Те, кто воспринимает эти свидетельства как решающие, утверждают, что Книга Пророка Даниила была оформлена первоначально как трактат, написанный кем-то из партии Хасидим, чтобы напомнить угнетенным соотечественникам, что Яхве, их Бог, понимает их тяжелое положение; чтобы убедить их этой историей в том, что великие люди тоже проходили через такие испытания в прошедшие века и побеждали по милости Божьей; чтобы явить им идеал верности закону и терпеливого перенесения страданий и, наконец, чтобы ободрить их видением того, что Бог контролирует ситуацию и намерен прославить Свой народ. По поводу автора предполагается, что он решил скрыть свое имя и зашифровал свое послание, чтобы оно не было понято преследователями, но так, чтобы его скрытое значение могло быть воспринято людьми, которым оно и предназначалось в помощь. В ответ на возражение, что Сам Господь Иисус признавал Даниила автором этой книги (см.: Мф. 24:15; Мк. 13:14) и что такая гипотеза классифицирует книгу как «подделку», говорится, что приписать собственный труд какому-либо великому человеку, жившему раньше, было известным и уважаемым приемом в дни апокалиптических писаний и что наш Господь намеренно принял определенные ограничения в области Его человеческих знаний о таких вещах.

Ответ на консервативную точку зрения^[2]

Наша реакция на такую гипотезу происхождения книги в большей степени будет зависеть от нашего понимания природы Священного Писания. Многие воспримут попытку приписать чью-то книгу другому, более знаменитому, автору не иначе как мошенничество (хотя и по «благочестивому» мотиву). Им представляется, что такая книга в каноне Священного Писания пятнает святость Бога, так же как фактические или исторические ошибки кажутся им несовместимыми с Богом, Который никогда не лжет (см.: Тит. 1:2). Однако не следует спешить с выводами.

Не слишком трудно подтвердить замечание о вавилонском захвате Иудеи в 605 г. до н. э. или историчность Дария Мидянина. На самом деле не приводилось никаких серьезных доказательств того, что такого захвата не было и не было такой личности. Тот же факт, что Книга Пророка Даниила не была упомянута до II в. до н. э., не обязательно свидетельствует в пользу того, что ее раньше не существовало. Мы вполне можем говорить, что автор называл Валтасара сыном Навуходоносора, не имея в виду прямые родственные отношения. Имя Дария Мидянина также могло быть собирательным именем для временных регентов, управлявших Вавилоном до царя Кира. Итак, контраргументы продолжают выдвигаться, но следует понимать, что на нас стараются произвести впечатление их наукообразностью, особенно когда дело доходит до обсуждения возможных периодов времени, когда могли быть использованы и греческие и персидские слова. Что касается языка, то даже некоторые консервативные ученые признают, что какие-то арамейские слова, из использованных в книге, могли быть внесены при дальнейших редакциях, поэтому более поздние тексты, с которыми мы имеем дело, отличаются от первоначальных.

Главная особенность книги – убедительная тематическая целостность

Размышляя о происхождении этой книги, мы должны помнить, что центральная ее тема отличается от темы, заявленной в гипотезе о том, что эта книга – трактат времен Маккавеев, а также учитывать то, что эта книга обладает тематической целостностью, что совершенно не вписывается в эту гипотезу.

Гипотеза о более позднем происхождении, например, не может адекватно интерпретировать первую часть книги. Эта гипотеза ориентируется преимущественно на последнюю часть текста, а «вавилонское» повествование рассматривается лишь в качестве введения, добавленного уже после того, как книга была написана. Утверждается, что рассказы о Данииле и его друзьях не были первоначально тесно связаны друг с другом, что это были истории, известные в Вавилоне, откуда они и просочились в Палестину приблизительно в то время, когда маккавейский автор заканчивал свой труд. Он, согласно этой гипотезе, изменил некоторые детали в рассказах, чтобы они больше соответствовали его цели. Была, например, история о том, как Набонид болел психическим заболеванием 10 лет и его затем излечил еврейский заклинатель. Автор заменил Набонида более известным царем Навуходоносором и так сформировал основу для гл. 4. История о Валтасаре в гл. 5 иногда рассматривается как более поздняя и довольно бессмысленная вставка.

