подушка. «Эх, знают они, как в себя влюбить мужчину! – говорил брат мечтательно, откинувшись на стену крыльца и похлопывая обеими ладонями себя по бокам. – Уж всяко не наши дикие и сухие татар-девушки!» Шенгерей слушал Гаяза с удивлением. Всё было так ново. Пытался представить тех самых красивых марджа-девушек. «У наших и одежда непривлекательная, и руки огрубели от работы на земле, да и вообще, от всякой чёрной работы. Ты бы видел хоть раз ручки у городских марджа-девушек! Беленькие-беленькие, мяконькие-мяконькие ручки, розовенькие, гладенькие ноготочки!» – говорил брат, весь ушедший в свои воспоминания. Шенгерею, который никогда не ездил дальше соседней деревни и не видел марджа-девушек, всё было очень интересно. Но также было и очень радостно. Убедился Шенгерей: Гаяз в деревню не вернётся. Дом и хозяйство достанутся Шенгерею. В последний путь отца и мать проводят Шенгерей и Бибинур.

Гаяз уехал. Через какое-то время пришло известие, что Гаяз женился на марджа – девушке, а потом – что у него родилась дочь. Больше Гаяз не приезжал, вестей от него не было. Мать так и не оправилась от горя, стала болеть и следующим летом умерла. Отец пожил после матери совсем недолго, осенью слёг, зимой умер. Шенгерей и Бибинур остались жить в родительском доме. Дом большой, шестистенный, хозяйство добротное. В углу двора есть каменный хороший амбар. Но, самое главное – за домом до леса тянется широкая полоса земли, где был прекрасный плодородный чернозём! Почему «был»? Он и сейчас хороший и плодородный. А иначе и быть не может – каждый год Шенгерей его щедро коровьим и лошадиным навозом удобряет!

Сказать: «Разбогатели тогда!» – не совсем правильно, конечно. Никого они не нанимали на работу. А по-настоящему богатые нанимают. Шенгерей и Бибинур всё сами выполняли по хозяйству. Бибинур родила одного за другим трёх мальчиков. Живот горой, а всё равно все домашние дела самой приходилось выполнять. Третьего сына Халила чуть в сарае не родила, куда пошла корову доить. Не смогла подоить, бросила ведро с молоком в сарае и кое-как добралась до крыльца. Хорошо ещё, что Шенгерей уже вернулся с поля. Пришлось стать кендек-эби своему сыну. Не кендек-эби уж, а кендек-бабай.

Родив трёх мальчишек, Бибинур перестала беременеть. Это её сильно огорчало. Ей нужна была дочь, помощница по дому. Время шло, Бибинур не беременела и всё больше горевала. Шенгерей же не огорчался. «Вырасти трёх сыновей, сделай из них хороших людей. Тебе что, трёх мало? – пытался он утешить жену. – Чем меньше детей, тем они более сытые и лучше одетые!» Так и было на самом деле. Шенгерей и Бибинур всех троих зимой несколько лет подряд отправляли учиться в медресе. Дети научились читать и писать, научились намазу. Шенгерей сам тоже в своё время ходил в медресе, спасибо родителям, умеет читать и писать. Только вот на намаз так и не встал. Пусть Аллах простит его за такой грех. В мечеть по пятницам он всю жизнь ходит. Там, конечно, он вместе со всеми намаз читает. Шенгерей никогда не переставал читать молитвы, никакое дело не начинает без «Бисмиллах», но на намаз так и не встал.

Бибинур всё-таки сделала по-своему. Скрывая от Шенгерея, тайком да украдкой всё ходила лечиться к бабкам, заваривала и пила какие-то травы. Когда им обоим перевалило за сорок, родила ещё одного мальчика, и, через год, наконец, девочку.

Приближались лихие времена.

Горькие воспоминания Шенгерея

Шенгерей положил вожжи возле себя на телегу и разрешил лошади идти своим ходом. Сам продолжил вспоминать свою жизнь. Он любит прокручивать в голове события своей жизни. И плохие, и хорошие. Чего было больше – плохого или хорошего? Конечно, плохого больше. Но, странное дело: теперь, по прошествии лет, ему нравилось вспоминать даже горькие события. Он оценивал себя: правильно ли он поступил тогда? И, чаще всего оставался собою доволен: да, он поступил достойно, или, хотя бы уж, разумно!

В год, когда родился четвёртый сын Хамит, была засуха. Это был 1910ый год. В том году весна пришла очень рано. С хорошим настроением и с большими надеждами посеяли овёс, рожь, гречиху. Когда весенние полевые работы закончились, весело и всенародно провели сабантуй. Стали ждать дождь. Чтобы взошли семена, нужен дождь. А его не было. Сначала не очень беспокоились. Надеялись и ждали. Потом в души стал подкрадываться страх. Люди перестали улыбаться, а, тем более, смеяться. В лицах, даже у детей, появились напряжение и тревожная озабоченность. Деревенские старики каждый вечер собирались возле мечети и решали, как быть. Решили варить «кашу дождя». Вспомнили, что несколько лет назад такая каша помогла – полил дождь. Появилась маленькая надежда. Люди оживились, засуетились. В назначенный день весь деревенский люд в нарядных одеждах отправился на поляну за деревней, где обычно проходит сабантуй. Каждая семья принесла столько крупы, сколько могла выделить. В вёдрах принесли воды. Сделали костёр, повесили казаны, женщины стали варить кашу. Пока варилась каша, люди во главе с муллой читали молитвы, просили Аллаха послать дождь. Кашу съели, стали ждать. А дождя не было ни в тот день, ни потом.

Наступила середина лета. Трава пожелтела и высохла. Коровы стали приходить с пастбища голодные. Земля на полях высохла и потрескалась. Вылезшие там-сям хилые и уродливые растения не заколосились. Пришёл голод.

В ту зиму, особенно ближе к весне, вымерло полдеревни. Несколько раз помогала земская управа: раздавали рожь по ковшу на каждого члена семьи. Но разве этим спасёшь людей от голода? Хотя, может быть, кто-то и остался жив именно из-за этой ржи.

Семья Шенгерея выжила. Недоедали, но никто с голоду не умер. Потому что к этому времени за домом у Шенгерея был прекрасный сад и прекрасный огород!

Когда Гаяз уехал жить в город, а родители умерли, Шенгерей и Бибинур на земле за домом решили вырастить сад. И огород решили увеличить. На том месте, где намечался сад, посадили десяток яблонь, более десятка слив, много кустов черной и красной смородины. Посадили ореховые деревья, черемуху, вишню, калину. В огороде посадили кроме репы, свеклы да лука, такие овощи, которые до них ещё в деревне никто не выращивал.

Сад стал плодоносить только через несколько лет. А огород Шенгерей всё расширял и расширял, потому что выращивание редких овощей оказалось очень выгодным делом. Вот и в засушливый год огород и сад выручили семью.

Из-за того, что угол огорода пересекал стекающий с горы небольшой ручеёк, овощам и деревьям Шенгерея повезло: хоть и редко, но их поливали. На полях Шенгерея урожай, как у всех, не вырос, но зато у него были овощи и фрукты. Только поэтому не умерли с голоду. Помогли и сестрам Шенгерея – их дети тоже остались живы.