– Да нэт, нэ будет никакой войны, – тут же подал голос командир второго эскадрона Георгий Карабуло-оглы. – Нэ рискнут гэрманцы! В одиннадцатом году нэ рискнули и сейчас тоже нэ рискнут.

– Ну, не скажите, князь, не скажите, – не согласился ротмистр Ковринский. – Сейчас, чай, не одиннадцатый год. Тогда-то мы сами не стали на рожон лезть. Потому как помните, в каком состоянии была армия. Сейчас же другое дело. Сейчас мы куда сильнее. И я считаю, государь точно не потерпит умаления чести Российской империи и твердо укажет зарвавшимся австриякам на их действительное место. А германцы за австрияков непременно вступятся.

– Да другое-то, оно, конечно, другое… – вздохнул начальник штаба. – Да только все не так хорошо, как хотелось бы. Сами знаете, господа, что и по вооружению, и по личному составу у нас покамест некомплект.

Это да, это знали. По штату в каждом эскадроне положено было иметь по два пулемета Мосина – Федорова, между тем как на самом деле их было два на весь полк. Вследствие чего из пулеметчиков всех эскадронов был сформирован отдельный пулеметный взвод, в котором они и занимались изучением материальной части на имеющихся пулеметах, появляясь в своих эскадронах только на время эскадронных и полковых учений.

– Ну, я думаю, господа, – послышался голос поручика Сеславина, – это аргумент скорее не против, а за войну…

– Почему это?

– Всё просто, господа, – усмехнулся поручик. – Для того чтобы при наличии повода война все же не состоялась, требуется совместное желание обеих конфликтующих сторон. А я считаю, что в настоящий момент Австро-Венгрия и, что самое главное, Германия такого желания не выкажут. Более того, я практически уверен, что на этот раз Тройственный союз намерен непременно довести дело до войны. – Поручик сделал паузу, прищурился, окинул взглядом офицеров, внимательно смотревших на него в ожидании продолжения, и усмехнулся: – Ну подумайте сами, господа. С одной стороны, теперь Германия воспринимает нас всерьез. Это три года назад немцы, старательно собрав все небылицы, что строчили о русской армии господа журналисты, и все те возмущенные письма и обращения, которые пачками слали государю русские ветераны, слезно умолявшие дать по рукам великому князю Алексею Александровичу и остановить разрушение армии (эти письма с удовольствием публиковали те же газеты)… так вот, три года назад немцы могли считать, что армии у нас нет. Год назад им стало понятно, что в русской армии все не настолько плохо, как говорят и пишут господа журналисты. Но из-за того, каким образом происходила военная реформа, русская армия на некоторое время оказалась лишена подготовленных резервов, а запасы вооружения, по немецким оценкам, еще довольно долго не должны были достичь необходимого уровня. Однако, господа, мы все знаем, что германцы отнюдь не глупы. И что у них очень неплохая разведка. Поэтому я уверен, что сегодня они прекрасно понимают, что их ставка на вечную российскую лень и безалаберность отчего-то не оправдалась. И что еще год-два – и у нас будет все, что нам надо: и резервы, и оружие, и все остальное. Между тем война между Антантой и Тройственным союзом неизбежна. А значит, у них есть очень короткий промежуток времени, для того чтобы сокрушить нас, пока мы еще не набрали силу и пока они… подчеркиваю, господа, – пока они сильнее нас.

– Так-таки сильнее? – вскинулся командир второго эскадрона. – Нэ согласен!

– Может быть, вы и правы, – усмехнулся поручик. – Более того, вы наверняка правы. Но немцы считают иначе. Потому что если они с нами согласны – это означает, что они упустили момент. Впрочем, не стоит торопиться, давайте посмотрим, как будут развиваться события. Если я прав – это станет быстро понятно из того, что градус воинственности в заявлениях сторон возрастет.

