Глава I

Когда-то, в прошлой жизни, мне, а если точнее – нам в порядке общих знаний организацию подразделений наёмных войск различных регионов Хейена, конечно, доводили. К огромному моему сожалению, сейчас эти знания в значительной мере оказались бесполезными. Составлявшие профильные обзоры аналитики, получив шанс облажаться, конечно, постарались его реализовать. Как они сумели это сделать, было настоящей загадкой – по осторожным моим расспросам, организационно конные тагмы и пешие роты частных военных подрядчиков Аэронской Империи принципиально ничем друг от друга не отличались, что, однако, не помешало этим мудакам смешать их типовую организацию с элементами дружин, точнее будет сказать – хоругвей поместного ополчения аристократии, её же регулярных – «ордонансных» подразделений, и мало чем отличались от «региональных» подразделений Императорской армии.

Наша рота, с излишне пафосным, на мой взгляд, названием «Вепри Бир-Эйдина», состояла из полутора сотен пехотинцев, конного лоха^[1] из двадцати двух всадников для разведки и связи и примерно полусотни нестроевых.

Рейтарами наше скакавшее верхом быдло в целом называть было стыдно, полноценно рубить и колоть копьем с седла могли только четверо из них, все выходцы из благородных семей. Остальные восемнадцать кавалеристов являлись типичной такой, умеющей разве что держаться в седле ездящей пехотой. Да и той, если объективно, только частично. Человек пять были малопригодны даже для этой роли, по внесению в списки роты не имея ни стоящих упоминания навыков владения длинноклинковым оружием, ни заметного невооруженным взглядом умения езды в седле. Троими из числа последних оказались сыновья зажиточных крестьян, один – мало чем отличающимся от крестьян нищебродом из провинциальной шляхты и пятый – взбрыкнувшим, не желая принимать сан, сыном жреца Дины^[2]. Этот стал сущей звездой. Если пейзане и «благородный господин» с могущим сойти за боевое оружием хоть как-то ранее дело имели, то последний в силу специфики интересов богини жизни и того же имущественного положения семьи оказался нулём полностью.

Если без вежливых комплиментов, то пехота была точно таким же дерьмом, как кавалерия. Единственное заметное отличие пехотного и конного компонентов – даже больший, чем в конном лохе, процент продавших ради доспехов и вооружения всё своё имущество пейзан и решивших вырваться из бедных кварталов городских пролов слегка уравновешивался вооружением древковым полиармом, который в строю от них особой подготовки не требовал. Кроме «чистой» пехоты также удалось завербовать порядка двух десятков стрелков, но луки и несколько довольно-таки дорогих на их фоне арбалетов являлись вспомогательным вооружением и серьёзного влияния на ход боя оказать не могли.

Не сказать, что такая публика была исключением для формирующихся с нуля наёмных отрядов, скорее даже наоборот, но в нашем случае к девятнадцатилетнему капитану очень неохотно шли служащие на двойном жалованье костяком подразделения опытные наёмники – дупликарии. Самым минимальным их количеством в приличной роте считалось двое на капральство^[3] – сам капрал и имеющий боевой стаж в одну-две компании опытный «заместитель командира отделения». У нас же таких профи и полупрофи было чуть более десяти процентов – семнадцать душ, чего даже при увеличении «отделений» до считавшихся неоптимальными шестнадцати человек было недостаточно.

С комитами – командным составом роты – тоже было довольно кисло, но немного по другим причинам. Владелец предприятия, а им был наш юный капитан, по очевидным причинам экономил на денежном содержании старшего менеджмента. В отличие от государственных структур, раздувать штаты за счет дармоедов, перекладывающих генерируемые такими же бездельниками бумажки, Лойх ан Феллем не имел финансовой возможности. Главной его задачей как командира роты наемников было получение в найме прибыли.

Младших офицеров в роте было два: я и считавшийся в нашей паре первым лейтенантом седой и огрузневший с возрастом, однако всё ещё на диво подвижный и великолепно обращающийся с глефой матёрый наемник Боудел Хоран. Завербовать служивших в ротах на лейтенантских правах врача-хирурга и колдуна ни капитану, ни его хитрому папаше не удалось. Последние военно-учетные специальности были довольно дефицитными, а чтобы мягко прижать, жертв видимо не нашлось.