Однако немедленно возникает вопрос: если книга создавалась как трактат с параллельным сопоставлением вавилонского пленения и гонениями в дни Маккавеев, отчего его автор не постарался, чтобы вавилонские рассказы лучше вписались в современную для него эпоху? Отчего он не выбрал более подходящие истории; и если он адаптировал вавилонские истории, почему он не сделал нужные изменения всего текста?

В Книге Пророка Даниила Навуходоносор показан как тот, кто стал доброжелательным, боящимся Бога правителем, готовым слушать слово Бога и каяться. Невозможно представить, что составитель трактата вывел такой образ для ободрения участников восстания, боровшихся за независимость Израиля.

Совершенно очевидно, что гипотеза маккавейского происхождения книги игнорирует целостное единство ее текста. Читая и изучая книгу с первых до заключительных глав, мы обнаруживаем, что она имеет исключительную монолитность. Приверженцы же маккавейской теории считают это единство спорным. Первоначально они делили книгу на две различные части, делая из последних шести глав маккавейское ядро, а первые шесть – вступлением. Но известно, что гл. 7 книги, как и предшествующие ей пять, написана на арамейском языке и тесно связана с гл. 2. В ответ на эту очевидную трудность, было выдвинуто новое предположение, что первоначальный трактат составляют гл. 8–12. Но исследования показывают, что эти последние главы являются дальнейшими вариациями темы, рассмотренной в гл. 7. Кроме того, Даниил в этих последних главах тот же, что и в первых главах.

Когда же признается единство книги, тогда первые главы, которые сами по себе столь живы и глубоки по смыслу и так выразительны в своем послании, определяют толкование остальной части книги.

После знакомства со всей книгой становится очевидным, что она написана, прежде всего, не для тех, кто страдает от жестоких преследований, а, скорее, для тех, кто живет на чужбине. Другими словами, она представляет не маккавейскую, а вавилонскую ситуацию. Для вавилонской ситуации характерны: постоянное стремление к благополучию, насколько позволяют условия; кооперация с властями, насколько позволяет совесть; строгая приверженность традициям, установленным в законе, несмотря на противоборство этому; воспитание преданности вере отцов; гордость национальными религиозными традициями и желание слушать рассказывающих о своих видениях и снах; активное участие в политической жизни и даже принятие высоких постов в государстве. Когда мы открываем так называемые «апокалиптические» главы во втором разделе книги, там также говорится о взаимоотношениях со светским правительством, о важности регулярных молитв и изучения Библии. Это послание не о том, как жить в последние дни скорби, но о том, как жить во времена изгнания, имея трезвый взгляд на вероятность негативного развития событий и работая над тем, чтобы предотвратить, по возможности, такое развитие. Это не похоже на послание, которое кто-то специально написал для людей, живших в дни правления Антиоха Епифана.

Можно предположить, что книга, актуальная тогда, возможно, не была одобрена даже теми, для кого была первоначально написана – ибо сокрыты и запечатаны слова сии до последнего времени (12:9), – но она является истинным словом Бога об израильском пленении на все будущие времена для людей Божьих, которые могут обнаружить себя опять Церковью в пустыне или в изгнании. Книга, написанная в ситуации изгнания, похоже, обрела неожиданную актуальность для Божьих людей в дни Антиоха Епифана. Хотя первоначально и адресованная людям в совсем других условиях, она несла в себе сильную весть ободрения в эти более поздние времена гонений, давала мудрое наставление и убеждала, что Бог контролирует силы, которые, как казалось, доминировали в человеческой истории. Послание было актуально во времена вавилонского изгнания, в период более поздних гонений, осталось актуальным и до наших дней.