Июль прошел во всеобщем возбуждении и еще более интенсивной боевой учебе. Марши напрямую через лес, ставшие едва ли не основным средством передвижения эскадронов, регулярно оканчивались травмами личного и конского состава и матом отцов-командиров, когда ведомые ими подразделения упирались в неотмеченный на карте овраг, болото или лесное озерцо с топкими берегами. Однако чем дальше, тем больше командиры учились соотносить сведения, полученные изучением карт, и ранее почти незаметные глазу признаки типа количества мха, состава почвы под копытами лошадей, общего уклона местности и так далее, и делать правильные выводы. Это позволяло обходить препятствия задолго до того, как намеченный маршрут заведет подразделения в такие места, откуда выбраться будет сложно, и тем самым соблюдать расчетные сроки выдвижения.

Первого августа пришло сообщение об объявлении Германией войны России. Командир полка выстроил личный состав, зачитал текст заявления Германии и обращения государя-императора к русским воинам, после чего сообщил, что получен приказ о выдвижении к границе.

Как ни странно, громких обсуждений и споров не было. После того разговора на полковом офицерском собрании все как-то уже свыклись с мыслью, что война неизбежна. Так что подготовку к маршу провели вполне обыденно. Ну марш и марш. С учетом обхода Варшавы всего-то около четырех сотен верст – это восемь дней, а со всякими непредвиденными задержками и дневкой на отдых – максимум десять. Впервой, что ли?

В окрестности губернского города Калиш, расположенного почти на российско-германской границе, полк прибыл 9 августа, одним из первых в корпусе. Впрочем, скорость передвижения частей и соединений корпуса была такова, что никто не сомневался: он закончит передислокацию не позднее чем через три дня. Но про корпус пусть голова у корпусного начальника болит. Им же сейчас следовало заняться насущными проблемами – перековать лошадей, произвести необходимый ремонт, починить и, если надо, обновить сбрую и снаряжение. А также – вот удивительно – дополучить положенное по штату вооружение.

– Да уж, господа, – озадаченно сказал ротмистр Ковринский, кивая на пару новеньких, в смазке, пулеметов Мосина – Федорова, – не ожидал, что до начала боевых действий всё получить успеем. Что-то у нас с интендантами случилось, не иначе… Ладно, сейчас не об этом. Через два дня наша очередь пользоваться стрельбищем, которое первый эскадрон в овраге неподалеку от деревни Дембе оборудовал. Так что надобно еще раз, и как следует, проверить всех подчиненных и пристрелять оружие. Особенно пулеметы. Они, сами видите, с завода, как пристреляны – один Бог знает. И не забывайте о мерах маскировки и о боевом охранении.

Веснин поморщился. Ну какая глупость – двигаться по родной стране так, будто тут на каждом дереве сидит по вражескому разведчику. Нет, когда это все делается в учебных целях – оно понятно. Но они-то на войну идут, пора бы уж прекратить в игрушки играть.

Калиш по губернским меркам оказался совсем небольшим городом. Зато, по утверждению его жителей, это был самый старый город Польши, ведущий свою историю от древнеримской колонии Кализии, упомянутой еще во II веке греком Клавдием Птолемеем в «Географическом обзоре». И вполне понятно, что в столь старом городе оказалось достаточно питейных заведений, чтобы соскучившимся по такому времяпрепровождению господам офицерам пришла мысль собраться в одном из них за уже давно забытой «чарой зелена вина». А там, что опять же понятно, разговор снова закрутился вокруг предстоящей войны и всего ей сопутствующего. Когда корнет в сердцах высказался «о дурацких мерах маскировки», большинство молодых офицеров его горячо поддержали – ну глупость же несусветная! Потому как если никаких агентов нет – то от кого маскироваться, а если есть – так все одно не поможет, ибо надо быть полным дураком, чтобы не заметить, что здесь, в окрестностях Калиша, накопилось гигантское количество войск, которые вот-вот перейдут в наступление. А в том, что приказ на наступление должен поступить уже скоро, никто не сомневался – и так газеты были полны отчаянными призывами французов к русским исполнить-таки свой союзнический долг и ударить по немцам. Дела у «лягушатников» шли довольно плохо: немцы перли на них всей силой, и поделать с этим французы пока ничего не могли. А кроме того, были и другие, более приземленные, но не менее понятные признаки типа распоряжения закончить все мероприятия по ремонту и перековке лошадей к 17 августа…

– Вы не правы, господа, – вмешался даже не в спор, а в дружный хор молодых офицеров, возмущавшихся глупыми распоряжениями, поручик Сеславин. – Германцы совершенно не ожидают от нас наступления в ближайшие дни.

