Глава 3

В течение следующих нескольких дней после этих странных событий, оставаясь в одиночестве, я продолжаю нервно оглядываться по сторонам. Паранойя никак не хочет отпускать мое сознание ни на миг. Ночами я просыпаюсь в холодном поту. Мне снятся черные глаза. Они гипнотизируют и зовут за собой, а я пытаюсь бежать. Но куда бы я не свернула, неизменно наталкиваюсь на хищный взгляд незнакомого мужчины из бара. Он мучит меня и прекрасно об этом знает. Он, словно зверолов, размеренно и методично загоняет свою добычу в клетку. И когда я думаю, что смогла наконец-то убежать, теряясь в темных переулках города, земля подо мной проваливается, и я лечу в ад, прямо демонам в руки.

Незнакомец истязает меня не одну ночь, и я уверена, эти сны являются не просто снами – он специально сводит меня с ума. Я практически перестаю спать, и даже мама замечает неладное.

– Перси, что с тобой происходит? Ты сама не своя последнее время. У тебя проблемы? – однажды спрашивает мама, наливая мне кофе в высокую чашку.

Утро снова выдается пасмурным, а небо за большим кухонным окном собирается на дождь. Вздрогнув то ли от холода, то ли от воспоминаний о сне, я качаю головой.

– Нет, все отлично, просто соскучилась по солнцу, – быстро отвечаю и перевожу тему: – Ты как? Выпила таблетки?

– Ох, точно, забыла! – сокрушенно говорит мама и медленно поднимается со стула.

Я замечаю, как ее расстраивает эта постоянная забывчивость.

Доктор сказал, что при ее болезни такое возможно и назначил таблетки для улучшения памяти, которые она опять же забывала пить. В мои обязанности входит вовремя напомнить ей о них, иначе может случиться так, что мама забудет выключить плиту или не найдет дорогу домой из магазина.

– Хорошо, тогда я пойду! Сегодня смена, рано не жди!

Я целую маму в щеку, хватаю сумку и бегу вниз. Заскочить к Эбигейл я сегодня не успеваю. Увидев ее, выглядывающую из окна кофейни, я машу рукой в знак приветствия и лечу на учебу.

Чуть не опоздав на автобус, я впрыгиваю в салон и оглядываюсь. Неприметный черный автомобиль останавливается позади, прямо за стеклом у последних пассажирских сидений. Но как только мы отъезжаем, исчезает в дорожном потоке, сопровождаемый визгом шин. Осознание сваливается на голову пыльным мешком: это же тот самый автомобиль, замеченный мной после случая в баре! Я снова вздрагиваю, понимая, что это не может быть простым совпадением. За мной явно следят, но для чего? Может, сходить в «Гарду» и сказать об этом офицеру? Но что, если за мной наблюдают как раз для того, чтобы убедиться, что я никому не взболтну лишнего? Или они стерегут единственного свидетеля? Если так, то им легче было бы меня просто убить. От этой мысли все волоски на теле становятся дыбом. Ну что я за неудачница? Никуда не выхожу, только дом, работа и колледж, но и тут умудряюсь влипнуть. Если это будет продолжаться, придется рассказать об этом маме, офицеру, да кому угодно, но ждать неприятностей я тоже не стану.

Целый день я не могу взять себя в руки. Мои мысли то и дело переключаются либо на те пугающие сны, либо на странную машину, явно преследовавшую меня. Из-за этого я отвечаю невпопад, не успеваю записывать лекции и подолгу смотрю в одну точку, игнорируя вопросы преподавателей. Девчонки поглядывают на меня с подозрением, но стараются не лезть с расспросами, за что я им очень благодарна. К концу занятий я настолько себя накручиваю, что, выйдя из кампуса, шарахаюсь от каждой черной машины.

Снова пускается дождь, и я, прикрывая голову сумкой, бегу к бару. Вода стекает по волосам, превращая меня в чучело похлеще тех, которые болтаются на ветках деревьев в парке, чтобы пугать прохожих и создавать антураж к Хэллоуину. Ботинки промокают, а джинсы неприятно прилипают к ногам. Я пробираюсь к пабу, лавируя между спешащими прохожими. Мне уже становится видна наша вывеска, блекло мигающая в пелене дождя, когда я останавливаюсь, пропуская машину, чтобы перебежать дорогу. Но эта машина не собирается проезжать. Если бы не дождь, значительно ухудшающий обзор, я бы бежала со всех ног, лишь увидев ее издалека, но черный седан перерезает мне путь и тормозит у самих ног.

Из машины неторопливо выходят двое мужчин, и я сразу понимаю, что явились они по мою душу. Оценив ситуацию, я в ту же секунду мчусь к бару, оставляя их позади. Разбрызгивая лужи и уже не заботясь о прическе, я забегаю в паб. Сразу отыскиваю глазами Молли и лечу к ней, не обращая внимания на ошалевших посетителей.