Боу вернулся в частный военный подряд в силу непреодолимых жизненных обстоятельств. Уже было остепенившийся и вложивший деньги в морскую торговлю шен Боудел Хоран непредвиденно прогадал с бизнесом. Все те же островные пираты перехватили корабли с принадлежащим торговому дому, где он держал пай товаром, так что, раздав долги, мужик без малого остался без штанов и оказался вынужден искать средства заполнить брешь в бюджете. Насколько я понимал ситуацию, при таких жизненных неурядицах в «Вепрях» он очутился примерно так же, как и я – получив от любящего отца предложение, от которого не сумел отказаться. Ни по каким иным причинам этому залитому кровью по уши профессионалу в нашей роте делать было нечего. Неудачную попытку переманить его в другой отряд, причем честно – с выплатой неустойки контракта, я наблюдал буквально в первый же вечер нашего знакомства. Было довольно сомнительно, что он решительно отказался от предложения только потому, что знал маленького ан Феллема с детства.

На ступень ниже лейтенантов нашей банды находилась верхушка младшего командного состава подразделения, этакие, если их так можно назвать, прапорщики.

Непосредственно знаменосцем^[4] Лойх назначил своего приятеля из «Охотников»^[5] Тельфа Лича. Парень был лет примерно на пять постарше, чем наш капитан, и являлся бывшим руководителем их охотничьей группы. Этот тип сразу же стал заметным моим ненавистником, поскольку я занял должность, которую он по непонятной причине надеялся получить. Особого значения эта неприязнь не имела, «Военный кодекс» и традиции, по которым жили наемные отряды, вопросы дисциплины решали жестко, да и сам парень сослуживцами сильно не поддерживался, но спину мне ему подставлять было глупо. Попытка расчистить путь к карьере, освободив дорогу от конкурента, от этого человека выглядела довольно-таки реальной.

Помимо обязанностей, что бы ни случилось, держать ротный значок в вертикальном положении, на знаменосце висела ставка командира группы управления и профоса – палача подразделения. В последнем ему всецело помогала четверка ассистентов знаменной группы. Чтобы не бездельничали в свободное от караулов при знамени и командирской палатке время. При всей забавности такого совмещения идеологический посыл возложенных на знаменную группу задач был довольно прост и отлично действовал на необразованные мозги завербовавшихся в роту крестьян и городского отребья – руками знаменщиков их порола и вешала рота, значку которой они присягнули, выключив тем самым себя из «гражданского» правового поля.

Ассистентами знаменосца в нормальных ротах назначали находившихся в шаге от капральства опытных дупликариев. В нашем случае это были такие же, как сам Лич, недавние охотники на вампиров, решившие повидать мир вдали от города за излишней в нём известностью, переждать время, пока в катакомбах БирЭйдина о них подзабудут. Капитан тут надо сказать не оплошал, навыки вампиробойц для этих обязанностей были весьма к месту, выделять на знамя дефицитных полноценных солдат при наших проблемах с кадрами было неумно. Оставшихся выходцев из гильдии кэп раскидал по капральствам – в полноценном строю, они, конечно, до этого не сражались, однако у парней были яйца и относительно приличный даже на фоне выходцев из благородных семей, не то, что у среднего вновь завербованного наемника, уровень владения оружием. Этой категории не хватало скорее специфического опыта.

К знаменщикам под тем же командованием тесно примыкали барабанщики и горнисты из так сказать группы связи.

Штатным председателем военного трибунала роты являлся первый лейтенант. Он же держал на себе ответственность за лагерь и внутреннюю службу в нем. На мне висело все остальное – разведка и караульная служба в том числе. Капитан в этой системе осуществлял общее руководство и был лицом, к которому приговоренные трибуналом подчинённые должны были обращать апелляции.

Лагерем Боу рулил в основном руками здоровенного, почти двухметрового роста, ротного фельдфебеля Ларта Эйдера. Этакого «старшины роты» с несколько большей ответственностью на дисциплину в подразделении, по специфике служебных обязанностей являвшегося основным поставщиком клиентов в заботливые руки нашего профос-знаменосца. К Эйдеру тесно примыкал его закадычный друг и шурин Лодан Койер – наш зампотыл, если точнее, квартир- и провиантмейстер, помимо исполнения этих непростых обязанностей нёсший на себе тяжкий груз доминирования над обозом и ошивающимися там нестроевыми.

Реально Койер как квартирмейстер роты по положению был куда ближе лейтенантам, нежели своим приятелям, однако традиции относили эту важнейшую, но нестроевую должность в зону полномочий младшего командного состава, где она была практическим потолком карьеры основной части вышедших из первой шеренги наемников неблагородного происхождения. Достаточно везучих, чтобы до неё дожить и в то же время не настолько хватающих звезды с неба, чтобы преодолеть качественную ступеньку требований до лейтенанта.