Даниил в библейской традиции

В еврейском каноне Ветхого Завета Книга Пророка Даниила помещена в третьем разделе: «Писания», а не среди пророков. В Септуагинте, однако, она находится в том же месте, что и в современном английском переводе Библии. Разное местоположение книги указывает на то, что было нелегко ее идентифицировать. Едва ли можно утверждать, что Даниил пишет как пророк. Хотя в его мыслях и служении есть элементы, которые могли бы подтвердить наше определение его как пророка – он также отчетливо воплощает в своей личности черты истинно «мудрого» человека, как они описаны в библейской традиции, и его писания и предвидение будущего часто воспринимаются как апокалиптические. Поэтому мы должны заняться изучением связи книги Даниила с тремя основными типами библейской литературы.

1) Место книги Даниила в пророческой традиции

Существует серьезное основание для размещения книги Даниила среди книг других пророков. Он размышлял над их книгами. Главная забота его жизни была та же, что и у всех пророков. Он жил и молился, как и они, чтобы Божьи обетования для Его народа осуществились бы в полной мере, несмотря на их грехи (9:3). По его отношению к делам этого мира и взгляду на будущее мира, книга вполне соответствует пророческим традициям. В следующем разделе мы опишем мировоззрение Даниила и предвидение им будущего, о которых часто говорят как об апокалиптических, чтобы противопоставить их пророческому мировоззрению и взгляду на будущее. Наша нынешняя цель – подчеркнуть наличие характеристик пророческого взгляда на будущее, которые, как мы полагаем, присутствуют в книге Даниила.

Когда пророки говорят о том, что должно случиться в будущем, они иногда рисуют картины, значительно отличающиеся от представлений более поздней иудейской апокалиптики. Устремляя взор вперед, чтобы определить, что произойдет в «последние дни» на земле, пророки часто дают нам идеальный образ золотого века, возникающего из нынешних времен, либо смешанный с ним теперь, либо развивающийся параллельно ему (см.: Ис. 2:1; 11:6–9; Ам. 9:13). Они иногда живописуют Мессию, Который будет править в те дни как земной царь и идеальный правитель из дома Давидова (Ис. 11:1). Они призывают своих слушателей сделать наступление золотого века своей целью, к которой нужно стремиться через истинное покаяние перед Богом (см.: Ос. 14:1), жажду Его справедливости (см.: Ам. 5:14,24) и Его присутствия в их жизни (см.: Ис. 58), веря, что Его Дух способен осуществить это. Таким образом, внимающие пророкам могут стать светом для народов (Ис. 49:6).

Даниил – это человек, имеющий качества и характер пророка. Его долгие и горячие молитвы, вдохновленные пророческими писаниями, особенно книгой Иеремии, показывают его заботу о воплощении обещаний о пришествии Мессии (9:1–19). Грех, праведность, милость и прощение – вот темы его молитв, так же как темы молитв пророков. Даниил разделяет их заботу о социальной справедливости и облегчении жизни угнетенных, и, когда была возможность, он проповедовал как пророк (4:24).

2) Место книги Даниила в апокалиптической традиции

Книга Пророка Даниила иногда классифицируется как апокалиптическая. Это указывает на то, что она отличается традиционными для апокалиптической литературы идеями и стилем. Ко II в. до н. э. стало ясно, что живой голос пророчества, который вдохновлял религиозную и нравственную жизнь Израиля в течение многих столетий, умолк. В это время в Израиле появилась новая серия писаний, очень похожих по форме изложения и общим идеям. Эти писания были очень популярными и влиятельными, теперь они классифицируются как апокалиптические. Их авторы верили, что конец света приближается. Чтобы вызвать доверие к своим апокалиптическим пророчествам, они утверждали, что откровения, о которых они сообщают, были первоначально даны в далеком прошлом некоторым хорошо известным историческим личностям. Были, например, книги Еноха и апокалипсисы, приписанные Варуху, Моисею и Аврааму. Посланию добавлялся авторитет, когда автор, скрыв свое настоящее имя, излагал свое послание, как будто это было пророчество, сделанное сотни лет назад. Реальные исторические и современные события могли таким образом восприниматься как предсказанные в далеком прошлом. Эти откровения описывали Божий план в отношении конца света с использованием понятий и символов, схожих с теми, какие мы встречаем в Книге Пророка Даниила.