– Что с тобой, Перси? – удивляется она.

– Некогда объяснять, Молли, спрячь меня, они пришли за мной! – Паника накрывает с головой, и я оглядываюсь на вход.

– Кто пришел? Ты о чем? – не понимает подруга, следя за моим взглядом.

Короткостриженые, высокие, в деловых костюмах, они приближаются к бару, не спеша переходя дорогу. И вот на пороге показываются двое мужчин, которых можно было назвать не иначе, как машинами для убийств. Я застываю, словно каменное изваяние, крепко вцепившись в руку Молли. Ногти впиваются в нежную кожу, но, к моему удивлению, девушка никак не реагирует.

Я смотрю на нее и заторможено говорю:

– Извини, я нечаянно…

Но мне никто не отвечает.

Я оборачиваюсь, и тогда до меня доходит – все вокруг снова застыли, так же, как было, когда приходил тот незнакомец. Значит, он точно за мной следит. А теперь ему надоело это бессмысленное занятие, и он решает избавиться от единственного свидетеля.

Я стараюсь не двигаться, чтобы не выдать себя раньше времени. Спасает то, что мы стоим у дальней стены, а перед нами находится много посетителей. Из-за дождя в бар набилось очень много народу, и у меня остается надежда, что они уйдут, не увидев меня. Глупо, но что мне остается делать?

Кошусь на ближайший столик, но ни ножа, ни даже вилки, чтобы защитить себя, не вижу. Поэтому, не придумав ничего лучше, ныряю под столик, скрываясь за узорчатой скатертью. Мужчины переступают порог, останавливаются у входа и неспешно окидывают взглядом помещение. Я молюсь, чтобы они не заметили меня. Выглядывая в узенькую щелочку между краями скатерти, я стараюсь даже не дышать, но мне кажется, что стук сердца, отдающий в ушах, слышен даже на улицу.

Тем временем мужчины двигаются дальше, цепко осматривая каждого посетителя. Они метают взгляды в каждого, словно острые ножи, а их дыхание, точно как у того незнакомца, наполнено тьмой. Но вся та мрачная сила, исходящая от них двоих, не идет ни в какое сравнение с ощущением, когда незнакомец смотрел на меня в ту ночь.

Пока мужчины медленно продвигаются по бару, я могу лучше рассмотреть их. Первым идет высокий парень в черном костюме, глаза у него серые, как сталь, но темнота окружает его траурным ореолом. Квадратная челюсть и тонкий нос создают странный контраст, от чего по коже бегут мурашки. Он выглядит как смесь убийцы и психопата. За ним шагает второй – на полголовы ниже. В таком же элегантном костюме, который ни на миг не мог меня обмануть. Я подкоркой чувствую, что передо мной настоящие душегубы, а не джентльмены со светского раута.

Первый из них подходит к парню в клетчатой рубашке. Студент застыл в странной позе. Остановка времени настигла его, когда он нес бокал пива, и в тот момент, когда время замерло, как раз огибал парочку девушек, задорно им подмигивая. Преследователь заносит руку над головой студента, легонько прикасается к рыжим волосам и закрывает глаза. На лице его появляется блаженная улыбка, а от парня в этот момент тянется свет. Он, словно вода в сухой песок, вливается в темноту глаз незнакомца. И чем дольше это продолжается, тем серее и старее становится лицо студента.

Я прикрываю рукой рот, чтобы не вскрикнуть. Даже мне понятно, он его убивает! Так вот что произошло с тем мистером-хамом? Его выпили эти двое, или же их хозяин, но суть одна. Эти неизвестные чудовища питаются жизненной силой! За несколько секунд молодой парень превращается в чахлого старика. Это, судя по всему, приносит сильнейшее удовольствие наемнику, в которого стекается свет студента. Я стараюсь дышать через нос, но тошнота накатывает с каждым мгновением все сильнее. Что это за твари такие? Как они могут так поступать?

Второй наемник подходит к другу и безжизненно произносит:

– Босавин, оставь его. Здесь полно света, не обязательно черпать все из одного. Хозяин нам этого не простит.

Босавин нехотя убирает руку и недовольно оглядывается:

– Ты прав, Гадриель, но тебе ли не знать, как приятно допивать последние капли света! Видеть, как жизнь покидает некогда молодое и сильное тело! Но так и есть, здесь есть еще чем поживиться! – Ехидная ухмылка трогает тонкие губы мужчины. – И раз мы на земле, я не упущу эту возможность. Неизвестно, сколько хозяин будет держать нас впроголодь.

Они идут дальше, выпивая понемногу света из других посетителей, предпочитая молодых и здоровых. После каждого их прикосновения лица людей приобретают серость и усталость, а в глазах пропадает блеск и задор. Не удивлюсь, если они будут испытывать после этого сильнейшую депрессию, не найдя причины своему странному состоянию. Да и вряд ли какой-либо врач сможет им помочь. Но все это не идет ни в какое сравнение с тем, что Босавин сотворил с бедным студентом. Что это вообще за существа? Как такое возможно, да еще и посреди бела дня?