Вообще и лейтенанты, и даже капитаны «подлого происхождения» встречались, тот же Хоран был живым тому примером, однако для того, чтобы добиться своего положения, им нужно было иметь таланты, заслуги и везение куда как превосходящие благородных конкурентов. В сословном обществе преимущества выпнутого в наемники младшего сына провинциального дворянина над матерым воякой из крестьян начинались уже в процессе переговоров с нанимателем. Второму нужно было быть лицом как минимум известным и уважаемым среди военно-поместной аристократии, чтобы его элементарно пустили за стол хоть сколько-то серьёзного клиента. Короче говоря, для таких уникумов лейтенантство открывало дорогу к получению на полях сражений прав дворянства и даже капитанского патента на свою роту^[6], так что добиться должности было непросто.

Так как я, как второй лейтенант, курировал вопросы внешней стороны лагерного периметра, квартирмейстер автоматом занял при мне место Эйдера при Хоране. Вторым моим «унтер-офицером» являлся начальник кавалерии отряда Аттибар ан Скаллис – еще один недавний претендент на лейтенантскую должность, второй сын одного из городских нобилей и друг детства нашего капитана. Что интересно, несмотря на свое происхождение, этот хитрый хлыщ, в отличие от Лича, ядом на меня не дышал. Видимо, потому, что для того, чтобы стать в роте третьим лейтенантом, в его лохе просто не хватало пары десятков всадников. Да и сам Тельф напрягал его куда как больше, чем я, и насколько можно было заметить своими амбициями и непониманием, что требуется от младшего офицера отряда наемников в том числе. Функционал этой должности, при всем теоретически уважительном отношении общества к «Охотникам», от управления собравшейся по интересам группой убийц весьма даже отличался.

Фундамент боевой мощи роты составляли изображающие тяжелых пехотинцев солдаты, вооруженные древковым полиармом – типично земными алебардами и местными аналогами глеф и нагинат примерно в два с половиной – три метра длиной. Копейщиков было немного. Данное оружие, как это было ни странно на фоне вооруженных ими императорских легионов, среди наемников Хейена считалось оружием нищеты из второсортных отрядов, и брали его владельцев в приличные роты неохотно. В нашем случае вооруженные копьями бойцы предпочли вложиться в защитное вооружение и мечи, что было замечено при вербовке. Доспех для желающего пережить первое сражение солдатика в наемных ротах весьма приветствовался, щиты благодаря упору на требующее двух рук древковое оружие их заменить не могли.

Основной причиной такого предубеждения против копий, по-видимому, была специализация хейенских мерсенариев на конфликтах низкой интенсивности с их засадами, осадами, фуражировками, штурмами и генеральными сражениями редко, когда больше пары тысяч человек с каждой стороны. Сравнительно короткие колющие копья в комплекте со щитами были оружием плотного строя, чье незначительное превосходство над колюще-рубящими алебардами и глефами по длине никак не компенсировало проигрыша в универсальности, а до дающих нужное качественное превосходство длинных пик тут ещё не додумались.

Капральства в пехоте «по штату» должны были состоять из двенадцати человек каждое. Применительно к строю – четыре ряда по три человека в каждом в «одинарном» построении; три по четыре в «усиленном»; и два по шесть в «двойном». Это даже само по себе показывало, как это мало – семнадцать опытных и сравнительно опытных наемников на массу завербовавшегося к нам мяса. Пусть даже с усилением более или менее подготовленными новобранцами младшего командного состава остро не хватало. На взвода или что-то на них похожее рота не делилась, мы с Хораном находились на положении замов её капитана, а не командиров подразделений. За капральства всецело отвечали их командиры и ротный фельдфебель, лейтенанты принимали под свое командование нужное число «отделений» по складывающейся ситуации. Кавалеристов ан Скаллис разделил на два десятка, оставив вне их только своего ординарца-телохранителя – того самого недожреца.

Курируемый мной ротный обоз, как это было ни удивительно, был гораздо более примечателен, чем боевые подразделения. Людей там столовалось немало, но при этом значительная часть нестроевых в списках отряда как таковая не числилась. Эту информацию, к слову сказать, наши аналитики тоже упустили, что между делом привело меня к острому приступу сочувствия к преподававшим на островной базе Штирлицам и их более невезучим коллегам. При таких вопиющих упущениях в мелочной базовой информации продержаться в «Большом Хейене» хотя бы год, для засылаемой с Земли агентуры становилось весьма нетривиальной задачей.