Апокалиптическая мысль и литература особенно расцвели в период между Ветхим и Новым Заветами, но апокалиптическая перспектива развития истории, отраженная в большей части этого рода произведений, имеет свои корни как в учениях великих пророков Израиля, так и в Книге Пророка Даниила. Более того, позже некоторые аспекты апокалиптических взглядов этих писаний были признаны Иисусом в Его учении о Царстве и конце мира (Мк. 13). Также и христианская апокалиптическая традиция обнаруживается в Новом Завете (2 Фес. 2:1–12) и, конечно, находит свое основное выражение в Книге Откровение Иоанна Богослова. Мы можем, таким образом, отметить тот важный факт, что некоторые элементы апокалиптической перспективы развития истории признал Сам Господь.

Многое из того, что представляет ценность в апокалиптической перспективе развития истории (то, что одобрил Иисус), имеет свои истоки в писаниях пророков Ветхого Завета. Мы уже отметили, что пророки часто выражали надежду увидеть наступление Царства Божьего на земле и восстановление утерянного рая. Есть, однако, и другая идея о будущем. Она напоминает первую и, кажется, не конфликтует с ней, но никогда и не объединяется с ней, чтобы дать нам простой и убедительный образ того, как история будет двигаться в направлении своей кульминации и как наступит Божье Царство. В этой второй идее о развитии человеческой истории мы находим источник того, что является лучшим в апокалиптической литературе.

В таких апокалиптических пророчествах будущее видится как время осуждения, когда не только неправедные будут уничтожены, но и вся земля будет опустошена (см.: Ис. 24:1). Иногда великие пророки видели другой, горний мир, помимо того, что присутствует на земной сцене истории (см.: Ис. 6:1). Они видели Бога в Его горнем мире, стоящего или сидящего и направляющего Своих небесных посланников (см.: 3 Цар. 22:19; Иез. 1:1; 8:1). Иногда они также имели такие странные и трудные для восприятия видения, что для их интерпретации требовалась помощь небесных созданий (см.: Зах. 1:9; 2:2). Иногда они дают нам туманную картину конца земной истории, который уже запланирован тем другим, горним, миром, и движение к нему началось; они говорят о космическом катаклизме, охватывающем все народы; о финальном конфликте между силами добра и зла, который должен произойти до конца времен (см.: Иез. 38, 39; Зах. 12–14).

В поздних апокалиптических писаниях, появившихся к концу II в. до н. э. (апокрифах), имеются такие пророчества, которые не всегда являются отражением образа мышления древнееврейских пророков. В таких поздних писаниях обозначено также ясное различие между земным и Небесным царствами. Современный мир воспринимается как сфера конфликта между Богом и зловещими силами зла. В этот конфликт вовлечены как Небесное Царство, так и земное. Царство Бога описывается как полностью непохожее на любое земное царство, и ожидается, что оно неожиданно внедрится в ход земной истории. Конец старого века будет сопровождаться необычайной активностью сверхъестественных сил зла, которые уже доминируют на земле. При наступлении нового века будут глобальные возмущения в природе и великие сдвиги в истории. История земли станет развиваться как серия драматических и распознаваемых событий в соответствии с предопределенным планом. Все, что относится к старому веку и силам зла, в конце концов сгинет в катаклизме, который потрясет все основания мира и позволит выжить только тому, что существует по воле Бога.

Прогноз этих событий и ключ к их пониманию может быть заранее сообщен людям, которым дано понимание тайны Божьей цели и мудрости Его действий. Эти откровения сообщаются через видения, сны и послания ангелов, их истинность и смысл открываются, когда приходит время. Используются загадочные секретные числа и странные символические животные, соответствующие различным земным властям.