– А вы что, господин поручик, считаете, что здесь совсем нет немецких агентов?

– Ну как не быть? – усмехнулся Сеславин. – Непременно есть. Здесь же граница, следовательно, обязательно есть контрабандисты. А этим господам по большому счету все равно, чем зарабатывать – нелегальной перевозкой товара или информации. Информация так и вообще лучше – меньше места занимает, можно еще и товара для себя, любимого, прихватить. А должен вам сказать, для того чтобы получить необходимые ответы там, – он кивнул в сторону германской границы, – здесь, на этой стороне, совсем не нужен специально подготовленный агент. Достаточно правильно поставить вопросы, причем довольно простые – и необходимые ответы будут доставлены вам, можно сказать, на блюдечке.

– И что, после всего сказанного вами вы продолжаете считать, что все эти нормы маскировки и непременное множественное боевое охранение, из-за которых нас так гоняют, действительно помогают скрыть наше сосредоточение?

Поручик рассмеялся:

– Ну что вы, конечно же нет. Немцы точно знают, что здесь разворачиваются войска, и, можете мне поверить, прекрасно осведомлены и о составе, и о принадлежности этих войск. Но… это-то их и обманывает. Короче, они совершенно уверены, что в ближайшее время никакого русского наступления с этого направления не будет.

– То есть?..

– Ну как же, господа, – ехидно улыбнулся поручик, – неужели непонятно?

Все молча смотрели на него, ожидая продолжения. Сеславин несколько мгновений наслаждался произведенным впечатлением, а затем смилостивился и пояснил:

– Господа, мы с вами уже давно учимся совсем по другим программам и другой тактике. И потому многое из того, что является для нас очевидным, для наших противников таковым отнюдь не является. Да, мы с вами уже точно знаем, что кавалерия в современной войне – это по большей части просто посаженная на коней для пущей мобильности пехота. А подавляющее большинство тех, кто действительно принимает решения и отдает приказы на той стороне, до сих пор совершенно уверены, что кавалерия – это кавалерия и ничего больше. При этом они точно так же совершенно уверены в том, что одной кавалерией не наступают. Произвести поиск – да, совершить обход, выйти в тыл – непременно, развернуть беспокоящие действия – однозначно. Но не более. Для серьезного наступления необходима пехота. Много пехоты. Куда больше, чем кавалерии, поскольку кавалерия – всего лишь поддержка для пехоты, составляющей основную силу современной армии. А что им доносят агенты?

– Ух ты! – ошеломленно выдохнул Веснин.

Вот черт, как только жандарм четко и по порядку изложил факты, все сразу стало понятно. Ну да, германцы знают, что здесь, под Калишем, сосредотачиваются войска, много войск, но исключительно кавалерия. И какие же выводы они делают? Да один – надо ждать, когда начнет прибывать русская пехота. Если кавалерии так много, то уж пехоты-то должно быть немерено. Обычное соотношение кавалерии и пехоты в тех тактических построениях уровня дивизии и выше, о которых Веснину говорили в училище, было как минимум четыре к одному. А значит, разгружаться и сосредотачиваться эта пехота будет очень долго. Настолько долго, что, учитывая пропускную способность своих железных дорог, немцы успеют перебросить сюда достаточно подкреплений еще до того, как русские сосредоточат здесь силы, запланированные для наступления. И это создает русским еще один выигрыш. Можно не сомневаться, что до того, как боевые действия выйдут за пределы пятидесятиверстной зоны вдоль границы, немцы будут считать их обычным кавалерийским рейдом. А если учесть, что русские явно будут активно нарушать их связь и вообще действовать так, как уже второй год тренируются на учениях, то прежде чем они опомнятся и поймут: что-то идет не так, создастся вполне реальная вероятность разгромить все их немногочисленные ландверные части, которые прикрывают эту границу, и уйти в отрыв. А там… полк Веснина был вполне способен походным порядком давать в день по пятьдесят верст и держать это темп не менее недели. И корнет был уверен, что другие полки их дивизии, да и самого корпуса подготовлены ничуть не хуже. А до Берлина-то отсюда всего три с половиной сотни верст – неделя марша…

Корнет восторженно прикрыл глаза. Вот бы попасть в передовой дозор и первым ворваться во вражескую столицу!