Мне хочется остановить это, сделать хоть что-нибудь, но я понимаю, что они только и ждут, когда я выдам себя. Да и реального вреда я им не нанесу. Поэтому я продолжаю следить за ними, судорожно пытаясь сообразить, что могу предпринять в этой ситуации. Движения мужчин четкие, но не резкие. Они плавно двигаются от одного человека к другому и точно знают, что делают. Уроды получают от этого колоссальное удовольствие, упиваются своей властью и свободой, данной им их хозяином.

Я понимаю, что мне осталось недолго. Они пришли за мной явно не для того, чтобы разговаривать. И в подтверждение моих догадок, один из них шипит:

– Ты слышишь? Она точно где-то здесь! Ее свет такой вкусный, что ни с чем не спутать! Но слишком большое количество людей мешает сосредоточиться! Теперь понимаю, почему хозяин послал за ней.

– Я и сам бы не отказался от такого лакомого кусочка! – зловеще хохочет второй, и они останавливаются напротив столика, под которым я прячусь. Всматриваясь в застывшее лицо Молли, Босавин прищуривается и заносит руку над ее головой, но Гадриель перехватил мужчину.

– Остановись, ты и так видишь, что ей недолго осталось! Твое прикосновение, даже незначительное, убьет ее прямо здесь. Хочешь проблем – пожалуйста! Только без меня!

Что значит недолго? Это они про Молли? Но она же здорова и молода! Или они видят то, чего я не могу? Я знаю, что мне, в связи с ситуацией, тоже немного осталось, но волнение за подругу становится сильнее, чем за саму себя.

Плавный поворот головы Босавина и змеиное шипение дает понять, что он не согласен. Схватив Гадриеля за шею, он рычит:

– Не смей диктовать мне условия! Я сам знаю правила, и не тебе о них напоминать! – Он ослабляет хватку и принюхивается. – Мы скоро найдем девчонку, я чую ее, а до этого я хочу воспользоваться свободой по полной! Так что или убирайся, или заткнись!

– Я понял, отпусти! – хрипит Гадриель, отступая.

Для взвешенного решения у меня слишком мало времени. Когда рука Босавина тянется к Молли, я выскакиваю из-под стола, выхватываю из рук подруги железный поднос и со всей силы врезаю мужчине по лицу. Он явно не ожидал этого, поэтому не успевает среагировать. Удар приходится прямо по щеке, от чего его голова запрокидывается назад. Его напарник или не успевает сориентироваться, или не знает, что делать, но я пользуюсь их заминкой и с размаху даю ему ботинком между ног. Я не умею драться и, по правде говоря, никогда этого не делала, но адреналин, циркулирующий в крови, высвобождает какую-то скрытую часть моего «я».

– Только тронь ее, урод! – кричу я, сама не зная, кому из них адресовала угрозу.

Босавин держится за щеку и, увидев скорченного Гадриеля, не к месту смеется:

– Вот оно как оказывается! На земле можно получить не только вкусную энергию, но еще и по морде! – Он переводит взгляд на меня, и улыбка его резко исчезает: – Беги!

Я не жду второго шанса, чтобы сбежать, и просто срываюсь с места на немыслимой скорости. Не заботясь о том, что задеваю застывших посетителей, я несусь к выходу, раскидывая мешающих по сторонам, словно восковые фигурки. Мужчины практически догоняют меня, но удача поворачивается ко мне лицом, точнее бампером такси, на который я налетаю. Запрыгнув на ходу в машину, я кричу водителю, чтобы немедленно трогался, захлопывая за собой дверь и чуть не отрубая пальцы одному из преследователей.

– Сука! – доносится до меня, но мы уже вихрем летим по улицам Дублина. Водитель так виртуозно лавирует между машинами, будто бы каждый день уходит от погонь, а может, ему просто безумно скучно; или пожалел юную девушку, которая явно попала в беду. В любом случае, узнавать мне некогда. Прошу высадить меня на Темпл Бар Дистрикт. Оглянувшись, я не вижу в потоке машин черного седана, затем быстро расплатившись с удивленным водителем, выбегаю из машины.

– Девушка, может, вам нужна помощь? – звучит приглушенный расстоянием вопрос встревоженного водителя, но я уже мчусь вниз по улице.

Через пару кварталов запрыгиваю в автобус. Покружив по городу еще около часа, убеждаюсь в отсутствии слежки. Домой я попадаю под вечер, ужасно уставшая, голодная и испуганная. Мама дремлет на маленьком диванчике в гостиной, и я, прокравшись в свою комнату, обессиленно падаю на кровать. Крупные слезы обжигают мои щеки, а подушка впитывает громкий, отчаянный всхлип. Не знаю, как долго я плачу, но вскоре, так и не снимая грязной одежды, заворачиваюсь в теплый плед и засыпаю.