– Так это мы что же, на Берлин пойдем? – дрожащим от восторга голосом спросил он.

Все дружно рассмеялись. А поручик покачал головой:

– Ну это вряд ли, корнет. Я, конечно, не строевой офицер, а «жандармская сволочь», но даже мне ясно, что Берлин нам германцы не отдадут. С их железнодорожной сетью они вполне успеют перебросить на восток несколько корпусов еще до того, как мы выйдем к предместьям. А рассчитывать на то, что они глупцы и опомнятся слишком поздно, я бы тоже не стал. Но… просчитали вы ситуацию хорошо. Уважаю.

И Андрей Веснин, у которого после того, как его предположение все так дружно подняли на смех, настроение тут же рухнуло куда-то в район носков его щегольских остроносых кавалерийских сапог, внезапно почувствовал к жандарму странную благодарность. Это было необычно. Он, боевой офицер, и вдруг испытывает к жандарму нечто иное, кроме презрения? Ну ладно, презрения к поручику он, как и большинство офицеров полка, уже давно не испытывал. Но благодарность… Ой, что-то меняется в этом лучшем из миров, что-то меняется…

– Но зачем же тогда все эти меры маскировки?

– Ну, это распоряжение военного командования. Так что я могу только догадываться… – делано заскромничал жандарм.

– Да ладно вам, поручик, – прервал его ротмистр Ковринский, – все знают, что у вас, жандармов, отличные мозги, нам, армеутам, не чета. Да и пронырливы вы – куда там змеям. Так что давайте делитесь.

– Ну хорошо… Но прошу учесть, что это всего лишь мои предположения и не более. Не считайте мои слова за абсолютную истину – все может быть совсем не так, как мне представляется… Во-первых, господа, само по себе сосредоточение войск рядом с границей без каких бы то ни было мер маскировки может быть подозрительным. Но это не главное. Главное, чтобы вы заранее привыкли соблюдать меры маскировки и чтобы на той стороне вы принимали их уже вполне естественно и привычно. А уж там они вам точно пригодятся…

Приказ на наступление пришел в обед девятнадцатого числа. А в семнадцать часов их собрал командир полка для постановки боевой задачи.

– А что, господин поручик, – обратился Веснин к севшему неподалеку Сеславину, – господа германцы успеют подготовиться? Небось господа контрабандисты сейчас на ту сторону бегут – только пятки сверкают.

– Не думаю, – спокойно сказал жандарм. – Насколько я знаю, уже вчера вечером все отряды Отдельного корпуса пограничной стражи подняты в ружье и с того момента в полном составе торчат на границе с задачей исключить движение через нее кого бы то ни было. Так что даже если господам контрабандистам и есть что сообщить своим хозяевам – добраться до них они пока не могут. И не смогут еще несколько дней.

Корнет удивленно покачал головой. Вот оно как все поворачивается-то… Испокон веку было так, что армия – отдельно, а пограничники или те же жандармы – опять же отдельно. А ныне как все переплелось…

После постановки боевой задачи, которая произвела на Веснина сильное впечатление в первую очередь тем, что командир полка знал, казалось, расположение каждой роты противника в полосе наступлений полка, всех отправили спать. Подниматься предстояло в полночь, затем должен был состояться марш, потом оборудование позиций – и бой, причем, весьма вероятно, с превосходящими силами противника. План первого дня наступления был разработан весьма искусно. Германцы должны были опомниться только часам к десяти утра, после чего начать дергаться, не имея возможности получить полную достоверную информацию и располагая лишь фрагментами сведений, которые призваны были заставить их действовать определенным образом и двигать ресурсы туда, где их уже будут ждать. И все это должно было закончиться тем, что часам к четырем дня германский ландверный пехотный батальон, единственная организованная воинская часть в полосе наступления полка Веснина, окажется перед подготовленными к обороне русскими позициями.